— Мистер Браш, может быть, вы скажете нам несколько слов? — завершил он свое выступление.
Глубоко тронутый, Браш встал, устремив одухотворенный взгляд на люстру в другом конце зала. Он так глубоко задумался, что казалось, он позабыл, где находится. Наконец он произнес:
— Если мне позволят высказаться, то я не стану противоречить словам его преподобия. Но я и теперь размышляю обо всем, случившемся там, на улице. И должен сказать: я весьма сожалею, что мне пришлось это сделать. На самом деле я — пацифист и принципиально против того, чтобы человек бил человека. Ведь это самое простое, что можно сделать! И теперь, услышав, что Кронин побывал в заключении, я сожалею о своем поступке еще больше.
— Но… но мистер Браш! Этот парень нахамил мисс Симмонс. Я так понял, что все его слова имели целью оскорбить ее.
Браш, не сводя глаз с люстры, заговорил медленно и веско:
— Это очень тяжело — судить о таких вещах абсолютно справедливо. Я полагаю, что мы должны позволить ему оскорблять ее…
Не обращая внимания на онемевших слушателей, потрясенных его последними словами, он продолжал:
— Видите ли, мистер Форрест, суть моей теории в следующем: если каждый человек будет хорошо обращаться с оскорбившим его плохим человеком, то этот плохой задумается и со временем исправится. Вот в чем суть моей теории. Собственно, эта идея принадлежит Махатме Ганди.
Мистер Форрест рассердился:
— Когда оскорбляют женщину, мистер Браш, настоящему джентльмену даже в голову не придет рассуждать о теориях. Вы знаете, что мы все думаем об отношении к женщинам здесь, на Юге.
Браш перевел взгляд на священника.
— Ну что ж, я думаю, что мир выбрал не лучшую дорогу и мы вынуждены все открывать заново, — произнес он с силой в голосе. — Я считаю, что все идеи, заполняющие наши умы, являются ложными. Я пытаюсь начать все с самого начала.
Он повернулся к Луизе Грегг и сказал:
— Сегодня я ударил человека, и потому я не достоин вашего общества. Я не могу остаться среди вас. До свиданья. Доброй ночи, Луиза, я думаю, что мне лучше уйти.
Он взял в гардеробе свою шляпу и вышел на улицу. Перейдя железнодорожный путь, он остановился невдалеке и долго стоял в ночной темноте, погруженный в глубокое раздумье обо всем случившемся.
Глава 8
Канзас-Сити. Суд Роберты Уэйерхаузер. Наследство Херба
После того как Браш выписался из госпиталя в Канзас-Сити, он часто думал о том, что должен отыскать Роберту. Однажды на глаза ему попалась реклама частного сыскного агентства. Он позвонил управляющему и рассказал все, что знал о Роберте. И вот после длительных поисков агентство прислало ему письмо. В письме был указан подробный адрес той самой фермы и добавлено, что одна из дочерей хозяина фермы, мисс Роберта Уэйерхаузер, оставила родной дом больше года назад, приехала в Канзас-Сити и в настоящее время работает официанткой в китайском ресторане при отеле «Восходящее солнце».
Вернувшись в город, Браш после полудня отправился в этот ресторан. Он поднялся по узкой лестнице и на втором этаже попал в просторный зал, увешанный китайскими фонариками. Пол в зале поднимался ярусами к центральной площадке для танцев. На каждом ярусе стояли кольцом столики для посетителей. Браш выбрал место на самом верхнем ярусе, сел за стол и огляделся. В зале работали пять официанток. Браш принялся тщательно их разглядывать, со страхом думая, что, пожалуй, любая из них может оказаться его Робертой. Они были одеты в платья, отдаленно напоминающие китайскую одежду, и красные атласные брючки. На щеках у них помадой были накрашены круги, а дорисованные тушью брови круто загибались к вискам. Официантка, подошедшая к Брашу принять заказ, была высокой и сухопарой девушкой с копной желтых взъерошенных волос и угрюмым выражением лица.
— Что заказываете? — спросила она.
Браш пробежал глазами меню.
— А что у вас есть особенно вкусное? — спросил он, не торопясь с выбором.
— У нас все вкусное.
— Ну, может быть, тогда что-нибудь, что вы сами любите?
— Я все люблю. Я просто без ума от всего! — с холодной яростью ответила девушка и почесала карандашом голову. — Любое из блюд оставит у вас такое впечатление, что до конца жизни не забудете.
Браш поднял на нее глаза.
— Могу ли я узнать, как вас зовут? — спросил он.
— Разумеется. Можете спрашивать обо всем, что вам угодно, — ответила она. — Меня зовут Какваса. Я живу с матерью; телефона у нас нет. Я кончаю работу в четыре, но общаюсь с приятелями только дома. Я не люблю танцы, от кино у меня болят глаза. Что еще вы хотите узнать про меня?
Браш покраснел.
— Я вовсе не имел в виду что-то «такое», — произнес он тихим голосом. — Я только хотел узнать, нет ли среди ваших официанток девушки по имени Роберта Уэйерхаузер.
— И что же дальше? — спросила она с неожиданной яростью. — Зачем вам это знать! Кто вы такой?
— Я… я приятель мисс Уэйерхаузер.
— Отвечайте, кто вы такой! Кто-то ведь вас послал сюда?
— Так это вы — Роберта Уэйерхаузер?
— Нет. Это не я! — отрезала она. — Меня зовут Лили Уилсон, если уж вам приспичило. И знаете что, давайте-ка лучше займитесь своим делом и говорите ваш заказ, а я займусь своим. Так будет лучше!
Браш серьезно посмотрел на нее.
— Я задал вам вопрос, только и всего, — сказал он.
— Побыстрее. Что вы заказываете?
Она записала заказ и ушла, оглядев презрительно Браша. Но не сделала и десяти шагов, как наконец вспомнила его. Она испустила громкий стон и, обернувшись, посмотрела на него с ненавистью. Он, следивший за нею, встретил ее гневный взгляд. Тогда она быстро пошла, почти побежала, прочь. Еду ему принесла другая девушка.
Вечером он снова пришел в этот ресторанчик. Звучала музыка, танцевали. Большинство столиков было занято, и ему не удалось найти место на участке, где обслуживала Роберта.
На следующее утро он явился туда завтракать и сел за тот же столик, что и вчера. Он долго ждал появления Роберты и вдруг услышал над ухом гневный голос:
— Если вы еще раз придете ко мне, я скажу управляющему, и он вызовет полицию. Это я вам точно говорю.
— Роберта!..
— Не называйте меня так!
— Можешь ты уделить мне минут десять? Я хотел поговорить с тобой.
— Видеть тебя не хочу! Не хочу, и все!
— Роберта, мне кажется, у меня есть право на разговор с тобой.
— Никакого права!
— Послушай, многие месяцы я искал дом твоего отца. Я исходил всю округу. Я не знал, как тебя найти!
— И очень рада, что не нашел. Заказывайте побыстрее и больше не приходите.
Браш попросил что-то принести — он сам не запомнил, что именно.
Когда она принесла тарелки и принялась расставлять перед ним, он сказал:
— Я буду приходить сюда до тех пор, пока ты не согласишься поговорить со мной. Назови место, я буду ждать.
— А я не хочу. Я уволюсь отсюда, я сменю квартиру, я уеду туда, где ты не найдешь меня. Ты самый ненавистный мне человек во всем мире! Я не хочу видеть тебя и разговаривать с тобой не буду. Из-за тебя мне пришлось пережить такой ужас, что я больше не хочу и думать о тебе! Это все.
Управляющий-китаец, очевидно, понял, что у них происходит необычный разговор. Он прошел мимо как бы невзначай, с видом полного равнодушия. Роберта, заметив его, поспешила прочь. Управляющий задержался у столика, где сидел Браш, и спросил:
— Все в порядке, сэр?
— О да! — поспешно ответил Браш. — Вкусно. Очень вкусно.
Когда Роберта принесла заказанный десерт, Браш прошептал:
— Я хочу жениться на тебе, Роберта.
— Идиот!
— Все равно мы уже женаты, ведь так?
— Ты сумасшедший и к тому же дурак! — закричала Роберта и ударила его по щеке.
Она убежала. Браш достал конверт, положил в него тридцать долларов, лизнул намазанный клеем край, хорошенько прижал и написал свое имя, адрес и номер телефона.
Приблизительно в четыре часа хозяйка позвала его к телефону.
— Мне ваши деньги не нужны, — сказала Роберта. — Я их не возьму.
— Где я могу встретиться с тобой?
Последовала долгая пауза.
— Если вы обещаете не приходить больше в наш ресторан, я могу уделить вам несколько минут.
— Прямо сейчас? Можно, мы увидимся прямо сейчас?
— В шесть я должна быть на работе.
— Где ты сейчас?
— Я в закусочной, в Центре.
— Ты можешь через двадцать минут подойти к Публичной библиотеке?
— Думаю, да. Где это?
— Это, — сказал Браш, — угол Девятой и Локусты.
— Если я приду, — сказала Роберта, — вы обещаете, что это в последний раз? Обещайте, что вы оставите меня в покое.
— Роберта, этого я обещать не могу. Но я обещаю сделать все, чтобы не мучить тебя.
Последовало молчание, затем оба осторожно повесили трубки.
