Троцкий и другие руководители Реввоенсовета Республики приняли в этом конфликте сторону Тухачевского и Медведева из 1-й армии убрали — в назидание другим. Комиссары при командармах — институт, конечно, необходимый, но слишком уж Сергей Павлович зарвался. Эка невидаль — салон-вагон у командарма с порученцами (адъютантами) и прислугой. Вон у председателя Реввоенсовета — не вагон, а целый бронированный поезд с большой командой. Иначе просто нельзя управлять войсками, когда связь из рук вон плоха, командиры неопытны, а порой и ненадежны, а снабжение войск всем необходимым и главе военного ведомства и командарму приходится лично проталкивать в наиболее нуждающиеся дивизии и полки.
Кстати, вот как описывает наделавший столько шуму салон-вагон Тухачевского Корицкий, в отличие от Самсоновича, настроенный к Михаилу Николаевичу вполне дружески: «Его салон-вагон, ранее принадлежавший какому-то крупному железнодорожному чиновнику, был комфортабелен и удобен для работы. Здесь стоял письменный стол, тяжелые кресла красного дерева, у кожаного дивана — круглый столик. За ним мы… пили чай… На письменном столе у Тухачевского я заметил томик Пушкина, раскрытый на "Истории Пугачевского бунта". Рядом лежали "Походы Густава Адольфа", "Прикладная тактика" Безрукова, «Стратегия» Михневича… "Да, — вздохнул он, — со времен Разина и Пугачева этот край не знал войн. А теперь вот пожалуйста…"» Как видим, никакими особыми излишествами Тухачевский не злоупотреблял. Из «предметов роскоши» имел лишь книги по военному искусству. Да и их штудировал лишь ночами. Корицкий приводит слова проводника салон-вагона о Тухачевском: «За всю ночь только часика три вздремнул, а то всё читал…» Интересно, что, хотя в Красной армии были полки имени Степана Разина и Емельяна Пугачева, в разговоре с Корицким Тухачевский соотносил с крестьянскими восстаниями XVII–XVIII веков не своих находившихся у власти партийных товарищей, а мятежников из чехословацкого корпуса и Народной армии. Большевики для него в тот момент уже были новым воплощением российской государственности.
Что же касается поросенка к праздничному столу, то над этим Троцкий с коллегами наверняка от души посмеялись. Председатель Реввоенсовета и не такими деликатесами баловался. А уж насчет саботажа, кумовства и разгильдяйства, то вряд ли здесь штаб 1-й армии чем-то особо выделялся в худшую сторону. Все эти пороки цвели пышным цветом и в других штабах и сами по себе не могли стать причиной недовольства командармом со стороны Реввоенсовета. Ведь Тухачевский брал города один за другим и крупных военных неудач на своем счету пока что не имел.
Не исключено, что комиссар Медведев действительно был аскетом, нисколько не заботившимся о личных удобствах и собственном внешнем виде, в противоположность подтянутому и ценившему уют Тухачевскому. Позднее Сергей Павлович был одним из лидеров «рабочей оппозиции», как раз и обвинявшей руководителей партии в том, что они наслаждаются всеми благами жизни за счет рядовых партийцев. Кончили же Медведев и Тухачевский одинаково: в разное время сгинули в волнах сталинских чисток.
На Южный фронт Михаил Николаевич прибыл в начале января 1919 года. Он недолго оставался помощником командующего фронтом, предпочтя возглавить одну из армий — 8-ю, где сражалась теперь 15-я Инзенская дивизия, ранее одна из лучших в 1-й армии. К тому времени разложившиеся под влиянием царицынской неудачи и советской агитации войска Краснова беспорядочно отступали, а многие казачьи полки, поверив обещаниям, что Советы их троить не будут, расходились по домам. Однако занимавшие территорию Донской области войска Красной армии и отряды ЧК начали проводить бесчеловечную директиву о «расказачивании», санкционированную Лениным и Свердловым 24 января 1919 года. Она предусматривала не только юридическую, но едва ли не поголовную физическую ликвидацию казачьего сословия. Член Реввоенсовета 8-й армии И. Э. Якир, ставший одним из ближайших друзей Тухачевского и разделивший его горькую участь, в развитие директивы ЦК издал приказ, предусматривающий «расстрел на месте всех имеющих оружие» (а среди казаков был вооружен практически каждый) и «процентное уничтожение мужского населения». Новый командующий 8-й армией предпринял некоторые шаги по ограничению масштаба репрессий и реквизиций (хлеб у казаков отбирали подчистую), справедливо опасаясь массового восстания людей, с детства учившихся воевать. Так, Тухачевский смягчил приказ Реввоенсовета Южного фронта от 15 февраля 1919 года о конфискации у казаков лошадей и повозок, потребовав возложить всю тяжесть этой гибельной для казачьих хозяйств меры «исключительно на кулацкую и богатую часть населения». Но его власти как командующего армией для существенного изменения политики в Донской области было явно недостаточно.
Армия Тухачевского наступала вдоль Дона. Части Краснова оказывали лишь слабое сопротивление. Казаки тысячами сдавались в плен. Однако с конца января 1919 года в Донецкий бассейн вступили войска Добровольческой армии, и продвижение Южного фронта замедлилось. С середины февраля после отставки Краснова и прихода на пост атамана деникинского ставленника генерала А. П. Богаевского приток частей Добровольческой армии на Дон резко возрастает. Командующий Южным фронтом В. М. Гиттис направил 8-ю армию на юго-восток, вглубь Донской области. Тухачевский же самовольно повернул свои войска на Миллерово, чтобы наступать на Ростов по кратчайшему пути, через Донбасс, и нанести поражение добровольческим дивизиям. Он учитывал, что пролетарское население каменноугольного бассейна куда больше сочувствует Красной армии, чем озлобленные расказачиванием казаки. Тухачевский, казалось бы, пошел на прямое нарушение воинской дисциплины. Однако случай этот не так прост, как может показаться. Дело в том, что сам командующий фронтом Гиттис своим приказанием нарушил директиву главкома Вацетиса, предусматривавшую маневр части сил фронта от Царицына в направлении на Донбасс. Гиттис исходил из сложившейся после поражения казаков под Царицыном диспозиции советских войск и трудности переброски новых сил на миллерово-ростовское направление, так как противник при отступлении основательно разрушил железнодорожные пути.
Восьмая армия, взаимодействуя с двигавшейся на Ростов группой И. С. Кожевникова, достигла определенных успехов. Но сил для решительной победы не хватило. Командующий фронтом, по настоятельному требованию главкома, согласившегося с предложениями командарма-8, пытался сделать то, чем не стал заниматься в январе: перегруппировать войска походным порядком для нанесения удара на Донбасс. Но истощение конского состава и эпидемия тифа значительно замедляли маневр. Время было бесповоротно упущено. Армия Тухачевского смогла в марте оттеснить добровольческие части на правый берег Северского Донца в районе Калитвенская — Глубокая — Красновка — Луганская. Но тем временем начался ледоход, река вскрылась, и дальнейшее наступление через широко разлившийся Донец стало на долгое время невозможным. Кроме того, в начале марта на Верхнем Дону вспыхнуло казачье восстание, отвлекавшее всё большие силы красных. Тухачевский, как и Вацетис, считал Гиттиса главным виновником того, что не удалось добить Донскую армию и полностью занять Область Войска Донского и Донбасс. 23 марта 1919 года (именно этот день ранее главком называл в качестве крайнего срока для разгрома противника) Михаил Николаевич по его просьбе, мотивированной невозможностью сработаться с Гиттисом, получил новое назначение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
