Лотар обращался к Рубосу, но знал, что отстаивает жизнь Санса и перед остальными.
— Ты можешь так говорить после этого?.. — Джимескин указал на тело Рамисоса.
После этой выходки он стал ещё более неприятен Лотару, чем прежде. Впрочем, не стоило обращать чрезмерного внимания на позицию слабого человека. И Кросс ему судья.
— Вот после этого я и не могу винить Санса.
— Но он же признался только потому, что понял — нужно держаться нас, а не своего мифического покровителя, который с лёгкостью уничтожит его в засаде, устроенной по его же наводке! — выкрикнул Шивилек.
— Во-первых, преждевременно думать, что засаду устроили по его наводке. Фои могли знать о том, что мы окажемся здесь, если найдём первую линзу, сразу после нашей стычки с ними. Они для этого достаточно умны. Кроме того, — Лотар вдруг решил соврать, чтобы этим людям было проще принять его правду, а не собственные домыслы, — живой он гораздо ценнее.
— Как это? — спросил Джимескин, всё ещё не остыв от злобы.
— Помимо того, что он лучше всех исправит корабль, мы сможем каждый раз на закате обеспечивать одного из наших противников первоклассной фальшивой информацией. — И тут же, пока они не придумали возражений, Лотар хлопнул в ладоши и потребовал: — Так, все за дело. Санс, иди чинить корабль. Сухмет, перевяжи раненых. Купсах, разбирайся с рулями и тащи корабль, хоть на горбу, до тех пор, пока я не скажу тебе, что можно садиться.
Когда он отошёл от них, намереваясь досыта напиться, сзади бесшумно возник Сухмет. Тихо, чтобы слышно было лишь им двоим, он произнёс:
— Господин мой, но ведь для того, чтобы по ментально отражённому каналу гнать фальшивую информацию, нужен маг такой силы, с такой организацией сознания и подсознания, что я за это не возьмусь. Это дело безнадёжное.
— Я знаю, — устало проговорил Лотар. — Но я всё равно буду настаивать на своей ошибке, если она позволит кому-то сохранить жизнь. Слушай, — добавил он, чуть поморщившись, — если уж ты не спешишь заняться Купсахом, может, выдернешь эту проклятую стрелу из меня? А то такое впечатление, что до неё уже никому нет дела.
Глава 26
«Летящее Облако» миновало скалы, вероятно, только по чистой случайности. Удача была на их стороне — они без потерь прошли между высоченными горами и оказались в тихой долинке, которая расстелилась перед ними островком покоя и полного довольства жизнью. Ветра тут уже не было вовсе, и скоро стало ясно, что искусства Купсаха держаться в воздухе не хватит и на пару миль.
Лотар не знал, то ли это место, к которому стремилось его магическое сознание, но делать было нечего, и он только обречённо кивнул, когда Санс, который теперь вообще далеко от него не отходил, сказал, что придётся садиться тут.
Корабль рухнул на деревенском выгоне в полумиле от какого-то замка. Лотар с удивлением обнаружил, что это довольно внушительное сооружение. Самая короткая из четырёх стен была чуть ли не в полсотни саженей. Башни его тоже удивляли массивностью постройки. Зато вдоль стен не было рва, да и сами стены были такими низкими, что хорошо подготовленные солдаты могли обойтись даже без лестниц — хватило бы умения взбегать по стене на конце шеста.
Расставив посты и обозначив охраняемое место кострами, Лотар весь остаток ночи проспал, стараясь восстановить силы. Но даже сквозь сон он чувствовал, как из замка куда-то бегали мальчишки, которых, вероятно, использовали как связных. Владелец замка определённо созывал своё воинство, чтобы поутру выяснить, кто и почему использует его выгон для непонятных целей.
Так и получилось. Они едва успели похоронить Рамисоса и Крилоса у грубоватого дорожного столбика — примерно в двух сотнях саженей от того места, где опустилось «Летящее Облако», почти на развилке дорог, под сенью крохотного креста, обозначившего, вероятно, кончину другого бедолаги, — как ворота замка заскрипели, и в поле вышла немалая толпа народу.
К удивлению Лотара, здесь были не только вооружённые мужчины, но и женщины с ребятишками, которые тоже захотели посмотреть, что за пришельцы к ним пожаловали. В любом другом месте это означало бы, что у местных жителей нет воинственных намерений, но в этих диковатых краях появление разношёрстной толпы могло означать что угодно. Местные женщины, вероятно, дрались не хуже мужчин, и при необходимости их включали даже в ополчение. В подтверждение Лотар без особого труда разглядел среди бойцов с полдюжины вооружённых амазонок.
Впереди важно вышагивал рыжебородый богатырь в полном боевом облачении, словно сошедший с гобеленов о морских дассах. Издалека он казался непобедимым, как само море, но вблизи каждый без труда различал и заржавевший меч, и слишком туго затянутые доспехи, и неуверенное обращение с огромным и чрезмерно тяжёлым щитом. Определённо, боевые годы этого человека давно миновали.
Сразу за ним вышагивали десятка два бойцов, но они были ещё хуже оснащены, и в глазах их читалось ещё меньше решимости. Вероятно, их отвлекли от занятий, которые им нравились больше, чем рискованные нападения на неизвестных чужеземцев.
— И всё-таки когда-то они были дассами, — проговорил Сухмет, отвечая на невысказанный вопрос, который интересовал всех, — особенно предводитель. Будем надеяться, что сейчас он вполне цивилизовался.
— Цивилизованный дасс, ты о таком слышал? — Рубос сжал рукоять своего огромного меча, но из ножен его не достал.
— Иногда они становятся осёдлыми. И это случается всё чаще, — ответил ему Лотар.
Толпа остановилась ярдах в пятидесяти от костров, окружающих корабль, и вперёд вышел рыжебородый. Громовым голосом он провозгласил:
— Я Афис из клана КамЛут, владетель долины Шонмора. Кто вы, незваные чужеземцы, свалившиеся с небес, как колдуны из легенд о южных бандитах?
Его выговор оказался слишком резким и каким-то щёлкающим, но понять рыжебородого можно было без труда. Как и он должен был без труда понимать певучую южную речь. Наверное, это всё-таки очень цивилизованный дасс, если он отказался от своего родного наречия.
— Он считает нас бандитами, — шёпотом, но довольно громко произнёс Шивилек, — это хороший признак.
Лотар сомневался, что это очень уж хороший признак. Гораздо лучше было то, что колокольчик в его сознании молчал. Кроме того, он с удивлением обнаружил, что женщины, о которых он подумал лишь как о зрительницах, очень сильно влияли на всю атмосферу происходящего. Это могло показаться удивительным, но они, как дети или цветы, очищали её, делая даже своих грозных на вид мужей и братьев спокойными и незлобивыми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
