Я тоже пожал плечами, не собираясь возражать; в ее решении не было ничего необычного. Я осторожно забрался под одеяло, тихо ругая плотную повязку, которая не позволяла удобно устроить колено, потом перестал двигаться.
И тут мне пришла в голову мысль. Она была очень неприятной, но вполне возможной. Скорее даже вероятной.
— Охраняешь, да? — проворчал я. — Охраняешь меня от опасности… или охраняешься от меня?
— Как придется, — спокойно ответила Дел.
11
Проснулся я в плохом настроении, со мной такое бывает, хотя довольно редко; как я уже говорил, обычно я человек мягкий и сдержанный. Но время от времени находит и на лучших из нас.
Чаще всего такое состояние утром было последствием ночи, проведенной за акиви (или в постели с несколькими красотками, но это уже в прошлом. Такие забавы не для стариков). На этот раз все дело было в больном колене, которое совершенно не желало, чтобы его беспокоили и постоянно напоминало мне об этом, отчего я всю ночь проворочался.
Дел принадлежит к тому отвратительному типу людей, которые просыпаются относительно легко и не испытывают сожаления по поводу того, что солнце поднялось из-за горизонта. Она спокойно лежала и смотрела как я распутывал одеяло, ворча себе под нос, и потом так же молча наблюдала за моими попытками приподняться. Сидеть было довольно легко. Стоять сложнее. С ходьбой были одни проблемы.
Я проковылял в сторону, сделал свои дела, прихромал обратно. Мышцы ныли, царапины от песка щипало, я очень давно не мылся, щеки и подбородок заросли. Колено болело как в аидах. И не только колено: моей гордости тоже досталось.
— Ты разговаривал, — сообщила Дел, аккуратно раскрывая одеяло.
Вот это замечание было совсем не к месту. Но раз уж она заговорила…
— Разговаривал?
— Этой ночью. Во сне, — встав на колени, она попыталась оживить угли костра. — Я уже хотела разбудить тебя, но… я была… ну…
— Испугана? — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Ты думала, что я вытащу меч из ножен и наброшусь на тебя с ним в середине ночи?
Дел не ответила.
И от этого стало совсем больно: похоже мой вопрос был намного ближе к истине, чем я подозревал.
Я вспылил и рявкнул:
— Аиды, баска, давай разберемся с этим раз и навсегда. Если ты так меня боишься…
— За тебя, — тихо поправила она.
— За меня? Почему за меня?
Она наклонилась, раздула угли и посмотрела на меня через пепел и дым.
— Я боюсь того, что он сделает с тобой. Каким ты станешь, после того, как он тебя переделает.
Да, тут было с чем разобраться.
— Ну… Я не думаю, что тебе придется это выяснить. Я становлюсь довольно упрямым, когда дело касается волшебников, мечтающих превратить меня во что-то вроде тех гончих, служивших Чоса, — я не сдержался и скривился от отвращения. — Аиды, так умереть… — я не закончил, потому что не мог больше говорить на эту тему. Неуклюже присаживаясь около костра, я поинтересовался: — Так о чем я разговаривал во сне?
— Об образце, — ответила Дел, бросая мне флягу. — О линиях, узорах и образце.
Я уставился на нее.
— ОБ ЭТОМ я говорил?
— И об этом тоже. Я не все поняла. Ты говорил о рисунках на песке, — она показала. — Вот, видишь?
Я посмотрел. Около моего одеяла, там, где должна была лежать рука, появился «узор» из четырех прямых линий, слегка изгибавшихся внизу.
Я нахмурился.
— Я сделал это?
Она кивнула, сосредоточенно копаясь в седельных сумках.
— Ты прошептал что-то об образце и линиях. Потом ты приподнял руку и провел пальцами по земле. И получилось вот это, — она коснулась своей щеки. — Почти как у тебя.
«У тебя» означало мою собственную щеку, скрытую щетиной. Четыре линии наискосок, ровно проведенные к подбородку. На этом месте я наконец-то заставил песчаного тигра оторвать когти от моего лица.
Линии на земле действительно были очень похожи на мои шрамы от когтей. Наверное их можно было назвать «образцом».
Ухмыльнулся я скорее по привычке.
— Кто знает? Я даже не помню, что мне снилось, — я сделал глоток и закрыл флягу. — Ладно, давай собираться и поедем в Кууми. Это торговое поселение на краю Пенджи — вернее оно обычно на краю. Пенджа переменчива.
Дел рассеяно кивнула, приглядываясь к горизонту. Она прищурилась, потом нахмурилась. Выражение ее лица мне совсем не понравилось.
Я насторожился.
— Что случилось?
— Похоже пыль. Солнце еще не поднялось, не видно… Нет, точно пыль,
— Дел встала, отбросила сумку и, быстро наклонившись, выпустила из покрытых рунами ножен жемчужно-розовый клинок. — Если это борджуни…
— …мы сможем пригласить и их позавтракать, — закончил я. — Я сейчас не в лучшей форме и мне тяжеловато даже стоять… — но я все равно попытался, заставил себя приподняться и вынул меч из ножен.
Жалея, что не могу доверять ему.
Жалея, что не могу доверять себе.
Он оказался не борджуни. Танцор меча. Молодой Южанин, с явным недостатком физической силы и излишком надменности. Он восседал на своей лошади и рассматривал меня, подняв властный, по-пустынному острый нос.
Над выгоревшей, желтоватой тканью бурнуса за левым плечом поднималась рукоять меча, отдыхавшего в Южной перевязи.
— Песчаный Тигр? — спросил он.
Не так легко вложить разумную долю презрения в одно слово — в одно имя в данном случае — не переусердствовав, когда тебе восемнадцать или девятнадцать, но он сумел. Такая тонкость в интонации требует долгой практики и я задумался, занимался ли он танцем с таким же рвением как отработкой произношения этой фразы. Презрение в его голосе заставляло вспомнить еще об одном известном качестве человеческой натуры — а конкретно о глупости: неужели он думал, что я начну дрожать так, что вывалюсь их сандалий только из-за того, что он знал мое имя?
— Если я скажу нет, — мягко начал я, — заставит это тебя оставить нас в покое и уехать в Пенджу? С почти пустыми флягами?
Темные глаза сверкнули. Его лошадь начала нервно пританцовывать. Он успокоил ее, резковато дернув повод.
— Мои фляги почти пусты потому что я предпочел ехать быстрее чем остальные и мириться с трудностями, чтобы честь досталась мне.
«Честь» разумеется означала вызов меня на танец, но это был пустяк по сравнению с очень неприятным упоминанием об «остальных».
— Довольно глупый поступок, или ты не согласен? — вежливо спросил я.
— Как ты собираешься возвращаться без воды?
— Ты отдашь мне свои фляги, — его глаза сверкнули, когда он взглянул на Дел, потом снова повернулся ко мне. — Фляги… и твою женщину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
