Влад молчал. Он уже отвечал своей матери на этот вопрос - объяснять что-либо было бесполезно. Что бы он ни говорил, его начинали уверять, что ничего, кроме колонии строгого режима и судьбы уголовника, ему не светит. Гимн еще этот…
Васькина мама и не ждала его ответов: ей и без активных собеседников было хорошо.
Подлезть с отверткой к нужному пазику оказалось делом сложным, поэтому мама возилась с этим сама, при этом не забывая говорить:
- Вы же мальчики, вы должны быть защитниками! Помощниками, в конце концов. Вам же в армию идти, страну защищать!
Влад закрыл глаза. Про страну и отечество он уже слышать больше не мог.
- Я понимаю! Все хулиганят, не без этого. И мы бегали с уроков, и нас мальчишки за косички дергали. Но при этом мы оставались людьми: учились, дружили, после школы нашли себя, закончили институты, создали семьи. Вы же как оторванные шарики - вас ветром носит, вы и летаете. А куда, зачем? Никто не знает. Восьмой класс, уже вроде взрослые, а совершаете детские поступки, хулиганите и абсолютно не думаете о последствиях. И вроде бы одни книжки читаете, одни фильмы смотрите, но ничего вокруг себя не видите и не слышите. Мы хотя бы взрослых боялись, вы же - вообще без тормозов.
Сквозь звучавшие в голове слова бесконечного гимна и назидания Васькиной мамы Влад вдруг услышал чье-то бормотание. Рядом с ним что-то пели. Слова поначалу он не разобрал.
- Оправдывать все это тяжелым временем нельзя, - на одной ноте бубнила Васькина мама, скрывшись в шкафу. - Любое время тяжелое! Другого вам не предоставят. Надо учиться жить здесь и сейчас.
Придерживая дверь рукой, Митька потянулся и выглянул в коридор.
Пела Васька. Пела по-английски. Что-то очень знакомое, но слова не совсем понятные.
- «We will, we will rock you», - протянула она вдруг, и Муранов вспомнил. Это была группа «Queen». Его отец любил Фредди Меркури и часто ставил его диски. А эта песня… Подождите, подождите… Как же там?
«Buddy, you’re a boy make a big noise
Playin’ in the street gonna be a big man some day…»[1]
«Сейчас ты играешь, но однажды ты вырастешь…»
Как приговор! Или наоборот? Подсказка? Все твои проблемы до тех пор, пока ты не вырастешь и не станешь самостоятельным?
Он и сам не заметил, как отпустил дверь и вышел в коридор - послушать, как поет Вербицкая. Она что-то драила в ванной и, перекрывая звуки льющейся воды, горланила:
- Buddy you’re a young man hard man
Shoutin’ in the street gonna take on the world some day…[2]
В комнате что-то со знакомым шумом грохнуло.
- Нет, ну ты подумай! - в бессильной злобе выругалась Васькина мама - дверь закрепить она так и не успела. Подошла к ванной комнате с отверткой в руке и обреченно посмотрела на Влада.
- Ты зачем пришел? - утомленным голосом спросила она.
- За перчатками. - Все и так слишком запуталось, чтобы еще и врать. - У меня их Василиса взяла.
- Тебе-то зачем перчатки понадобились, Василиса? - Мама сдалась. Она поняла, что с этими детьми уже ничего не сделаешь. - Руки, что ли, замерзли?
- Замерзли, - буркнула снова покрасневшая Васька.
- Ну, вы меня доведете! - Мама швырнула отвертку на пол и ушла в комнату.
- Чего у вас там? - Васька поправила сползший ободок. - Все? Двери каюк?
- А ты хорошо поешь, - смутился Влад.
- Дальше! - Вербицкая посмотрела на него со злостью. Но вот лицо у нее дернулось - кажется, она решила немного смягчиться. - Твои перчатки в моем портфеле. Пойди и возьми. Я спрашиваю - что происходит?
- Пулейкин со вчерашнего дня лежит в кровати и не встает. Мать его нас с Митей к нему не пускает. Андалузия со своей мамашей поссорилась, нагадала нам с Митькой смерть и сбежала. Песню посоветовала какую-нибудь прилипчивую спеть. Я вот никак не мог от гимна избавиться.
- Ну и дурак, - хмыкнула Васька.
- Чего теперь делать - непонятно. Мамашка Андалузии хочет всех со света сжить, чтобы потом до Аньки добраться! У нее какое-то там пророчество - будто бы Анька заткнет ее за пояс. Короче, мамашке не жить, пока Анька Леонова по земле ходит. А так как Анька ей в руки не дается, мамашка дочку через нас доставать примется. Но Андалузии, кажется, плевать, что у нас проблемы появились. Мы хотели заставить ее Пулейкина спасти, а она отказалась: говорит, что все это - фигня. Что Черные Девочки - это гипноз, и с помощью прилипчивой песни от него избавиться можно…
- Рассказала бы лучше, как от родителей хоть иногда избавляться! - Васька потянула с руки резиновую перчатку.
- Тоже, наверное, песней.
«We will, we will rock you», - закрутилось у него в голове. Нет, все-таки гимн он бы дальше уже не выдержал.
- Мы раскачаем этот мир! - тоненьким голосом протянул Муранов.
- Пел бы ты лучше «Голубой вагон», - скривилась Вербицкая, весьма низко оценив певческие таланты одноклассника.
- Да я и про «Killer Queen» могу. - В музыке Влад разбирался неплохо. На этом Бородинском поле он чувствовал себя Наполеоном. - А еще можно из Дорз. «Light My Fire»…
- Ой, прошлый век! - встрепенулась Васька. - Ты бы еще Тимберлейка вспомнил. Или Бритни Спирс! Это не модно.
«Королева» все-таки вытеснила из его головы гимн, и теперь Влад спешно вспоминал слова - в английском он был не силен.
- И вот что я вам скажу напоследок. - Васькина мама не выдержала и вернулась в коридор. - Людьми надо быть! Думать, что делаете. Родители жизнь прожили, многое повидали. Может быть, вам кажется, что мы старые, ничего не понимаем? Но есть какие-то общие законы жизни. Если их не соблюдать - ничего не добьешься. Никто вам не хочет плохого, только хорошее. Вы же, как железобетонные, пытаетесь проверить свой лоб на прочность. Зачем? Взрослые вам и так скажут - ничего хорошего из этого не выйдет. Ну, это как совать пальцы в розетку. Током ударит! Вы же все равно их туда суете, как будто вам наших слов мало. Больше того - вас раз тряхнет током, два тряхнет током - нет, вы снова в розетку лезете. Словно с третий раз что-то изменится! Ничего не изменится! Ток из розетки исчезнет, если электричество вырубить! Все же очевидно! Будете плохо учиться, потом сами пожалеете - в институт не поступите, в жизни не добьетесь того, чего вам хотелось бы…
- Ма! - позвала Васька.
Мама не смотрела на них. Она глядела на дверь Васькиной комнаты, как будто там стоял тот, к кому она обращалась.
- Вы думаете, что вокруг вас - одни враги, что все хотят вам плохого? Учителя в школе, взрослые на улице, родители дома. Вы ведете себя, как бойцы на передовой - все время отстреливаетесь, все время идете в бой, ни одному слову не верите. С кем в бой? С какими призраками? Никто вам войну не объявлял, вы сами себе все придумали!
- И часто она у тебя так? - растерялся Влад.
- Не обращай внимания. - Васька двинулась было к маме, но Муранов перехватил ее за руку:
- «We will, we will rock you…» Как там дальше?
Вербицкая пропела строчку куплета, с тревогой глядя на мать - та говорила и говорила, медленно, шаг за шагом, уходя в комнату дочери.
Песня приятной волной растеклась по сумбуру мурановских мыслей, выгнав из его головы все лишнее.
- Почему вы считаете, что с нами нельзя говорить? Что со взрослыми можно только ругаться и врать нам? Нам ведь тоже нелегко всегда быть с вами терпеливыми и внимательными! Встаньте на наше место! То вы одним увлекаетесь, то другим, то есть прекращаете, то пьете какую-то гадость, то вдруг влюбляетесь и вообще перестаете что-либо понимать. А жить надо размеренно. Жить надо так, чтобы видеть цель!
- Как ты думаешь, - осторожно коснулся Васькиного плеча Муранов, - то, что говорила твоя мама, можно считать длинным советом?
- Конечно, можно. - Вербицкая ничего не понимала, поэтому раздраженно хмурилась.
- Тогда мы сейчас избежали смерти!
Васька закатила глаза, демонстрируя всю глубину отчаяния от того, что ей приходится общаться с таким недалеким человеком.
В коридоре за поворотом мелькнул край черного платья.
- «We will, we will rock you…» - быстренько запел Влад.
И где-то на заднем плане двумя ударами ноги и хлопком в ладоши ему подыграла перкуссия.
Глава восьмая
Ночь на Лысой горе
Муранов и Василиса сидели на лавочке во дворе и смотрели на окна бесконечно длинного дома. Где-то включали свет, где-то выключали. Линия огоньков меняла очертания: то расползалась на несколько этажей, то худела до пунктирной отметки, то ломалась зигзагом. Жильцы выглядывали во двор, хлопали форточками, с треском задергивали шторы, с шумом опускали жалюзи. С верхнего этажа выкинули бутылку. Жизнь лениво текла своим чередом.
- Странно все как-то… - пробормотал Муранов, не отвлекаясь от наблюдений.
- Нормально… Родителей часто слушаться - вредно для здоровья.
Вербицкая качала ногой, томно прикрывая глаза. Она не понимала почему, но сейчас ей было хорошо, а главное - спокойно. В голове вертелась невесть откуда залетевшая туда «Шутка» Баха. «Там-тара-там-тара-там-тара-там…» - и никаких проблем.
