Да и вообще, думать надо, прежде чем тянуться за длинным банкирским экю, будучи на государственной службе. Тогда самому Грегуару, придумавшему способ, как вытащить князя-изгоя в Европу, не понадобился бы господин Сегюр, засвидетельствовавший смерть агента дипломатической разведки Иль-де-Франс… «Корнету» – мелкому письмоводителю Особой канцелярии, не пришлось бы сначала работать осведомителем и связным меж людьми барона Сен-Симона и боярином Шолкой, и потом «пытаться бежать» от охранителей князя Телепнева, да и сам заигравшийся с продавшимися «Красному щиту» агентами иностранной разведки, так яро ненавидевший меня, боярин Шолка не пустил бы себе пулю в лоб… по настоятельному предложению суда чести Зарубежной стражи.
А ведь этих смертей можно было бы избежать… Впрочем, как и многих других, уже не связанных с попыткой французских «деловаров» заполучить в свое распоряжение патенты для новых производств. Грандиозная афера, блестяще провернутая Телепневым и Рейн-Виленским, унесла не одну сотню жизней. С другой стороны, прямой захват Зееланда вышел бы куда как кровавее…
Собственно, эта долгая и, черт побери, красивая интрига русского стола, началась со становлением нового князя Старицкого, стремительным, по здешним меркам, взлетом и старательно раздуваемой известностью… После истории с морским круизом Телепнев и Рейн-Виленский ввели-таки меня в курс дела… правда, выбора не оставили, но за то Телепнев уже расплатился своей битой физиономией.
А потом было не менее громкое, оглушительное падение новоявленного князя, апофеозом которого стала моя «эмиграция» и последовавшее за ней приглашение данами «в гости». Естественно, никакие французы здесь не учитывались, и их фигуры были сметены с доски во мгновение ока.
Ничуть не сомневаюсь, что господа из Нордивк Дан также рассчитывали прикормить опального князя, правда, цели у них были совсем иные. Договор об аренде Зееланда, вотчины Старицких, им как кость в горле был, а тут такая возможность окончательно прибрать к рукам остров, закупоривший выход из Варяжского моря… но государь успел первым. Он, вообще, как незабвенный Кристобаль Хозевич Хунта, любит успевать первым. Вот пусть теперь и возится с новой территорией Руси и решает проблемы с сильно обидевшимся за такое «кидалово» Кристианом, королем Нордвик Дан…
Улыбнувшись при мысли, что этот чертов остров больше не имеет ко мне ни малейшего отношения, я облегченно вздохнул. Со времен нашего лихого наскока на Зееланд прошло уже шесть лет, и два года минуло с того момента, как государь удовлетворил прошение о включении Зееланда в состав Руси, а я все еще никак не могу поверить, что этот геморрой остался позади… Сколько копий было сломано в сражении с упертыми бургомистрами, членами Законодательного совета, сколько уговоров и сладких речей… а денег! Пусть не моих, пусть казенных, но ведь на те суммы можно было бы еще пару заводов построить!
Честно говоря, тогда в иные моменты мне, бывало, казалось, что здесь не поможет даже ощутимый перевес уездных голов – выходцев из Руси, довольно скоро набравших серьезный вес в Совете… Конечно, это было не так и, вздумай мы обойтись решением большинства, я все одно был бы вправе подать прошение, и Зееланд перешел бы под руку государя, но… Важно, очень важно было проделать все так, чтобы решение это было одобрено Законодательным советом и Основой ландтага единогласно, чтобы не было ни единого намека на разногласия среди выборных по этому поводу, и их преемники даже подумать не могли развернуть оглобли в обратную сторону. Справились, уговорили… И вот уже два года я наслаждаюсь своей свободой от княжеской власти… и чертова барона Рунге, за время правления островом, умудрившегося напрочь вынести мне мозг своими протокольными штучками.
Мои размышления и воспоминания прервала остановка автомобиля. Как оказалось, мы уже проехали мимо ворот детинца, и привезший меня роскошный «Консул» остановился у небольшого крыльца с шатровой крышей, прилепившегося прямо к кремлевской стене. М-да, это раньше я мог спокойно, как обычный человек, пройти через парадные ворота в кремль, а нынче, при моей должности, такое счастье стало недоступным. Не по Сеньке шапка, как говорится. Эх, бросить бы всю эту службу к чертям собачьим, да уехать в Каменград, к сыну… Он ведь уже второй год на Каменградских высших офицерских курсах гранит военной науки грызет… Испугался, что я его к себе устрою, и смотался на Урал, едва гимназический аттестат получил. С отличием, между прочим, и целым ворохом похвальных листов. Зря пугался, правда. Рано ему еще в мое «училище», да и не по его характеру это заведение… и слава богу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Широкоплечий атаманец распахнул дверь авто, и я поднялся по широким ступеням к тяжелым и низким дверям, находящихся под охраной еще двух казаков. Кто-то скажет, что я и сам мог бы открыть дверь, но сей протокольный момент, в отличие от многих традиционных «реверансов», является частью системы безопасности, так что проще подождать, пока охранник изобразит швейцара, чем выпрыгнуть из машины самому, а потом долго подсчитывать дырки в собственном теле, проклиная тот день, когда на вооружение русской армии поступили автоматические карабины.
– Ваше превосходительство, следуйте за мной. – Подскочивший ко мне в холле слуга предупредительно принял трость и пальто со шляпой, в которую я закинул перчатки, и, не глядя, протянул руку с вещами куда-то в сторону. Тут же возникший рядом гардеробщик забрал у проводника мои вещи и также незаметно исчез. А мы двинулись в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж.
– Действительный статский советник Старицкий, к государю, – провозгласил слуга, едва мы оказались в приемной личного кабинета Ингваря Святославича. Референт за огромным, но девственно чистым столом кивнул и, поднявшись, отвесил короткий поклон.
– Доброго дня, Виталий Родионович. Я доложу о вашем приходе Его величеству, – прошелестел он и скрылся за массивной, украшенной затейливой резьбой дверью, отделяющей кабинет от приемной.
– Государь вас ждет, – заявил референт, спустя минуту вернувшись в приемную.
Покрутив головой, чтобы хоть чуть-чуть ослабить давление жесткого воротника-стойки вицмундира, я глубоко вздохнул и решительно шагнул вперед. Это приглашение во дворец было для меня достаточно неожиданным, так что я просто не знал, к чему готовиться, но на всякий случай… в общем, кто бывал в кабинетах большого начальства, тот меня поймет. Вроде и не натворил чего-то уж совершенно дикого, но мандраж бьет… И это несмотря на то что после моего короткого «правления» государь стал относиться ко мне, скорее, как к соратнику, вроде того же Рейн-Виленского, к примеру, или Телепнева… С которым и позубоскалить можно, в меру, само собой, и дела вести, не опасаясь камня за пазухой. Поначалу меня это удивляло, потом привык, но мандраж перед вот такими неожиданными встречами, как сегодняшняя, когда меня, в мой же законный выходной, выдернули из дома, никуда не девался, стабильно накатывая на меня перед дверью его кабинета. Это как с миной… вроде знакомая конструкция, известная до последнего винтика, но не дай боже саперу расслабиться хоть на миг, и эта «добрая знакомая» запросто разнесет его в клочья.
– Доброго дня, государь, вы звали меня? Я пришел. – Дверь бесшумно закрылась за моей спиной, и я отвесил своему «начальнику» короткий поклон.
– Проходи, Виталий Родионович, проходи… – прогудел Ингварь Святославич из-за маленького «секретного» стола… Я подошел ближе, и государь, смерив меня долгим, абсолютно нечитаемым взглядом, вздохнув, толкнул по лакированной крышке стола какую-то бумагу. – Взгляни… Мне интересно, что ты скажешь по этому поводу.
Аккуратно, двумя пальцами взяв предложенную бумагу, я бегло ее прочел и пожал плечами.
– Полагаю, это донос на меня, – протягивая адресату лист, исписанный мелким убористым почерком с кучей завитков и украшательств, ответил я.
– Четвертый за этот год! – неожиданно рявкнул государь и, вырвав у меня из рук бумагу, зачитал вслух, мастерски подражая гнусавому тону одного из своих новоявленных придворных лизоблюдов: – «…В ответ сей бесчестный негодяй отхлестал меня ножнами моей же шпаги и, заявив, что в иной раз просто выкинет меня с балкона, удалился, трусливо уклонившись от вызова на хольмганг!..» И можешь мне поверить, Виталий Родионович, остальные отличаются от этого доноса лишь в деталях…
