Царь Итакийский бросил на меня грустный взгляд, обдумывая возможные последствия моего сообщения. Но, кивнув, подозвал к себе Менелая, уже собиравшегося выходить из хижины Агамемнона.
- У Ориона новости для тебя от Елены, - проговорил он негромко, чтобы остальные члены совета не услышали.
- Как она? - спросил царь Спарты, схватив меня за руку, едва мы очутились на берегу.
Благоразумный Одиссей остался в хижине, а мы с Менелаем сделали еще несколько шагов по песку, прежде чем я заговорил. Симпатичный царь, с густой черной бородой и вьющимися волосами, выглядел намного моложе своего брата, и если лицо Агамемнона казалось тяжелым и грубым, то черты Менелая несли отпечаток силы и благородства. Царь Спартанский был худощав и явно не привык к пирам и возлияниям.
- Твоя жена приветствует тебя, - сказал я. - И говорит, что охотно возвратится с тобой в Спарту... - Лицо его просветлело. - Но только если ты победишь Трою. Она сказала, что не оставит город в качестве утешительного приза побежденным.
Менелай глубоко вздохнул и запрокинул голову.
- Клянусь, - пробормотал он, - Аресом и Посейдоном, клянусь могучим Зевсом, я смогу подняться на высокие стены Трои, я сумею отбить ее у Париса, как бы много крови ни пролилось.
После встречи с Еленой я понимал его чувства, но в сердце своем ощущал злобное удовлетворение. Я сделал все, чтобы ахейцы продолжали войну. Мира не будет, пока я не захочу его.
А потом я вспомнил об армии хеттов, которая подступала к Трое, и о том, что мне придется отыскать ее и остановить.
13
Политоса я прихватил с собой. Мы дождались темноты, а потом направились к южной оконечности лагеря, где широкий Скамандр огибал наш правый фланг и войско троянцев, стоявшее на равнине.
Одиссей позаботился, чтобы нам предоставили хрупкую тростниковую лодочку. Я греб, борясь с сильным течением реки, а Политос правил. Я всерьез подумывал, не потонет ли хлипкое суденышко прежде, чем мы достигнем далекого берега. Но все обошлось.
Ночь выдалась темной, луна еще не взошла. С моря наплывали клочья тумана.
- Замечательная ночь для демонов и призраков, - шепнул Политос.
Но я смотрел на противоположный берег, на котором мерцали костры троянцев.
- Забудь о нечисти, - посоветовал я. - Бойся лазутчиков и фуражиров троянцев.
На моем поясе висел новый меч, темно-синий плащ окутывал плечи. Политос взял с собой лишь небольшой охотничий нож, он - по собственному признанию - не владел оружием. Спутник мой также облачился в плащ, спасавший его от ночной прохлады, прихватил с собой мешочек с сушеным мясом и хлебом и кожаный бурдючок с вином. Мою левую руку стягивала медная полоска, на которую нанесли копию соглашения между великим царем хеттов и Агамемноном. Она напоминала обычный браслет, однако ее покрывали клинописные знаки. Стоило прокатить его по куску мокрой глины, и на ней отпечатается договор.
Все самые темные ночные часы мы шли вдоль берега реки, углубляясь в Илионскую равнину и оставляя позади Трою. Ветки цеплялись за наши плащи, мешая идти. Мы старались передвигаться незаметно, но нередко нам приходилось прорубаться сквозь густые ветви. И когда луна показалась над далекими горами, мы уже поднимались по ровному склону к подножию холмов. Я различал впереди безмолвные могучие дубы и клены, березы и лиственницы, серебрившиеся в лунном свете. Выше по склону темнели сосны и ели. Кусты поредели, и мы пошли быстрее.
Политос тяжело дышал, но старался не отставать. Когда мы углубились в чащобу, над головой моей, словно окликая нас, прокричала сова.
- Афина приветствует нас, - выдохнул Политос.
- Что?
Он схватил меня за плечо. Я остановился и оглянулся. Он согнулся и, опершись руками на узловатый ствол, попытался отдышаться.
- Не надо... к лесным демонам, - с трудом вымолвил он. - Тебе хватит собственного демона... который внутри.
Я почувствовал укол совести.
- Извини, - попросил я. - Я забыл, что ты не можешь быстро идти.
- Разреши мне... отдохнуть здесь?
- Да.
Он сбросил мешок с плеча и рухнул на покрытую мхом землю. Я полной грудью вдыхал свежий горный воздух, напоенный колючим запахом сосновых игл.
- Так что ты сказал об Афине? - поинтересовался я, опускаясь возле него на колени.
Политос неопределенно повел рукой:
- Сова... птица Афины. Крик ее означает, что Богиня приветствует нас под пологом леса, теперь мы под ее защитой.
Я стиснул зубы:
- Нет. Афина не может теперь защитить даже себя. Она мертва.
И во тьме увидел, как округлились его глаза.
- Что ты говоришь? Это богохульство!
Я пожал плечами и опустился на корточки.
- Орион, - уверенно проговорил Политос, приподнимаясь на локте. - Боги не умирают. Они бессмертны!
- Афина мертва, - сказал я, ощущая скорбь всем своим существом.
- Но ты служишь ей!
- Я служу ее памяти. И живу, чтобы отомстить ее убийце.
Он недоверчиво покачал головой:
- Это невозможно, Орион: боги и богини не умирают никогда. О подобном не помнит ни один смертный. Афина жива, пока ты поклоняешься ей и служишь.
- Быть может, и так, - вымолвил я, чтобы успокоить его и рассеять страхи. - Наверное, ты прав.
Мы вздремнули несколько часов, закутавшись в плащи. Я боялся закрыть глаза и лежал, прислушиваясь к ровному шуму ночного леса, мягкому шелесту деревьев, обдуваемых холодным ветром, стрекотанию насекомых, редким крикам сов.
"Афина мертва, - сказал я себе. - Она умерла на моих руках. И за это я убью Золотого бога".
Луна сияла сквозь покачивавшиеся ветви деревьев.
"Артемида, сестра Аполлона, - спрашивал я мысленно, - примешь ли ты сторону своего брата в борьбе против меня? Или выступишь против него? Будут ли боги биться со мной, или мне удастся найти среди них союзников, чтобы отомстить Золотому богу?"
Кажется, я снова заснул, потому что мне приснилась Афина, высокая и стройная, в сверкающем серебристом одеянии, ее длинные волосы отливали полированным черным деревом, а прекрасные серые глаза серьезно глядели на меня.
- Это сейчас ты один, Орион, - сказала она, - но рядом с тобой есть и союзники. Твоя задача отыскать их и повести к своей цели.
Я потянулся к ней и обнаружил, что сижу на покрытой мхом земле, а первые косые лучи солнца бросают на траву золотистые пятна. Птицы щебетом встречали новый день.
Политоса даже не потребовалось будить. Мы поели холодного мяса, запили теплым вином, а потом вновь отправились в путь. Теперь мы повернули на север к главной дороге, уводившей от Трои в глубь суши. Мы одолели две гряды поросших лесом холмов и, когда достигли гребня третьего, увидели перед собой широкую долину, состоявшую, словно лоскутное одеяло, из обработанных полей. Посередине плавно извивалась река, а на берегах теснились крохотные деревеньки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
