Третья причина недооценки человеком и обществом роли индивидуальности при открытии "объективных" законов заключается в общепринятой, но необоснованно резкой акцентуации самого понятия "объективности" применительно к познанию законов и структур. Если уж мне так повезло, что я открыл объективный закон природы, то я, могу, конечно, радоваться и даже гордиться, но причем тут мои персональные качества: рост, вес или вероисповедание? Объективный закон на то и объективен, что ему все равно, кто его открывает или использует — для него (или перед ним) все равны.
Что же получится, если человек сумеет как-либо нейтрализовать влияние общественного подсознания, множеством способов, от простейших до самых хитроумных, нивелирующего любые различия между людьми?
Мир, открывающийся перед глазами такого индивидуума, на которого быстро наклеят ярлык "субъективного идеалиста", может быть, не так универсально-логичен и общезначим, но зато гораздо более разнообразен, а главное — постижим и управляем. Если стоять на универсально-объективно-общечеловеческих позициях, то не остается ничего другого, как терпеливо ожидать, пока законы мира не будут познаны до такой степени, что моя частная внешняя и внутренняя жизнь станет ясным и очевидным мне следствием открытых (гигантами мысли и титанами духа) универсальных законов, доведенных до степени полной практической приложимости. Увы! Этого можно так и не дождаться, и умереть в неосознанном невежестве и нераскаянном грехе. Если же встать на позицию (хотя бы даже и не осознавая ее), согласно которой человек не только исполняет законы бытия, но и в не меньшей степени их творит, по крайней мере, вступает во вполне ощутимое законодательное сотворчество с тонким миром, то он довольно быстро получает обратную связь, то есть попадает в реальность, в значительной мере подчиняющуюся установленным при его участии законам. При этом обнаруживается ряд обстоятельств, показывающих как границы законотворчества, так и пути их расширения.
Закон легче проводить, если он не противоречит уже существующим, и чем менее жесткие структуры он навязывает реальности, тем меньше шансов на жесткое ему сопротивление. Труднее всего открывать, вводить и соблюдать законы в областях, где конфликтуют жесткие антагонистические эгрегоры — там человек, проявивший законодательную инициативу, рискует как бы без вины виноватый попасть под прицельный перекрестный огонь (на самом деле он, конечно, виноват — в невнимательности и безответственном отношении к областям своего законотворчества).
Чем выше меркуриальная энергетика человека, тем на большие области тонкого мира распространяется сфера действия законов, на которые он может влиять (и которые, кстати, он способен постигать). В частности, на определенном уровне он может воздействовать на большие социальные эгрегоры, меняя их структуру, эволюционный уровень и способы взаимодействия с людьми.
Таким образом, в субъективной реальности человек в большой мере сам открывает и определяет ее законы, которые могут существенно отличаться от законов, управляющих субъективными реальностями других людей и "объективных" законов, распространяющихся на большие коллективы. Представление о том, что объективные законы действуют одинаково на всех людей, крайне поверхностно: преломляясь в их субъективных реальностях, они создают совершенно различные субъективные законы, с которыми человек по сути и взаимодействует. Поэтому в субъективной реальности теряется различие между законами как бы объективно существующими, которые следует с подобающим трепетом открывать и неукоснительно им подчиняться, и законами, создаваемыми волевым образом, которые человек (или коллектив) может конструировать как ему вздумается. Наиболее последовательная, как представляется автору, точка зрения заключается в том, что открытие и создание законов субъективной реальности есть по существу один и тот же процесс эволюционного развития человека. Часть имеющихся в его жизни структур ему понятна и удобна, другая часть непонятна, но удобна, третья — понятна, но неудобна, и, наконец, четвертая непонятна и неудобна, и с последними двумя категориями человек пытается что-то сделать, то есть их как-то понять и как-то изменить. Сложность и даже невыполнимость многих предприятий часто связана с тем, что они противоречат уже имеющимся законам субъективной реальности человека, то есть при своем осуществлении ломают имеющиеся в ней структуры — часто не видимые человеком прямо, но обычно косвенно им ощущаемые. В таких случаях человек получает импульс к трансформации или, по крайней мере, более пристальному изучению этих структур и стоящих за ними законов — у него включается энергия Меркурия.
* * *
Солнечная энергия говорит объекту: "быть", выделяет его из окружающего мира и тем самым противопоставляет последнему; лунная энергия обеспечивает успешное бытие объекта, а меркуриальная наделяет его структурой, упорядочивает и подчиняет определенным законам. Понятно, что подобная структуризация и законы немедленно обнаруживаются и во внешнем мире, который поворачивается к объекту и взаимодействует с ним таким образом, как будто имеет сходную структуру и управляется похожими законами. Однако все это не сразу становится очевидным: законы и структуры не спешат явно обнаружить свое наличие; зато постепенно и по косвенным признакам в них разбираясь, человек не только понимает смысл структурных ограничений и законов, но и существенно их видоизменяет. Постигая истину, человек ее проявляет и развивает и тем существенно включается в эволюционный процесс; удивительно ли, что дорога к ней изобилует препятствиями и тупиками?
* * *
Говоря о законах и структурах, всегда нужно иметь в виду их ограниченный характер. Из всякого правила есть исключения — точнее, есть область, где оно применимо, на границе этой области оно становится сомнительным, а за границей — неверным или бессмысленным. То же относится и к структурам — с определенной точки зрения они есть и очень существенны, с другой — не так уж и существенны, а с третьей их как бы и вовсе нет. Так филиппинская хирургия смотрит на западную, а диссиденты всех видов — на жесткие социальные структуры, владычествующие над подавляющим большинством граждан. Другой пример — обсуждаемая в этих книгах структура организма с семью телами и двенадцатью каналами связи между ними — кому-то она покажется удобной и эффективной — он возьмет ее на постоянное вооружение и через некоторое время она станет для него совершенно реальной; другой будет пользоваться ею от случая к случаю, а третьему она не подойдет вовсе, показавшись слишком жесткой (или, наоборот, аморфной и неопределенной) и потому не будет допущена во внутренний мир и будет для него иллюзорной. Закон и структура по своим функциям похожи на скелет физического тела — с одной стороны, они ограничивают движения последнего, с другой — делают возможным некоторый базисный уровень существования тела, так, чтобы оно не распадалось на части и было способно к простейшим перемещениям. Пока структуры нет, плохо, поскольку не хватает концентрации сил и одолевает хаос; когда структура появляется, она сначала помогает, а потом начинает сдерживать развитие — тоже плохо, если считать идеалом скорейшее и прямолинейное приближение к цели; однако эволюционное развитие отнюдь не прямолинейно, а каждая достигнутая цель в значительной мере обесценивается следующей, и хотя привыкнуть к этому довольно трудно, иметь в виду необходимо.
* * *
Структуры, характерные для различных тонких тел, отличаются по своим типам. Эта тема в настоящее время практически не исследована, хотя, по мнению автора, весьма актуальна. Поэтому он изложит некоторые свои соображения на эту тему, никак, впрочем, не претендуя на глубокое ее раскрытие.
Атманические структуры обладают высоким уровнем связности и абстрактности, к которому не приспособлены естественные (и искусственные) языки. Все попытки мистиков описать свои впечатления от подъема точки сборки в атманическое тело наталкиваются на неприспособленность для этого обычных слов, понятий и образов. Одно из главных атманических ощущений это единство и общность судьбы человека и мира, единство пространства и времени, близость казалось бы бесконечно далеких от него объектов и явлений. Излюбленный восточный образ, показывающий на атманическом плане соотношение человека и мира (Бога) это волна в океане…
Структуры и законы объекта тесно связаны с символической системой, с помощью которой они описываются. Для атманического плана характерны символы, плохо поддающиеся семантическому расчленению; типичные примеры — это древнекитайское деление мира на взаимопроникающие женское и мужское начала инь и ян единый в трех ипостасях христианский. Когда человек хочет в речи обозначить атманический план, он исполняется священным трепетом и говорит слова как бы с прописной буквы: Верность, Служение, Добро, Истина и т. п., причем сочетать их во фразы очень трудно: любая конкретизация смысла опускает вибрации на буддхиальный, каузальный или даже ментальный план. Для атманических объектов характерны абстрактность, тотальность и универсальность — каждый из них может быть приложим к любой ценностной сфере, представляет собой одновременно и часть мира, и некоторый взгляд на мир в целом, и его символическое отражение. Кроме того, каждый атманический объект (и отношение между объектами) уникален — других таких нет. Именно поэтому универсальный символ веры никогда не является ключом выхода в атманический план, то есть к прямому общению с Богом, и от человека для этого требуются дополнительные персональные усилия, характер которых может быть найден только им самим, и то же относится к поискам идеала или главного направления жизненного пути.
