Возвращение берендеев даёт одну из немногих количественных характеристик кочевников. Обычно летописец употреблял определения: «множество», «мнози», «аки борове». Называя цифру (30 тыс.), летописец имел в виду не количество воинов, а численность всей берендеевой орды.
У кочевников примерное соотношение воинов к массе населения в эпоху средневековья равняется 1:5.
Пара числовых замечаний.
В Степи в эту эпоху 10–15 половецких орд по 20–40 тысяч в каждой. Примерно 400–500 тысяч человек. На Руси 7–8 миллионов жителей. Кочевое и землепашенное сообщества устроены так, что военное равновесие достигается при соотношении населения 1:20. Т. е. если Русь и Степь едины — каждая внутри себя, то они примерно равносильны. А вот если с одной стороны разброд и шатание… Боняк и Тугоркан сумели добиться относительного единства Степи. И били русских неостановимо. Потом Тугоркан погиб, а Мономах сумел объединить Русь. Как следствие — орды были разгромлены, Шарукана загнали за Кавказ.
Со смерти Мономаха прошло сорок лет. Орды вернулись на прежние кочевья, размножились. Едва Степь объединится — она ударит. Про хана Кобу — грузинского внука Шарукана — я уже вспоминал. Его походы будут очень скоро. Степь наливается силой — её надо куда-то применить. Это — неизбежно.
Тем более, внутри, в самой Степи, происходят структурные изменения.
Все кочевые орды, включая монгол, приходя в южнорусские степи, начинают с общенародного непрерывного круглогодичного «таборного» кочевания. Затем идёт распад: народ распадается на орды, орда разделяется на роды-курени, и, соответственно, разделяются территории кочевки. В нынешние времена дробление у кипчаков продолжается: основой становится большая семья — кош (аил). Это ещё более укорачивает кочевой маршрут.
Дальше должен происходить переход к полу-кочевому, полу-осёдлому, осёдлому скотоводству. Так случилось на Роси под влиянием русских князей. Так происходит в Степи вблизи прежних городов, вроде донской Белой Вежи.
Степь сама по себе, не только под влиянием окружающих «цивилизованных народов» меняется, ищет новые пути.
Ещё о демографии.
Одной из особенностей монгол Чингисхана было то, что, почти сразу после объединения племён, на них «пролился золотой дождь».
Я не шучу: в 1211–1230 годах в монгольских степях выпало рекордное количество осадков. Вода в монгольской степи — «золото». Дожди способствовали активному росту растений, наполнению ими пастбищ. Излишки корма позволили содержать больше животных. И семьи в народе — умножились.
Так совпало: внутренние процессы разложения родоплеменной общины монгол, удивительные таланты Темуджина, честолюбие и любовь его жены Борте, привели к созданию кочевой империи. А дожди, пролившиеся через пять лет, после избрания весной 1206 года на Великом курултае в верховьях Онона кагана, принявшего имя Чингис, наполнили империю народом.
Произошёл демографический взрыв, следы которого видны и в «Ясе». Формулировки условия мобилизации рассчитаны на семью из 6, а не из 5 человек. Родители, две сестры и два сына. На семью, где у воина есть младший брат.
Очень не ново: ацтеки, бывшие небольшим земледельческим племенем в низовьях Миссисипи, в «тучные годы» провели серию успешных войн, наворовали кучу женщин, которые не только нарожали множество маленьких ацтецят, но и сумели их прокормить (мотыжное земледелие — женское занятие). И в следующем поколении двинулись в Мексику основывать Теночтитлан и резать майя и прочих.
Аламуш инвестировал захваченное награбленное, Чингисхан — выпавшие дожди, Монтесума — плодовитость пленниц — все построили свои государства. Мораль: из ничего — ничего и бывает, не сеяно — не растёт. Для успешного создания государства, как и для успешного бизнеса — нужен первичный капитал. А уж где и как ты его взял… Наследники и потомки — всё равно переврут.
Возвышение Всеволожска, даже само его существование, было бы невозможно без понимания соседей, без учёта их особенностей и взаимоотношений. Ещё важнее это понимание стало при расширении моего влияния за пределы Стрелки. «Святая Русь» отнюдь не замкнутый мирок, окружённый со всех сторон тупыми и злобными язычниками. Отнюдь! Именно во множестве этих народов, в силе их, и состоит, в немалой части, и слава Русская. И само даже Руси существование. Так, например, успешный Западный поход берендеев, со свойственным им воинственностью и фанатичностью, позволил поуменьшить одну из главных опасностей для Руси в ближайшие столетия.
* * *
Всё это — было или будет. А пока Залесские рати причаливают к правому берегу Волги у Янина.
Здешний берег не столь высок как Дятловы горы, но тоже обрывист и крут. Складывающие его известняки изрыты глубокими и длинными пещерами. Типа той, в которой Том Сойер гулял с Бетси и угробил индейца Джо. Только здесь хуже: в пещерах живут злые духи. Которые убивают забредших в их владения — душат или сжигают колдовским огнём. Ифриты, итить их ять, натурально.
И это правда: выходы метана довольно часты в этих местах.
Издавна жители правого берега занимаются садоводством и ломкой камня для добывания извести. Левый берег низменный, луговой, селений на нем мало.
Как повернула Волга на юг, по правому берегу пошли красноватые уступы гор с прослойками светлых и сероватых оттенков. Соратники дивились и чудеса видели:
— Гля, гля! Город в скалу ушёл! Вон же: и стены крепостные, и церкви с крестами.
— А тама…! Гля! Мужик на коне. С мечом подъятым! Архангел Михаил — Сатану повергает…
Нет предела человеческой фантазии. Которая в давних останках каких-то девонских устриц способна увидеть архангела божьего. Но это проходит: чем дальше, тем больше скалы бледнеют, превращаясь в белые громадные глыбы, нависшие над водой.
Где-то за ними Юрьевские горы, в глубине которых будет знаменитое село Антоновка, родина сорта яблок — антоновки… Чего-то так яблочка захотелось… Сочного, наливного, душистого… Ох, господи, не доживу.
На третий день после поворота на юг, от устья Казанки, от Казани, которой ещё нет, только холм стоит, где Кремль Казанский поставят, вышли к городку на правом берегу. Говорят — Янин, говорят — северная граница Камского устья.
* * *
Глава 339
Кама впадает в Волгу широко — шестью-семью рукавами. Огромное пространство камышей, болот, плоских островов, отмелей. Житница. Выше по Каме и южнее — зона устойчивого мотыжного земледелия. Количество мотыжек, найденных археологами в только одном Биляре приближается к четырём сотням.
Янин лежит напротив самого северного Камского рукава. Местность… дрянь. Для боевых действий.
У реки — узкая полоска галечного пляжа. Галька — где мелкая, а где здоровенные валуны лежат. Бегом не проскочишь — ноги поломаешь.
Сам городок — на косогоре. Широкая ложбина, слегка наклонённая к Волге, разрезается двумя узкими промоинами-оврагами. Метра 4–5 глубины-ширины. И берег между их устьями — такой же обрыв. С трёх сторон — естественные препятствия.
Выше городка по реке береговая стенка уменьшается и через версту совсем исчезает — там водопой для скота и пристань. Здесь наше войско к берегу и причалило. Потому что ещё выше по реке — береговая стенка опять появляется и всё выше поднимается. А ниже городка и вовсе гора стоит.
От водопоя идёт дорога вверх, от берега. У реки — огороды, выше, в обе стороны этой широкой долины — выпасы. Ещё дальше, на высотах, особенно с северной стороны — лес. Лес — хороший. Спелый широколиственный — дуб, липа.
Здесь, в Предволжье, типичный рельеф выглядит так:
«Северные окраины речных поперечных долин круты и представляются более или менее высокими обрывами, а южные отлого спускаются… на профильной линии ряд последовательных перевалов, которые широкими пологими склонами обращены на север, а обрывами на юг…».
Военно-географическое описание Казанского военного округа императорских времён подчёркивает труднопроходимость естественных природных рубежей для противника, продвигающегося с юга или юго-запада.
Но вот тут конкретно — наоборот. И мы сами — пришли с севера, и рельеф — другой. Сама долина широкая — несколько километров, северный борт хоть и высок, но далеко и пологий. А вот с юга от городка у реки такие… здоровенные плоские ступени-террасы. И гора.
Я, естественно, слазил.
Гора называется Лоб или Лобан.
«Место лобное Для голов ужасно неудобное»
Это, смотря какая голова сюда влезла. Мне вот осмотреться на местности интересно, поэтому моей голове здесь удобно.
«Высоту любят дым и дурак» — старинная японская пословица. «Дым багровый кругами всходит к небесам…» — поскольку я не «всхожу к небесам», то — не «дым». А кто? Мда… Ну и ладно, ну и не новость.
