Собственная трусость вогнала меня в уныние, а неумение стоически выдерживать трудности разозлило. Весь этот гоголь-моголь из отрицательных эмоций выдерживать было очень нелегко. Хотелось вскочить, убежать в дамскую комнату, запереться в кабине, взгромоздиться с ногами на унитаз и просидеть в этой позе орла до закрытия клуба. Усилием воли удерживая себя от этого опрометчивого шага, я сидела возле увитой искусственным плющом стены, без аппетита ела посыпанное тертым шоколадом ванильное мороженое и отчаянно трусила.
Себастьян перестал играть и, прихлебывая из маленькой бутылочки минералку, беседовал о чем-то с человеком, одетым как байкер. Обо мне он, видимо, совсем забыл, во всяком случае, с тех пор как я пришла, в мою сторону он не взглянул ни разу, и это бесило меня ужасно. Вот сейчас поднесут мне отравленный коктейль, глотну я и отброшу копыта, а они даже и не узнают, кто это сделал. Детективы несчастные! Проворонили человека! От отчаяния я начала думать о своем убийстве в настоящем времени. Даниель вообще куда-то пропал. В общем, все меня бросили.
Я доела мороженое и решила идти выяснять отношения с Себастьяном. В конце концов, если я не могу надеяться на любовь, это еще полбеды, но терпеть то, что он полностью забыл о моем существовании, я не намерена.
— Прошу простить мою бестактность, вы позволите мне на минуту подсесть к вашему столику? — внезапно раздалось над моим ухом.
Началось! Несмотря на только что съеденное мороженое, меня бросило в жар.
— Да-да, конечно, — дрожащим голосом ответила я. — То есть… А зачем?
— Вы выглядите такой печальной и одинокой, что мне захотелось немного развеселить вас.
«Это не он! Тот, вчерашний, был бородатым брюнетом и к тому же гораздо моложе. А этот — почти совсем седой, коротко стриженный, без бороды. Нос не такой крупный, да и ростом пониже. Нет, не он», — с облегчением подумала я. Вот только голос… Голос почему-то меня тревожил.
— Ваша подруга оставила вас в одиночестве. Это некрасиво с ее стороны, — сказал незнакомец, садясь на Надино место.
— У нее дела…
— Дружба — вот самое важное дело. По крайней мере, у мужчин. Как я вижу, у женщин дело обстоит по-другому.
Такое начало беседы меня немедленно разозлило. Очередной сердцеед, волочащийся за каждой юбкой, но при этом считающий женщин существами второго сорта.
Тот, кто так говорит, ничего не понимает ни в дружбе, ни в женщинах, — холодно парировала я, надеясь своим тоном немедленно отшить незваного доброжелателя.
Однако тот только рассмеялся.
— Как легко вы поддаетесь на провокации! Простите, что с первой же фразы начал дразнить вас. Это не очень честно, но зато помогает мгновенно установить контакт и оживить беседу. В действительности важнее всего любовь, а не дружба, а женщины в любом деле заткнут мужчин за пояс.
— Это еще одна провокация? Снова смех.
— Каюсь — да!
— Надеюсь, что последняя. Вы сказали, что собираетесь развеселить меня, но, по-моему, вы хотели развлечься сами.
Весельчак-незнакомец мне почему-то не нравился. В особенности раздражала ямка на квадратном подбородке.
— Кажется, я вас обидел. Вы нервничаете. Что-то во мне вас смущает?
Выдать ему со всей откровенностью я желала от души, но хорошее воспитание держало меня в узде. Поэтому я тактично ответила:
— Мне кажется знакомым ваш голос. Такое ощущение, что я уже слышала его раньше.
Незнакомец улыбнулся:
— Меня это радует, но не удивляет. Все-таки мои пластинки расходились в свое время миллионными тиражами, и у нас, и за границей. И теперь, хотя компакт-диски приносят мне не столько денег, сколько приносил винил, я не могу пожаловаться на то, что они залеживаются на прилавках… Позвольте представиться — мне следовало это сделать в самом начале. — Мужчина встал и артистично склонил голову: — Василий Трефов, к вашим услугам.
Глава 23
ТЕХНИКА НА ГРАНИ ФАНТАСТИКИ
В маленькой темной комнате без окон, пристально глядя в мерцающий монитор, сидел человек в наушниках. В руках он вертел карандаш, изрядно пострадавший от его крепких белых зубов. На экране большого монитора смутно виднелись двое — профиль мужчины лет пятидесяти и затылок рыжей девушки, оживленно разговаривающих между собой. Даниель — а это был он — весь превратился в слух.
— Все-таки популярность — великая вещь. Насколько благосклоннее вы стали с того момента, как я назвал вам свое имя.
— Популярность здесь ни при чем. Просто я большая поклонница вашего таланта.
— Вы потакаете моим дурным наклонностям. Обожаю комплименты в свой адрес.
Марина засмеялась:
— По-моему, это не самая дурная из ваших наклонностей.
— Вы просто пугаете меня своей проницательностью. Я весь соткан из недостатков, но так себялюбив и тщеславен, что горжусь ими едва ли не больше, чем достоинствами. Как вам такое признание?
— Вы кокетка, если так можно сказать о мужчине.
— Я артист. Все артисты таковы. Держу пари, что тот красавчик на сцене, на которого вы, уязвляя мое самолюбие, смотрите так неравнодушно, несмотря на ангельскую внешность, в общении просто несносен.
— В общем, вы не так уж не правы.
— А, так вы с ним знакомы?
— Да. Он мой начальник.
Даниель заерзал на стуле и вцепился зубами в карандаш.
Трефов заинтересованно склонился к Марине:
— Так вы работаете в этом клубе?
— Нет, в детективном агентстве «Гарда».
Не выдержав, Даниель с силой швырнул карандаш об стол. Тот отскочил и покатился куда-то в темноту.
— Прекрати болтать! — прошипел Даниель, как будто Марина могла его слышать. — Дура! Наври что-нибудь!
— Секретарем?
— Да, кем-то в этом роде.
— Слава богу! Сообразила.
— Жаль.
— Почему?
— Значит, вы не носите с собой пистолет.
— Нет, конечно. Он мне ни к чему. А вам-то он зачем?
— Как зачем? Вы только представьте себе, какие острые ощущения должен испытывать мужчина, флиртуя с женщиной, имеющей при себе огнестрельное оружие.
— О, а вы со мной флиртуете?
— Разумеется.
— Я польщена!
И все-таки вы, женщины, лукавые создания!
Когда я только подошел к вашему столику и еще не успел представиться, вы совсем не были польщены. Более того — я вам ужасно не понравился. Вот она — сила власти!
При чем здесь власть? Я говорила вам о таланте.
— А талант и есть власть. Власть над людскими душами. Вот почему церковь всегда так боялась нас, скоморохов. Нищие, жалкие люди, перекати-поле, собирают толпу и повелевают ею с большим успехом, чем любой правитель!
Марина молчала, очевидно, задумавшись. Хищный профиль Трефова вновь склонился к ней, и низкий, красиво поставленный голос вкрадчиво спросил:
— Могу ли я увидеть вас завтра? Скажем, во второй половине дня?
— Конечно!
— Если она даст ему телефон Себастьяна, я пойду и задушу ее своими руками… — одними губами произнес Даниель.
— Я сама позвоню вам, хорошо?
— Чего хочет женщина, того хочет бог!
Даниель оглушительно расхохотался.
Глава 24
ЖЕНЩИНУ ОБИДЕТЬ ЛЕГКО
Минут пять после ухода Трефова я сидела задумавшись. Потом встала и решительным шагом направилась к столику у сцены, где Себастьян, закончивший музицировать, наблюдал за парами, медленно танцующими под проникновенный голос Пола Янга, льющийся из динамиков.
На мое заявление, что приманкой я больше быть не желаю, потому что это одновременно и скучно, и страшно, он отреагировал молча — отломил квадратик от плитки швейцарского шоколада «Таблерон», сунул за щеку, а оставшееся протянул мне.
Вскоре появился Даниель — весь какой-то взъерошенный — и первым делом набросился на меня:
— Слушай, среди женщин вообще встречаются особи, не страдающие слабоумием?
К такому хамству я настолько не была готова, что, вместо того чтобы ответить какой-нибудь остроумной гадостью, только вытаращила на Даниеля глаза и робко спросила:
— А что, я, по-твоему, страдаю слабоумием?
— Да, и причем в ярко выраженной форме! — Даниель метнул на меня разъяренный взгляд и, ничего не объясняя, опять куда-то умчался. А я обиделась.
Хочешь, подскажу, как ему отомстить? — улыбнулся Себастьян, видимо, от всей души наслаждаясь видом моей надутой физиономии. — Передай его слова в адрес женщин Наде. Мне кажется, она сумеет его переубедить… Что случилось?
Пока он говорил, обиженное выражение потихоньку исчезало с моего лица, сменяясь совершенно другим мечтательным и задумчивым, и именно эта перемена заинтересовала Себастьяна.
— Мне тут сказали одну замечательную фразу. «Чего хочет женщина, того хочет бог».
— Ну и чего же хочет женщина? — опасливо поинтересовался Себастьян.
— Женщина хочет, чтобы ее пригласили танцевать.
