Но все это казалось ничтожным по сравнению со словами, которые я слышал во сне. Древесный страж побуждала меня-спека поглощать магическую сущность умирающих людей. Неожиданно я вспомнил, каким видел себя в том сне — с громадным животом и толстыми ногами. И сама она была огромной — мне не хватало длины рук, чтобы обхватить ее пышное тело.
Вспомнив, я почувствовал отвратительную вспышку возбуждения и постарался отрешиться от него, но прежде в памяти всплыл ее шепот: «Ешь и толстей от их магии». Я замер на месте, все мои чувства обострились, но я слышал лишь мягкое журчание воды и шорох листьев, трепещущих под порывами ночного ветра.
— Не считай меня дурой, Невар, — презрительно фыркнула моя сестра. — Может, я и живу здесь и меня воспитывает глупая старуха из Старого Тареса, а тебя отослали в большой город проходить подготовку в замечательной школе, но с головой у меня пока все в порядке. Я видела людей, болевших чумой спеков! И все они тощие, как жерди. Вот что чума делает с людьми. А не превращает их в боровов, которых откармливают на сало.
— Что я знаю — то знаю, — холодно проговорил я.
Я произнес эти слова тоном старшего брата, к которому прибегал, чтобы положить конец нашим детским спорам. Но Ярил больше не была маленькой золотоволосой девочкой, какой я ее оставил почти год назад. Ее больше не пугает простой намек на большие познания.
— А я знаю то, что знаю я! — фыркнув, ответила она. — То, что ты жирный, как боров, и опозоришь всю семью на свадьбе Росса. Что подумают обо мне родные Ремвара, если у меня такой брат? А если они решат, что я тоже раздуюсь, как пузырь? Я надеялась, что на этой свадьбе смогу произвести на его родителей хорошее впечатление, чтобы он мог просить моей руки. Но они меня даже не увидят, ты заслонишь меня своей тушей.
— Я этого не хотел, Ярил. Остановись на мгновение и подумай о моих чувствах. — Обида, которую я испытал, встретив у отца столь холодный прием, расцвела яростью из-за ребяческого беспокойства Ярил о том, как будет выглядеть она. — Ты эгоистична, как ребенок. В каждом письме ко мне ты клянчила подарки, и я, дурак, их тебе посылал. А теперь, когда я вернулся домой, чудом выжив в чумном городе, ты презираешь меня за мой внешний вид. Отличный прием я у вас встретил! Только у мамы я нашел каплю сочувствия к моему положению!
— Неудивительно! — резко бросила Ярил. — Ты всегда был ее любимчиком! А теперь, когда ты больше не годишься в солдаты, она сможет вечно держать тебя при себе. Карсина откажется от тебя, жирного борова, и тогда она и ее родные отберут у меня Ремвара. Ведь именно его ее отец сперва для нее выбрал. Ты все испортил, Невар, ты эгоистичная свинья.
Прежде чем я смог ей ответить, она прибегла к козырной карте всех женщин — разрыдалась и, закрыв лицо руками, умчалась в темноту.
— Ярил! — окликнул я ее. — Вернись, Ярил!
Но она не послушалась, и я остался в одиночестве у дурацкого пруда с рыбками, который когда-то помогал строить. Тогда идея отца казалась мне чудесной. Теперь же я видел, насколько это глупо. Пруд с рыбками и фонтан выглядели чуждо на этой земле. Создавать нечто, что нельзя сохранить без ежедневных тяжких усилий, — тщеславие, пустая трата сил и оскорбление, нанесенное красоте окружавшей нас природы. То, что прежде я считал уютным убежищем посреди суровой равнины, теперь представилось мне бессмысленным капризом.
Я опустился на скамью, на которой сидела Ярил, и задумался над ее словами. Она была в ярости и воспользовалась своим сильнейшим оружием, чтобы ранить меня. Но что из этого правда? Попросит ли Карсина своего отца разорвать договоренность с моим? Я знал, что это должно меня беспокоить, но на меня накатила такая волна голода, что я почувствовал лишь тошноту и опустошенность. Я наклонился вперед и обнял свой живот, словно он был моим союзником, а не врагом.
Именно в такой жалкой позе я услышал на дорожке легкие шаги. Я выпрямился и приготовился к новому сражению, но вместо вернувшейся Ярил увидел свою мать, освещающую себе путь фонарем.
— Вот ты где, — мягко сказала она, увидев меня. — Почему ты не пришел на обед?
— Я решил, что мне лучше держаться от него подальше. — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал весело. — Как видишь, возможно, я в последнее время слишком много обедал.
— Не стану отрицать, что твой вид меня удивил. Но я скучала по тебе. А нам с тобой даже не удалось поговорить. И… — Она замешкалась, а потом осторожно продолжила: — И мне нужно, чтобы ты вернулся в дом и зашел со мной в комнату для шитья.
Я встал, благодарный за то, что у меня появился союзник.
— Ты распустишь швы на форме, чтобы она лучше на мне сидела?
Она улыбнулась, но покачала головой.
— Невар, это просто невозможно. Там недостаточно ткани, и даже если бы я смогла что-нибудь сделать, это бы ужасно смотрелось. Нет, сынок. Но у меня есть в запасе отличная синяя материя, и, если портнихи примутся за работу сегодня же, мы успеем сшить что-нибудь приличное к свадьбе Росса.
Сердце сжалось у меня в груди при мысли, что я безнадежно растолстел, чтобы надеть свою форму, но я лишь расправил плечи, принимая тяжкую правду. «Приличное». Мама мне поможет, и я не буду выглядеть посмешищем на свадьбе брата.
— Портнихи? — спросил я, по-прежнему стараясь, чтобы голос звучал весело. — Когда это мы так разбогатели, что стали нанимать портних?
— С тех пор, как твой брат решил жениться. Впрочем, это связано не столько с богатством, сколько с простой необходимостью. Два месяца назад я выписала двух портних с запада. И правильно сделала — нужны новые занавески и шторы, и постельное белье для комнат твоего брата, и праздничная одежда для всей семьи, и бальные платья для твоих сестер. Мы с ними ни за что не справились бы со всем так быстро и чтобы хватило времени на прочие приготовления.
Она шла впереди, подняв маленький фонарик так, чтобы он освещал нам путь. Я смотрел на изящную фигуру матери, легко ступающей по тропинке, и вдруг почувствовал себя чудовищным и бесформенным, похожим на огромного зверя, ковыляющего вслед за ней. В доме царила тишина, пока мы шли по коридору в комнату для шитья. Я представил, что отец с Россом сидят в его кабинете за тихой беседой, а Элиси отправилась спать. Я хотел было упомянуть, что говорил с Ярил и что она убежала в слезах, но старая привычка защищать маленькую сестричку возобладала. Хоть и обиженный на нее, я все же не хотел, чтобы у нее были неприятности. Я промолчал.
Я вытерпел все то неприятное время, пока мать измеряла меня и записывала результаты. Она хмурилась, и я понимал, что она изо всех сил старается скрыть свое потрясение. Когда она обмеривала талию, в животе у меня громко заурчало, и она едва ли не отпрыгнула от меня. Потом нервно рассмеялась и вернулась к прерванному занятию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
