Страна В: За последние несколько десятилетий торговая политика в стране была фактически самой протекционистской в мире, а средние промышленные тарифы составляли 44–55%. Большинство населения не может голосовать, широко распространены покупка голосов и подтасовка выборов. Процветает коррупция, политические партии продают посты в правительстве своим финансовым покровителям. В стране ни один государственный служащий никогда не был принят на работу на открытой конкурентной основе. Бюджетные средства находятся в плачевном состоянии, причем случались невыплаты государственных займов, что вызывает беспокойство иностранных инвесторов. Несмотря на это, по отношению к иностранным инвесторам применяется жесткая дискриминация. В особенности это касается банковского сектора, где иностранцам не разрешается становиться директорами, а иностранные акционеры даже не могут воспользоваться своим правом голоса, если они не являются резидентами страны. Нет антимонопольного законодательства, поэтому картели и прочие формы монополий разрастаются безнаказанно. Защита прав интеллектуальной собственности действует выборочно, и особенно омрачает ситуацию то, что страна не желает охранять авторские права иностранцев.
Обе страны погрязли в недостатках, которые, казалось бы, должны препятствовать экономическому развитию: масштабный протекционизм, дискриминация иностранных инвесторов, слабая защищенность прав на собственность, существование монополий, слабая демократия, коррупция, недостаточная меритократия и так далее. Можно было бы подумать, что развитие обеих стран движется к катастрофе. Но не торопитесь.
Страна А — это сегодняшний Китай, как, вероятно, уже поняли многие читатели. Но вряд ли многие догадались, что страна В — это США около 1880 года, когда Америка была чуть победнее современного Китая.
Вопреки всем, казалось бы, тормозящим развитие принципам и институтам, Китай последние три десятилетия является одной из самых динамичных и успешных мировых экономик, тогда как США в 1880-х годах были одной из самых быстрорастущих — и стремительно становящихся одной из богатейших — стран мира. Иными словами, обе экономические суперзвезды — и конца XIX века (США), и нынешнего времени (Китай) — следовали политическим рецептам, которые полностью идут вразрез с сегодняшним неолиберальным рыночным фундаментализмом.
Как такое возможно? Разве теория свободного рынка не выкристаллизовалась из двухвекового опыта успешного развития пары десятков богатых сегодня стран? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно углубиться в историю.
МЕРТВЫЕ ПРЕЗИДЕНТЫ МОЛЧАТ
Некоторые американцы называют долларовые купюры «мертвыми президентами». Это не совсем точно. Да, они действительно мертвые, но не все политики, чей портрет украшает доллар, являлись президентами Соединенных Штатов.
Бенджамин Франклин — представленный на одном из самых известных в истории образцов бумажных денег, стодолларовой купюре, — никогда президентом не был. Хотя вполне мог быть. Он был старшим из «отцов-основателей» и, возможно, самым почитаемым политиком новорожденной страны. Хотя Франклин был слишком стар, а по сравнению с ним Джордж Вашингтон обладал слишком большим политическим весом, Франклин был единственным человеком, способным составить для Вашингтона конкуренцию в борьбе за президентский пост.
Неподдельное удивление вызывает включение в пантеон президентов на зеленых купюрах Александра Гамильтона, представленного на десятидолларовой банкноте. Как и Франклин, Гамильтон никогда не был президентом США. Но, в отличие от Франклина, чья жизнь стала американской легендой, он был… скажем так, не Франклин. Гамильтон всего лишь занимал пост министра финансов, пусть и самого первого в истории страны. Что он делает среди президентов?
Гамильтон здесь потому, что он — пусть это и не ведомо для большинства сегодняшних американцев, — стал архитектором современной американской экономической системы. В 1789 году Гамильтон в неслыханно молодом возрасте тридцати трех лет стал министром финансов, а два года спустя представил «Доклад о мануфактурах», в котором предложил для своей молодой страны стратегию экономического развития. В докладе он утверждал, что «промышленность в младенческом состоянии», такую, как в Америке, правительство должно защищать и лелеять, пока она не встанет на ноги. Доклад Гамильтона касался не только торгового протекционизма — в нем также говорилось о государственных инвестициях в инфраструктуру (такую как каналы), о развитии банковской системы, о стимулировании рынка государственных облигаций, — но в основе предложенной стратегии лежал протекционизм. С такими убеждениями, будь Гамильтон сегодня министром финансов одной из развивающихся стран, он бы подвергся за свою ересь жесткой критике со стороны министерства финансов США. Возможно даже, что ВМФ и Всемирный банк отказали бы его стране в кредите.
Интересно, что в своих идеях Гамильтон был не одинок. Все остальные «мертвые президенты» сегодня столкнулись бы с таким же неодобрением министерства финансов США, МВФ, Всемирного банка и прочих поборников рыночной веры.
На однодолларовой купюре изображен первый президент, Джордж Вашингтон. На свою инаугурационную церемонию он принципиально надел американскую одежду — из ткани, специально сотканной по этому случаю в Коннектикуте, — а не британскую, более высокого качества. Сегодня это считалось бы нарушением предложенного ВТО принципа прозрачности правительственных закупок. И не будем забывать, что именно Вашингтон назначил Гамильтона министром финансов, прекрасно понимая, какова его позиция по экономической политике: в годы войны за независимость США Гамильтон был адъютантом Вашингтона, а впоследствии — его ближайшим политическим союзником.
На пятидолларовой купюре мы видим Авраама Линкольна, известного протекциониста, который во время Гражданской войны поднял ставки тарифов до самого высокого уровня{18}. На пятидесятидолларовой купюре представлен Улисс Грант, герой Гражданской войны, ставший президентом. Отвергая настойчивые требования Великобритании о введении в США свободной торговли, он как-то заметил: «Через двести лет, когда Америка получит от протекционизма все, что возможно, она тоже введет свободную торговлю».
Бенджамин Франклин, не разделяя теорию Гамильтона о «младенчестве промышленности», настаивал на введении системы покровительственных тарифов, но по другой причине. В то время земля в США почти ничего не стоила, что вынуждало американских производителей выплачивать зарплаты, почти вчетверо превосходящие средние в Европе, поскольку в противном случае рабочие убегали бы и открывали фермы (опасность была вполне реальной, если вспомнить, что прежде многие из них были фермерами). Поэтому, заявлял Франклин, американским производителям было бы не выжить, если бы их не защищали от конкуренции Европы с ее низкими зарплатами — или, как сейчас говорят, от «социального демпинга» (см. Тайну 10). Именно эту логику использовал ставший политиком миллиардер Росс Перо в дискуссии о НАФТА (Североамериканском соглашении о свободной торговле) в ходе президентской предвыборной кампании 1992 года — логику, которую охотно поддержали 18,9% американских избирателей.
