Медленно занялся рассвет, притушенный туманом, который сократил видимость до неполной мили. Впереди выросли скалы — кучка рифов в окружении широкого кольца бурунов. Взглянув на карту, я убедился, что это Скирд Роке, лежащие к юго-востоку от Слайна. Было ясно, что без попутного ветра нам не обогнуть мыс, поэтому я изменил курс, и "Брендан" спустился под ветер, направляясь к островам Аран. Я не видел причин расстраиваться. За тридцать шесть часов мы прошли больше ста миль, и пункт захода выпал такой, что лучшего нельзя пожелать: согласно "Навигации", именно на Аранах святой Брендан обсуждал замысел плавания в обетованную землю со своим наставником и великим учителем — святым Эндой.
Утреннее солнце развеяло туман, и вдали показались острова. "Брендан" подходил к ним с северо-запада, и сперва мы увидели маяк, затем уже высокий гребень первого острова и зеленые лоскутки полей, отороченные внизу ныряющими в море известняковыми осыпями. Джордж правил, используя ветер, и мы шли вдоль берега насколько можно было приблизиться к нему без риска. Приметили одну, потом, поодаль, вторую ферму рассмотрели фигуру человека, направляющегося в поле. Интересно, сказал я себе, что он подумает, если поглядит на море и узрит картину тысячелетней давности: идущую со стороны Атлантики океанскую карру, черную запятую на блестящей глади океана и черные квадраты средневековых парусов… Зайдя за остров, мы заметили качающееся на волнах пятнышко. Вроде бы указательный буй?
— Сдается мне, это карра — крикнул я Джорджу, и он изменил курс, чтобы подойти ближе.
Через несколько минут мы различили очертания лодки и двух человек на ее борту. Они вытаскивали верши с омарами, но, заметив нас, прекратили работу, взялись за парные весла и пошли в нашу сторону. Гребли они на редкость слаженно — если один делал полгребка, другой не глядя повторял его движение. Их карра отличалась от динглских: это была типичная аранская карра с транцевой кормой. Впрочем, это отличие не отражалось на управлении лодкой. Подойдя к нам на расстояние пяти метров, рыбаки развернулись и пошли вровень с "Бренданом", разглядывая нас. Голову одного венчала шапка огненно рыжих кудрей лицо украшала великолепная борода.
— Это вы в Америку собрались? — крикнул он, и я обратил внимание на заметный акцент (на Аранах говорят по ирландски). — Добро пожаловать на наши острова.
— Спасибо.
— Крабов хотите?
— Еще как
Из карры в "Брендан" градом посыпались крабы, и Ролф заметался по лодке, спеша поймать их, пока не улепетнули под настил.
— Спасибо, большущее спасибо — крикнул я. — Где тут лучше всего пристать?
— Зайдите в бухту. Там вам будет спокойно. Идите вдоль наших верш и поворачивайте, как только сзади пропадет из виду маяк. Раньше не поворачивайте, не то на отмель напоретесь.
Он подразумевал Броклинбегскую банку — песчано-каменный бугор, притаившийся у самой поверхности воды.
"Сильные буруны", — прочел я в лоции. И убедился в справедливости этих слов, когда мы осторожно спустили паруса и вошли на веслах в бухту. Пять минут кругом простиралась мирная гладь, потом, под совокупным действием ветра и наката, поверхность моря выгнулась горбом, и над отмелью взметнулась вверх прозрачная струя. Да, неподходящее место для "Брендана"…
Мы бросили якорь в широкой бухте у короткого пирса для лодок, выгружающих улов омаров. Перед нами был Инишмерри, самый крупный из трех главных островов этой группы. За пирсом и узкой полосой песчаного пляжа в глубине бухты начинался пологий откос, его сменял участок ровной земли, упирающийся в крутой косогор, увенчанный скальным гребнем, который обрывался отвесно в глубокую воду с другой стороны. Словно остров нарочно подняли на дыбы для нашего обозрения, так что мы могли не выходя из лодки любоваться узором из сотен крохотных участков в оградах из дикого серого камня, придававших им сходство с пчелиными сотами. Говорят, общая длина всех оград на островах Аран приближается к трем тысячам километров, причем сходство с сотами усугубляется тем, что стены сплошные. Когда фермеру надо загнать на участок скот, он разбирает часть ограды, потом опять закладывает просвет.
Во второй половине дня, набив животы крабами, сваренными в морской воде, мы сошли на берег и стали подниматься к скальному гребню. Небо расчистилось, и поверхность дерна в маленьких загонах была расцвечена тысячами весенних полевых цветов — лютиками, фиалками, горечавкой и прочими. Отыскав узкую тропу между оградами, мы проследовали мимо водопоя, где в широком корыте собиралась вода из ручья, и, в конце концов, вышли на простор, откуда начинался крутой подъем на гребень. Здесь по всему склону обнажился скелет острова — огромные плиты известняка, которые ветер и дождь избороздили оспинами и рубцами вдоль линий сброса. Трещины были заполнены где анемонами, где лужицами дождевой воды. От каменных оград тут остались одни развалины, однако, приглядевшись, мы вдруг уловили некий порядок в этом нагромождении и поняли, что идем через концентрические круги каменных валов, обрамляющих вершину острова.
Тропа перешла в древнюю дорогу, которая привела нас к последнему, самому главному, бастиону, венчающему гребень наподобие барабана купола. Единственный вход в это сооружение смотрел на нас светлым глазом — ворота крепости Дан Энгус, одного из самых импозантных памятников древней Европы. Войдя в ворота, мы очутились на расчищенной площадке и вместо противоположной стены увидели чистое небо, ибо крепость стояла на самом краю скалы в дальнем конце острова. Несколько осторожных шагов — и мы остановились на краю пропасти, глядя на спины кружащих далеко внизу морских птиц. В шестидесяти метрах под нами гладь моря пропороли макушки огромных глыб, сорвавшихся со скалы.
Крепость Дан Энгус — одно из многих могучих укреплений на островах Аран, сооруженных ирландскими кланами в первые века нашей эры. Их воздвигли еще до того, как святой Энда со своими монахами обосновался в скромных каменных кельях на побережье и открыл монастырскую школу, одну из самых важных и знаменитых во всей Ирландии. В каком то смысле уходящая корнями в кельтскую древность история бастионов на горах над христианскими кельями переплеталась с поисками святым Бренданом страны на западе. Старинные кельтские поверия включали представление о стране на закате, населенной душами умерших и диковинными тварями. Тема "иного мира" отражена в древнем языческом эпосе ирландцев, описывающем странствия и приключения прославленных героев. Иногда герой по воле барда путешествовал через воды на волшебной колеснице, иногда погружался под воду и попадал в мир прекрасных дев, которые добивались его благосклонности, иногда поднимался в поисках диковинного царства на небеса. Обычно "иной мир" изображался как таинственный, но все же достижимый край, открытый для особенно удачливых смертных, и ничто не могло помешать христианам воспринять эту тему, когда в Ирландии утвердилась новая вера, поскольку многие христианские священники жили и действовали бок о бок со старой корпорацией провидцев и мудрецов, порой вступая с ними в конфликт, но и заимствуя у них познания. Так древнее представление об "ином мире" стало частью новой религии, но в христианском облачении. Для христиан иной мир населен святыми и праведниками. Он стал страной, обетованной богом для людей, отмеченных великой добродетелью. По прежнему досягаемый, он сулил вознаграждение на земле и был целью исканий. К тому же само по себе путешествие являлось актом веры, и опасности этого предприятия лишь усиливали его притягательность. Попросту говоря, христианские странствия в поисках далеких земель обрели насущный мотив.
