Ложный рассвет: от бума интернет-компаний до эпохи великого успокоения
Когда эти кризисы удалось преодолеть, разговоры о глобальной финансовой реформе прекратились. В 1999 году США пережили мощный толчок в другом направлении, явившийся в форме отмены знаменитого законодательства Нового курса и закона Гласса – Стиголла 1933 года, структурно разделявшего коммерческие и инвестиционные банки.
Еще один повод для паники случился в 2000 году, когда в США лопнул так называемый пузырь доткомов (интернет-компаний), предпосылкой чему послужил неоправданный рост стоимости акций этих компаний, не имеющих ни малейших перспектив получить хоть какую-нибудь прибыль в обозримом будущем. Паника вскоре отступила, когда вмешалась Федеральная резервная система США и резко снизила процентные ставки, а центральные банки других развитых стран последовали ее примеру.
В первые годы нового тысячелетия стало казаться, что в богатых странах, особенно в США, все идет как по маслу. Рост был надежным, если не сказать превосходным. Казалось, что цены на активы (недвижимость, акции компаний и так далее) продолжат вечно двигаться исключительно вверх. Инфляция оставалась низкой. Экономисты – в том числе Бен Бернанке, председатель Федеральной резервной системы в период с февраля 2006-го по январь 2014 года, – говорили о «великом успокоении», о том, что экономическая наука наконец-то победила цикл «бум – спад» (или движение экономики вверх-вниз в большом диапазоне). Алана Гринспена, председателя Федеральной резервной системы с августа 1987-го по январь 2006 года, глубоко уважали и называли Маэстро (что было увековечено в названии его биографии, написанной Бобом Вудвордом) – этот человек с мастерством алхимика управлял постоянным экономическим бумом, не разжигая инфляции и не навлекая финансовых проблем.
В середине 2000-х годов остальной мир наконец почувствовал последствия «чудесного» роста Китая, происходившего в течение предыдущих двух десятилетий. В 1978 году, в начале экономической реформы, на китайскую экономику приходилось всего 2,5 процента мировой экономики{45}. Эта страна очень слабо влияла на остальной мир: ее доля в общемировом экспорте продуктов составляла всего лишь 0,8 процента{46}. К 2007 году соответствующие показатели возросли до 6 и 8,7 процента{47}. Относительно плохо обеспеченный природными ресурсами, с головокружительной скоростью прирастая населением, Китай начал высасывать продукты питания, полезные ископаемые и топливо из остальной части мира, а влияние его растущего веса в мировом масштабе теперь ощущалось все сильнее.
Это дало толчок развитию стран – экспортеров природных ресурсов из Африки и Латинской Америки, позволив им частично отвоевать позиции в мировой экономике, утраченные в 1980–1990-х. Китай тоже стал основным кредитором и инвестором для ряда африканских государств, предоставив им некоторые рычаги влияния для переговоров с Бреттон-Вудскими учреждениями и традиционными финансовыми донорами, такими как Соединенные Штаты и страны Европы. Что касается Латинской Америки, в этот период там наблюдался отход от неолиберальной политики, которая в некоторых странах совершенно не оправдывала возложенных на нее ожиданий. Самыми яркими примерами были Бразилия (во главе с президентом Луисом Инасиу Лула да Силвой), Боливия (с Эво Моралесом), Венесуэла (с Уго Чавесом), Аргентина (с Нестором Киршнером), Эквадор (с Рафаэлем Корреа) и Уругвай (с Табаре Васкесом).
Трещина в стене: мировой финансовый кризис 2008 года
В начале 2007 года в набат били только те, кто был обеспокоен погашением (или непогашением) ипотечных кредитов, которые стыдливо называли субстандартными (читай: с высоким риском невозврата), выданных американскими финансовыми компаниями во время последнего бума жилищного строительства. Люди с небезупречными кредитными историями, не имевшие стабильного дохода, одолжили больше денег, чем сумели бы вернуть, в надежде, что цены на жилье продолжат расти. Тогда им удалось бы погасить свои кредиты, в крайнем случае после продажи дома. Кроме того, тысячи и даже сотни тысяч таких рискованных ипотечных кредитов были объединены в «структурированные» финансовые продукты, такие как MBS и CDO (сейчас вам необязательно знать, что это такое, подробнее об этом рассказывается в главе 8), и проданы как активы с низким уровнем риска – якобы вероятность для большей части заемщиков одновременно оказаться в трудной ситуации была значительно ниже, чем для отдельных заемщиков.
Первоначально проблемные ипотечные кредиты в США были оценены в 50–100 миллиардов долларов – сумма не маленькая, но не выходящая за пределы того, что легко может принять система (по крайней мере, так многие утверждали в то время). Тем не менее летом 2008 года кризис разразился по всем правилам, с банкротством инвестиционных банков Bear Stearns, а затем Lehmann Brothers. Мир охватила паника. Даже самые уважаемые люди в финансовом секторе оказались в большой беде, потому что произвели и купили огромное количество сомнительных структурированных финансовых продуктов.
«Кейнсианская весна» и возвращение идеологии свободного рынка с удвоенной силой
Первоначально реакция ключевых стран очень отличалась от их поведения после Великой депрессии. Они применили кейнсианскую макроэкономическую политику, в том смысле, что допустили огромный дефицит бюджета, чтобы исправить ситуацию – по крайней мере, отказавшись от сокращения расходов пропорционально снижению налоговых поступлений, а в некоторых случаях даже за счет увеличения государственных расходов (Китай использовал эту политику наиболее агрессивно). Основные финансовые учреждения, например британский Royal Bank of Scotland, и промышленные предприятия, GM и Chrysler в США, выстояли за счет государственных средств. Центральные банки снизили процентные ставки до исторического минимума – например, Банк Англии довел их до самого низкого уровня с момента своего основания в 1694 году. Осознав невозможность дальнейшего снижения процентных ставок, они занялись тем, что называется количественным смягчением денежно-кредитной политики, то есть когда, по сути, центральный банк создает деньги из воздуха и выпускает их в экономику в основном за счет покупки государственных облигаций.
Вскоре, однако, свободный рынок развернулся с удвоенной силой. Май 2010 года стал поворотным моментом. Избрание коалиционного правительства во главе с консерваторами в Великобритании и введение еврозоной программы помощи Греции в этом же месяце ознаменовали возвращение старой доктрины сбалансированного бюджета. В Великобритании и так называемых странах PIGS[42] (Португалии, Италии, Ирландии, Греции и Испании) приняли бюджет жесткой экономии, в котором были значительно сокращены расходы. Давление республиканцев на правительство Обамы в США с требованием принять в 2011 году программу значительного сокращения расходов возымело успех; возвращение к ошибочной политике бездефицитного бюджета в основных европейских странах, зафиксированное в подписанном в 2012 году Соглашении о бюджетно-налоговой стабильности (European Fiscal Compact), усугубило ситуацию. Во всех названных странах, особенно в Великобритании, правые политические партии даже использовали аргумент балансирования бюджета в качестве предлога для значительного урезания социальных расходов, то есть оправдания своего давнишнего требования.
