— Прорываться! Иначе задавят!
Снайперы показали на ступеньках подъездной лестницы неожиданно для всех. Кажется, полицейские растерялись на миг, а Антон, достав из-под легкой куртки необычного вида пистолет-пулемет, выпустил длинную очередь. Бежавший за ним Серый стрелял сразу в двух рук.
— Сюда, — крикнул полковник. — Живее!
Антон успел добраться до укрытия, а его напарник замешкался на пару секунд, и этого хватило противнику, что придти в себя. Загрохотали автоматы, и снайпер завалился на спину, выпуская из рук свои пистолеты.
— Надо рвать отсюда, — выдохнул Антон. — Иначе хана!
— Вот! — Слюсаренко подкинул на ладони ребристый шар ручной гранаты. Еще одну он протянул снайперу: — Бросаем разом, и как только рванет, бежим к выезду. Готовы?
— Готовы!
Выдернув чеку, полковник швырнул гранату в сторону полицейской «Газели», и через три секунды хлопнул взрыв.
— Огонь из всех стволов!!!
Сам Слюсаренко, поднявшись первым, навскидку выстрелил из «Вихря», и град тяжелых пуль превратил посеченную осколками «Газель» в решето. Полковник со всех ног бросился к выезду со двора, а за ним бежали его товарищи. Громов тоже выстрелил на ходу, «Вал» харкнул свинцом и вдруг умолк, словно подавившись. Менять магазин было некогда, и Максим просто бежал, что было сил, чувствуя, как сзади и чуть слева бежит и Антон.
Краем глаза Максим отметил какое-то движение у «Газели». Фигура в сером городском камуфляже выросла возле микроавтобуса, а затем загрохотали автоматные выстрелы. Тело Антона швырнуло на Громова, и тот, от неожиданности, упал, потеряв равновесие. В последний миг Максим увидел черный крест на фоне голубого неба. Тень быстро скользнула по лицу, а затем от зависшего в вышине «креста» вниз протянулась дымная нить. А потом все вокруг наполнилось огнем, и волна нестерпимого жара накрыла лежавшего на земле партизана.
«Предейтор» сделал очередной круг над охваченным хаосом проспектом, и оператор напрягся, когда в поле зрения камер попал полицейский автомобиль.
— Есть цель! Это русская полиция, кажется, они ведут бой с террористами!
— Уточнить!
Крылатый «Хищник» развернулся, направляя к земле объективы камер. К сожалению, он не мог зависать, как вертолет, операторам приходилось все время маневрировать, чтобы удерживать в фокусе заинтересовавший их двор. А по двору суматошно перемещались фигурки в камуфляже и обычной одежде, и время от времени одна из них падала, замирая на месте, а остальные продолжали свой бег.
— Генерал, сэр, цель в зоне поражения!
Мэтью Камински колебался недолго. Противник был видим и уязвим, возможно, те самые люди, по вине которых семь хороших парней, настоящих американцев, солдат его Десятой пехотной, отправились за океан не в парадных мундирах с орденами, а в пластиковых мешках.
— Цель уничтожить!
— Есть, сэр!
Лазерный луч, не различимый для невооруженного глаза, уткнулся в кучку вооруженных людей, наискось пересекавших двор.
— Пуск!
Ракета «Хеллфайр» сошла с направляющей, устремившись к земле, следуя точно по лучу. Детонатор сработал точно, и восьмикилограммовая фугасная боеголовка мгновенно превратилась в огненный шар, от которого кольцом разошлась ударная волна.
Когда пламя опало, «Хищник» уже скрылся за ближайшими домами. Оператор еще должен был подтвердить результаты удара, но генерал Камински уже довольно усмехнулся, не сомневаясь в успехе. Его личная месть была свершена, и к черту всех русских, кому это не понравится, и любого, кто будет думать так же.
Громов очнулся не от того, что кто-то его звал, и не от того, что его трясли за плечо. Лишь пара хлестких пощечин заставила максима открыть глаза, чтобы увидеть склонившегося над ними Слюсаренко.
— Живой? Слышишь меня? Встать сможешь? Нужно идти!
Голос полковника звучал глухо, словно пробиваясь сквозь ватное одеяло. И все же Громов, разлепив губы, смог выдавить:
— Норма! Я в порядке!
— Твою мать, тогда ноги в руки, и валим!
— Что это было?
— Еще не понял? Это пиндосы, ракетный удар!
Ухватившись за протянутую руку Слюсаренко, Громов встал, чувствуя, что земля все еще уходит из-под ног. Он увидел догорающую «Газель», а вокруг — трупы в камуфляже или серой полицейской форме.
— Шевелись, живее!
Слюсаренко, на шее которого болтался «Вихрь», двинулся первым. И первым же он увидел движение возле микроавтобуса. Этого полицейского, по лицу которого струилась кровь, а шлем, сорванный взрывной волной, валялся в нескольких шагах, можно было принять за труп, но он был все еще жив. И, увидев «террористов», потянулся к лежавшей в полуметре от него «Грозе».
— Не балуй! — Иван Слюсаренко наступил на запястье стражу порядка, нацелив на него короткий ствол «Вихря». — Я могу пристрелить тебя и спокойно уйти, но я хочу просто уйти, без лишней крови. Я русский и с русскими не воюю. У нас другой враг. И ты вспомни, кто ты есть. И подумай, прежде чем нажать на спуск, стоит ли стрелять?
С этими словами Слюсаренко уверенно двинулся к выходу со двора, а Громов направился за ним, инстинктивно сдавшись, ожидая выстрела в спину, зная, что не успеет ощутить приближение смерти. Но выстрел так и не прозвучал. Раненый полицейский, положи оружие, пополз к машине, возле которой лежали его товарищи, принявшие на себя ударную волну американской ракеты. О террористах он уже не вспоминал.
— Значит, так, — решил Слюсаренко, когда они, поддерживая друг друга, прошли почти квартал. — Мы свое дело сделали, теперь нужно выжить. Ложимся на дно, все операции сворачиваем, контакты только дистанционно, через Интернет, в крайнем случае, телефон. Нас будут искать, Максим, поднимут на ноги всех, американцы тоже впрягутся. Нам нужно теперь выждать, стать незаметными. Мы и так громко заявили о себе, кому нужно, услышат это и поймут многое. А теперь мы должны уцелеть!
— Ясно!
— Добро, — кивнул полковник. — Значит, расходимся. И, если что, если хотя бы померещится слежка, засада, все, что угодно, немедленно дай знать. Лучше быть живым параноиком, чем спокойным, но мертвым!
Город приходил в себя. Где-то неподалеку завывали сирены, в стороне со стрекотом пролете вертолет, наверное, пытались обнаружить с воздуха нападавших. Раздавалось многоголосие автомобильных клаксонов.
Не обращая на все это внимания, Иван Слюсаренко развернулся и неторопливо, уверенной походкой совершенно честного человека, которому не от кого скрываться, двинулся по переулку. Громов с полминуты стоял на месте, глядя в спину своего товарища, а затем неторопливо направился в другую сторону. В голове гудело, звенело в ушах, близкий взрыв не давал забыть о себе, но Максим Громов все-таки остался жив в отличие от других, и был готов продолжить борьбу, пусть хотя бы за то, чтобы оставаться живым и впредь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
