людей эта штука не полезна, но вовсе не смертельна, как для насекомых.
— Откройте уже окна! — срывающимся голосом скомандовала Марина Климовна. Кто-то бросился прямо по рядам кресел выполнять ее распоряжение.
Мы выбрались из зала в числе последних. Все остальные обитатели лагеря толпились рядом с клубом, а вожатые следили, чтобы никто не расходился.
Да уж, что-то пошло не так в торжественном открытии. Видимо, кому-то из старших отрядов очень не хотелось, чтобы выступление состоялось. Не только Прохоров придумывал стратегию победы.
— Артем, построй отряд пожалуйста, — к нам подошла Елена Евгеньевна. Лицо ее было хмуры и расстроенным, а за ней по пятам следовал Мамонов. — Сейчас будет внеочередная линейка. По поводу случившегося.
— Есть, построить отряд, Елена Евгеньевна, — отрапортовал Прохоров, щелкнув воображаемыми каблуками. — Отряд, стройся!
Грозная фигура директора лагеря, увенчанная огненным стогом высокой прически прошествовала к трибуне.
— В лагере произошло возмутительное событие, — сказала она. — Некто совершил безответственный поступок и подверг опасности жизнь других ребят. Я допускаю, что это могло быть сделано без злого умысла, как шутка или розыгрыш. И даю вам шанс признаться в содеянном прямо сейчас.
Ни звука. Гробовое молчание, кажется, все даже не дышали.
Глава 10
— Анна Сергеевна, но почему сразу мы? — Прохоров выступил из строя и посмотрел на строгую педагогиню с выражением крайне оскорбленной невинности. — Мы же выступать готовились, сценку репетировали, ребят, скажите!
— Да, Анна Сергеевна, — нестройным хором отозвался второй отряд.
— Да потому что всегда, когда в лагере случалось ЧП, кто-то из вас имел к этому отношение, — Анна Сергеевна вздохнула, сняла с носа очки и принялась протирать их платочком. Пальцы ее заметно подрагивали, ноздри раздувались. — Мамонов! Выворачивай карманы!
— Анна Сергеевна! — голос Мамонова даже потерял свой всегдашний тембр «у меня жвачка во рту и вертел я вас всех на…» — Да я вообще не подходил даже туда! Я с Еленой Евгеньевной разговаривал. Елена Евгеньевна!
— Может они правда ни при чем? — тихо сказала вожатая и втянула голову в плечи. — Ребята так готовились, старались. Зачем им срывать мероприятие?
— Да потому что… — Анна Сергеевна шумно выдохнула и водрузила очки обратно на нос и медленно обвела нас всех взглядом. — Потому что больше некому, вот почему!
— Римское право рекомендует прежде всего искать, кому выгодно, — раздался слева от меня спокойный голос Чичериной-Цицероны.
— Только вот мы не в Риме, Чичерина! — повысила голос Анна Сергеевна. — А в Советском Союзе. И в нашем лагере произошел вопиющий случай!
— Так чего же вы от нас хотите, Анна Сергеевна? — голос Чичериной не изменился, разве что стал еще равнодушнее. — Чтобы кто-то из нас вышел из строя и признался? Сказал, что это он, даже если он этого не делал? Просто потому что вы предвзято к нам относитесь?
— Слова-то какие выучила… Предвзято! — презрительно фыркнула педагогиня. — Я отношусь к вам так, как вы того заслуживаете! Мамонов! Я что тебе сказала? Выворачивай карманы немедленно! Марчуков! Тебя тоже касается. Мусатов! Помолчи, Чичерина, тебя никто не спрашивал!
Мамонов угрюмо вышел из строя. Сунул руки в карманы и высыпал на стол содержимое своих карманов. Там оказалось несколько плоских камешков, значок в форме компаса с синим ободком и белой стрелкой и надписью «Турист СССР», две мятых пластинки клубничной жвачки и маленький складной ножик с треснувшей накладкой.
— Анна Сергеевна… — начал Марчуков. Но она повернулась к нему и придавила его к полу многотонной плитой своего тяжелого взгляда. Он втянул свою рыжую голову в плечи. К нехитрому богатству Мамонова добавилось несколько разноцветных пластмассовых пробок, три больших металлических пуговицы и колода засаленных карт.
«Сын степей» Мусатов не стал дожидаться дополнительных понуканий и просто вывернул оба кармана. За исключением нескольких крошек в них ничего не оказалось.
— И тебе не стыдно, Марчуков?! — Анна Сергеевна посмотрела на рыжего хохмача поверх очков. — Карты! Мы уже сколько раз об этом говорили? Сколько, да?
— Анна Сергеевна, ну не мог же я картами серную шашку поджечь! — запальчиво выкрикнул Марчуков.
— То есть ты знаешь, что там дымило?!
— Да любой дурак знает, Анна Сергеевна!
— На даче такими штуками теплицу обдымляли…
— А почему карты-то нельзя? Мы же не на деньги играем, а на интерес!
— Потому что есть правила, и им нужно подчиняться, а не устраивать тут балаган!
— Но мы же этого не делали!
— А кто тогда сделал?
— Там еще бомбочка бахнула, из марганцовки и магния…
— Кто это у нас такой подкованный еще?
— Да я ничего! Мне батя рассказывал, они такие делали в экспедиции когда были и деревенский клуб взрывали!
— Нашел, чем хвастаться, Кузин!
— Да я не хвастался, я просто…
— Так, хватит! Тихо всем! — Анна Сергеевна грохнула ладонью по столу. — Сегодня никаких танцев!
— Но за что, Анна Сергеевна? — спросил Прохоров.
— Не заслужили, — отрезала педагогиня. — Проведете время с пользой — подумаете над своим поведением.
Она забрала со стола складишок Мамонова и колоду карт и ушла с веранды в свою комнату. Елена Евгеньевна проводила ее испуганным взглядом, потом посмотрела на нас, а потом бросилась ее догонять.
— Это несправедливо! — Коровина вышла из строя и села на диван. — За что нас вообще наказали?
Отряд рассыпался. Кто-то разбрелся по своим комнатам, кто-то остался на веранде. Все гудели, бухтели, переживали вслух. Кто-то предлагал устроить детективное расследование инцидента и найти настоящего виновного. А кто-то, как и Анна Сергеевна, тоже был уверен, что все устроил кто-то из нас. И то, что в карманах не нашли спичек и упаковки от серных шашек ничего не доказывает.
На самом деле, мне было совершенно наплевать на то, кто это устроил и почему. Я вообще был даже рад этому движняку в клубе, потому что смотреть концерт детской самодеятельности и слушать лекцию о внутренней политике пионерского лагеря мне в тот момент уже осточертело. Если бы я знал, кто это все устроил, я бы ему даже медаль вручил. «За спасение от скуки третьей степени». Или даже сразу первой, что мелочиться-то? Или наоборот, третья степень круче?
Гораздо больше меня волновала совсем другая тема. Когда я слушал тот ночной разговор, в котором скользкий тип Верхолазов ухитрился развести Мамонова на пари, то подумал, что Верхолазов отлично так макнул Мамонова. Потому что, ну, без шансов же! Четырнадцатилетний пацан — и роковой соблазнитель, способный развести девушку старше него на то, чего в этой стране еще нет. «Этсамое, ага», — вспомнил я.
Но видимо, у Мамонова или правда есть какой-никакой опыт, или он просто из тех парней, которые сразу такими родились, что от них девчонки всех возрастов
