– И долго он или она так удачно скрывается? – заинтересовался я.
– Первая книга вышла года три назад, если не ошибаюсь. Вот столько.
– Ясно. Значит, Хани Йохансен. Надо будет запомнить.
– Не пригодится, – сочувственно сказал Рыцарь. – Только если вы читаете по-датски.
– Что, даже на английский не переводили?
– Нет. Не везет Хани с иностранными издателями. Сколько раз уже собирались подписывать контракт, и всякий раз в последний момент все срывалось. Я почему в курсе – моя сестра работает в книжном бизнесе. Знает, что я на Хани помешан, все новости рассказывает.
Я вдруг подумал, что он сам и есть этот загадочный Хани Йохансен. И нахваливает сейчас свои книжки не потому, что самовлюблен, а ради удовольствия водить всех за нос, рассказывая о себе как о таинственном незнакомце. Я бы сам так, пожалуй, делал, если бы хоть один из моих романов дожил до публикации.
– Тогда, – сказал я, – придется выпить за удачу Хани Йохансена и его или ее потенциальных зарубежных издателей. Очень уж вы меня заинтриговали. А датский язык я вряд ли когда-нибудь выучу.
– А вы попробуйте, – беззаботно предложил Рыцарь. – Учить языки легко и приятно, только начинать сложно, но если уж начал, на каком-то этапе язык вдруг сам – хлоп! – и укладывается в голову.
– Это тебе легко и приятно, – проворчал Королева. – Потому что ты гений и полиглот. Он их уже шесть штук выучил, включая, как вы можете заметить, русский, – наябедничал он мне. – Между делом, не напрягаясь. Везет потому что некоторым, я вон чешский за год едва осилил, а казалось бы, славянский язык, ничего сложного.
– У меня все ровно наоборот, – сказал я. – Начать – проще простого. Сперва учить язык ужасно интересно, меня за уши от учебника не оттащишь. Пересказываю грамматические правила как анекдоты всем, кто под руку подвернется. А через месяц-другой – все, ступор. Скучно, тошно, больше не лезет. Так ничего толком и не выучил, зато поздороваться, выругаться, сделать заказ в ресторане и попрощаться навек могу самыми разными способами. Нигде не пропаду.
– Это, наверное, потому, что вам больше нечего сказать людям, – улыбнулся Рыцарь. – Здравствуй, дай пожрать, иди в жопу и прощай, разговор закончен.
– Ваша правда, – я невольно улыбнулся и вежливо добавил: – Но бывают исключения из этого правила, сегодняшний вечер наглядное тому подтверждение.
– На самом деле вы только думаете, что вам нечего сказать, – заметил Рыцарь. – Просто желания такого у вас нет. Желание – единственное, что имеет значение. Учить языки действительно очень легко – при условии, что вы жаждете объясниться и выслушать других. Не зря же считается, что лучший способ быстро выучить язык – влюбиться в носителя. Кстати, это чистая правда, я проверял.
– Так вот почему…
– Нет-нет, – улыбнулся он. – Таким способом я выучил только два языка из шести. Но оценил метод. Русский язык считается чрезвычайно трудным; если бы не романтические мотивы, я бы за него, пожалуй, не взялся. К счастью, это были очень длительные и серьезные отношения, так что я успел неплохо освоить язык.
– Все бы носители так его освоили, – согласился я. – Вы меня убедили, попробую при случае воспользоваться этим методом. Больше никаких бесполезных русскоязычных возлюбленных, решено.
Коломбина что-то шепнула на ухо Королю, который продолжал добросовестно переводить ей нашу болтовню.
– Мартина спрашивает, неужели такие вещи можно контролировать? – Он смущенно улыбнулся, как бы извиняясь, что втягивает меня в глупый девчачий разговор о любви.
– Вообще-то я пошутил. Но если серьезно – да, пожалуй, в самом начале любых отношений всегда есть момент, когда человек сам решает, влюбляться или нет. Иногда он принимает такое решение еще до встречи с потенциальным объектом страсти – намерение влюбиться есть, а кто под руку подвернется – дело десятое. Другое дело, что такое решение мало кто принимает осознанно. Но я в этом смысле зануда. Очень не люблю не понимать, что со мной происходит.
– И поэтому едва притронулись к своей рюмке? – улыбнулся Рыцарь.
– Успеется, я еще джин-тоник не допил… Но, в общем, да, поэтому.
– Ваша стойкость заслуживает уважения. Но, по-моему, изредка все-таки можно расслабиться и позволить себе не понимать, что происходит, – сказал он. – А таким людям, как вы, думаю, просто необходимо. В конце концов, даже тем, кто работает за деньги, положены два выходных дня в неделю.
Я подумал, что два дня в неделю – это, конечно, перебор. Но, скажем, один выходной раз в полгода – почему бы и нет. Тем более есть шанс, что я наконец сумею остановиться загодя, за пару-тройку рюмок до окончательного слета башни. Я, впрочем, в подобных ситуациях всегда обещаю себе, что уж на этот раз все будет под контролем, и только наутро, задним числом, обнаруживаю, что снова попался.
Но поскольку я, желая порадовать Рыцаря, сперва залпом осушил свою рюмку, а уже потом принялся размышлять, оптимизм мой был несокрушим.
Это несложное упражнение я повторил еще не раз, легкомысленно запивая коньяк остатками джин-тоника, так что когда бутылка опустела и живые скульптуры решили догнаться пивом, мне в голову не пришло отказываться.
По правде сказать, мне немного надо, особенно на голодный желудок, а он по моему недосмотру пустовал с самого утра. Поэтому дальнейшие события я помню, мягко говоря, смутно. Одна надежда, что скучно со мной не было – в таком состоянии я, если верить отзывам свидетелей, обычно становлюсь чрезвычайно общителен и достаточно глуп, чтобы казаться занятным. Не худший, к слову сказать, вариант, во всяком случае, на серьезные неприятности я по пьяному делу ни разу не нарывался, не то что на трезвую голову.
Тем не менее ближе к полуночи мои новые приятели куда-то подевались – надо думать, просто разошлись по домам – и со мной остался только Дикарка. Невзлюбивший меня с первого взгляда, он по какой-то таинственной причине радикально пересмотрел свою позицию и теперь вцепился в меня мертвой хваткой. То есть натурально держал за рукав и, отчаянно перемешивая чешский с русским и английским, горячо шептал в ухо какие-то фантасмагорические подробности своей роковой любви, даже стихи декламировать пытался, но вовремя остановился, сообразив, что я все равно ни черта не понимаю, а только ухмыляюсь всякий раз, как очередное полузнакомое слово покажется мне смешным. Но не обиделся, а просто снова вернулся к прозаическому изложению своих запутанных сердечных обстоятельств.
Его внезапную симпатию вряд ли можно объяснить наличием у меня готовности платить за выпивку, потому что после непродолжительных скитаний по ночному городу выяснилось, что Дикарка ведет меня не в соседний кабак, как следовало бы ожидать, а на какую-то загадочную «шикарную вечеринку». Здесь рядом, на Нерудовой, повторял он, увлекая меня за собой куда-то по улице, идущей круто вверх, и я, помню, подумал, что Нерудова – это очень удачное решение, потому что мой отель на той же улице, следовательно, я в случае чего благополучно туда доберусь. Это, впрочем, была последняя здравая мысль, порожденная моей бедной бестолковой башкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
