Вера начала активно работать локтями – в критических ситуациях она умела проявить решительность и твердость, что очень импонировало Алине. Сама она, почти прилепившись к Вериной спине, как хвостик проползла вслед за ней, размышляя при этом с журналистским рационализмом, что из непонятных еще событий можно будет между делом сварганить потрясный репортажик. Алина нащупала в сумочке фотоаппарат – надеюсь, аккумулятор не разрядился!
Прибывшие полицейские начали отодвигать толпу, освобождая место для выехавших из машины скорой помощи носилок. Алине, наконец, удалось разглядеть, что происходит. На краю тротуара неподвижно лежал скандалист Мауль, вокруг него с криками и воплями на коленях ползала жена Светлана. Каким-то образом Вере Штайнер удалось прорваться к своей подопечной, которая и в нормальном состоянии с трудом подбирала немецкие слова, чтобы слепить мало-мальски удобоваримую фразу, а сейчас рассчитывать на то, что она сможет членораздельно объясниться с полицейскими и врачами, не приходилось. Так что присутствие Веры оказалось весьма кстати.
Алина сделала несколько снимков на всякий случай – вдруг действительно удастся сделать какой-то материал. Хотя, уже понятно, что это не убийство и даже не автомобильная авария, так что «жареного» не получится.
Толпа начала постепенно таять. Вера покрутила головой и, заметив Алину, поманила ее рукой. Носилки с телом тем временем погрузили в машину, на бордюре сидела Светлана и показывала девушке в полицейской форме какие-то документы. Вскоре отъехали и полицейские, и врачи.
Несколько человек, задействованных в предшествовавших событиях, остались на месте. К окаменевшей Светлане подсела симпатичная светловолосая женщина и с сильным акцентом стала говорить ей по-русски незамысловатые утешительные фразы.
Алина приоткрыла рот, все не решаясь задать вопрос, но Вера опередила ее. Взяв подругу под руку и отведя ее немного в сторону, она тихо сказала:
– Ну вот и решилась проблема сама собой… Эх, жизнь… Какой бы он не был, но все-таки человек…
– Ты хочешь сказать, что он умер? – побледнев от неожиданного поворота событий переспросила Алина.
– Умер! – равнодушно, как будто о раздавленной на дороге крысе, ответила Вера. – Не думай только, что я совсем очерствела, но мне покойного совсем не жаль. Посмотри, как Светлана изводится! Вот она, загадка русской женщины – бьет, значит, любит. И о мертвом – только хорошее. А этот Мауль сам виноват. Жадность фраера сгубила – так, кажется, блатные говорят, а? Точнее не скажешь!
– Почему ты так думаешь?…
– Я не думаю, а знаю. Врачи сразу поставили диагноз – обширный инфаркт. Если бы они приехали полчаса назад, его можно было спасти. Но ты сама слышала, он не хотел вызывать скорую – придется самому платить за вызов, а медицинская страховка возвращает не сразу и не полностью всю сумму. Светлана мне рассказывала, что год назад она уже имела смелость вызвать скорую по собственной инициативе, когда у него начался отек гортани. Скорая приехала, сделали ему укол антигистаминного препарата, отек быстро спал, а «благодарный» супруг устроил ей скандал за самоуправство. А когда пришел счет на оплату их услуг, он заставил его оплачивать свою супругу, которая зарабатывает уборкой в чужих семьях. Плюс за эти деньги она еще с сыном должна как-то прожить, потому что он продукты покупал только для себя. В общем, спасла ему жизнь один раз против его воли – а на этот раз получил то, что хотел.
– Неприятная история… А что же с ней самой теперь будет?
– Скажу жестоко, но честно. Для нее начинается нормальная жизнь – спокойная, без нервотрепки, визу постоянную она по срокам пребывания в Германии уже имеет право получить, пенсию как вдова будет иметь довольно приличную. Так что, думаю, из рядов моих подопечных она уже выбыла.
– Как всего за несколько минут может судьба резко повернуться…
– И заметь – не всегда в худшую сторону, даже если начинается с трагедии… Кстати, мы с тобой, кажется, бежали за Гражиной Вакульской? Пошли, я тебя с ней познакомлю. Она сидит рядом со Светланой.
Вера подсела к Светлане с другой стороны, сказала пару слов Гражине и кивнула в мою сторону. Взяв инициативу по психотерапевтической обработке новообразовавшейся вдовы на себя, Вера дала возможность своей коллеге поговорить с Алиной.
Гражина с сожалением посмотрела на часы и попыталась говорить по-русски:
– Я задержалась почти на сорок минут, а мне дочку забирать из школы! Может, мы перенесем нашу беседу? У меня автобус через три минуты, если я на него не успею, придется ждать еще четверть часа, и дочка будет сидеть в школе одна. Или у вас очень срочно?
Алина сразу сориентировалась:
– А давайте я вас на машине подброшу, куда вам надо, и мы по дороге поговорим? Вы так чудесно говорите по-русски, но если для вас проще по-немецки, то давайте перейдем на немецкий!
– Вообще-то, мне проще всего по-польски!
– Это я уже поняла!
– Но почему-то в советских школах не учили языки друзей по социалистическому концлагерю! – засмеялась Гражина. – Зато мы зубрили язык «старшего брата». Мне вот совершенно неожиданно пригодилось в Германии, приходится иногда практиковаться. Хотя, моих соотечественниц в «женском доме» тоже хватает.
– Смотрю я, у вас «каждой твари по паре»…
– Если в библейском смысле, то – да. А если в смысле современного разговорного значения слова «твари», то это больше о тех, из-за кого женщины сюда приходят…
Вернувшись в «женский дом», Алина быстро собрала Михаэля, который совершенно не хотел покидать веселую детскую компанию.
Усевшись в машину, они направились в указанном Гражиной направлении. После затянувшейся паузы Алина сразу перешла к делу:
– Меня интересует женщина с ребенком, которая прибыла во время вашего позавчерашнего ночного дежурства. Она назвалась именем Ингрид Хольц…
– Да, да! Я помню эту женщину. Молодая, симпатичная, была очень взволнована, бледная, ребенок спал у нее на руках. Не знаю даже, что еще сказать?
– Чем она объяснила свой приход в столь позднее время?
– А у нас варианты стандартные – муж избил, прогнал, пришел пьяный или обкуренный, угрожал. И время как раз самое «подходящее». Чаще всего семейные эксцессы случаются поздно вечером или ночью.
– На ней были следы побоев, порванная одежда?
– Нет, я не заметила, а она не жаловалась. Правда, она была в очках с затемненными стеклами… Я еще подумала – среди ночи, зачем они? Но бывает, что под очками прячут синяки, и я не стала ее расспрашивать – зачем травмировать человека, ей и так досталось. Сказала, муж пришел пьяный, начал ее оскорблять, она взяла ребенка и убежала. А утром на завтраке ее уже не было.
– Кстати, в журнале написано, что ребенок – мальчик.
– С ее слов… Ребенок спал, был в брюках и футболке, разве разберешь – мальчик или девочка?
– А имя вы тоже записали с ее слов?
– Я попросила показать хотя бы какое-нибудь удостоверение или карточку. Она дала мне карточку какого-то клуба. Там было написано «Ингрид Хольц».
– Там точно стояло имя «Ингрид»?
– Кажется, нет. Там стояло просто «И. Хольц».
Алина, придерживая руль левой рукой, залезла правой в свою сумочку, которая лежала за водительским сиденьем. Немного порывшись, она, не глядя, протянула Гражине карточку из клуба «Малыш», в котором два дня назад она познакомилась с Лучаной Маркес и ее воспитанницей Инес. На карточке было выбито «М. Вальд» – членами клуба считаются дети, а не сопровождающие их мамы, бабушки или няни!
– Да! – сказала Гражина. – Она мне показывала точно такую же карточку!
Глава 11
Ирину Коновалову вывел из оцепенения телефонный звонок. Она так и жила последние два дня – то погружаясь в свой собственный мир – мир ее с Димой, то возвращаясь на какое-то время к действительности – когда кто-то ей звонил или приходил, чтобы выразить соболезнования.
– Мама! Ты меня слушаешь? Что там у вас произошло? Почему я узнаю о смерти твоего мужа от совершенно посторонних людей? Тебе что, тяжело было позвонить мне? Мы же не чужие! В какое положение ты меня ставишь?!
«Мальчик мой! Почему же все о себе, да о себе – „я“, „мне“, „меня“? Спроси хотя бы, что случилось, как твоей маме жить после этого… Ты привык быть центром Вселенной… Я ведь тебя сама таким создала… Что-то упустила… Что-то не смогла… Что-то неправильно сотворила… Но ведь я старалась, делала все, чтобы ты не был ни в чем обделен… Или я виновата, что не отдала тебе всю свою любовь без остатка, а украла часть ее… украла для Димы… – думала Ирина, выслушивая упреки и претензии сына. – Как все-таки он похож на своего отца. Вот они, шутки природы – не был знаком с отцом до восемнадцати лет, а оказался точной его копией. Причем, не только внешне, но и всем нутром. Генетика! Никуда не денешься…»
– Извини, сынок! Не беспокойся, мне есть кому помочь… Я не сумею сейчас тебе прислать денег, подожди несколько месяцев, я еще насобираю, и ты тогда сможешь приехать, и машину тебе купим. Как поживает Ирочка?
