Азамат и голубцы поспевают одновременно, так что я очень горда собой. Азамат весь сияет — видимо, созидательная деятельность приносит ему много удовольствия. Он стаскивает Унгуца вниз, на диван, и вручает ему какие-то книги и вещи, которые удалось вынуть из-под завала.
— Тут в прихожей всё лежит, и одежда, и всё. Только кухню совсем погребло, а так даже немного мебели уцелело. Сегодня уже всё разобрали, завтра отстраивать начнём, — бодро рассказывает он, уплетая обед. Голубцы мне удались, даже при том, что капусты тут нет, и её пришлось заменить каким-то местным салатом.
— Так это ты там всё утро торчал? — интересуюсь. Я как-то думала, он уже за мою стройку взялся…
— Я торчал на разработках. Это где стройматериалы берут. Заодно заказал всё, что будет нужно для твоего дворца, — он подмигивает. Сейчас поем и полечу туда, надо же пастухов предупредить, что всё это приедет. Не волнуйся, дней за десять управлюсь.
— Так быстро?! — обалдеваю я. — Я думала, пару месяцев…
— Ну, это если б я был один, а мне ж никто не мешает нанять рабочих.
— А как же твои тренировки? Ты сегодня не занимаешься?
— А не с кем. Все, кто на тренировки ходят, заняты на Старейшинском доме. Конечно, после обеда можно было бы, но ведь устали все, толку не будет. Ничего, передохнут, в голове уложится, там и быстрее пойдёт.
— Ну ладно, ты вообще сегодня домой-то вернёшься?
— Вернусь, правда, к ночи. Ой, Лиза, там ещё остались эти забавные пирожки или как ты их называешь? Припаси мне на ужин, а? Ты ведь вечером в клуб, а я только приду и упаду после всех этих разъездов.
Я открываю рот и набираюсь духу, чтобы объяснить про клуб, но тут Азамату кто-то звонит, и он вскакивает из-за стола и принимается собираться, одновременно что-то отвечая в гарнитуру. Ладно, пусть развлекается, если ему так нравится.
Азамат уезжает, зато приходит целитель, которому передали, что Старейшина Унгуц здесь. Он осматривает пациента с таким видом, как будто за студенткой проверяет, и мне это очень неприятно. Над экзоскелетом он надолго зависает, не зная, что сказать. Зачем эта штука нужна и как устроена, ясно с первого взгляда, а вот почему муданжцы сами не допёрли такое сделать… хи-хи. После этого он прогнозирует полгода лежания и принимается перечислять средства от пролежней, но я его быстро затыкаю. Нечего мне тут пациента обезнадёживать.
— Ничего подобного, — говорю. — Дней через семь забегаете. У матери моей матери такой перелом был, а она вас постарше, и ничего, через месяц на работу вышла.
А дальше, поскольку у обоих стариков глаза на лоб лезут от идеи, что моя старая бабка должна работать, приходится быстро соврать, что она ведёт детский клуб. На самом деле она университетский профессор, но ведь разница только в возрасте учащихся, по сути…
Потом я предоставляю старикам общаться между собой, а сама пишу сообщение Эцагану. Звонить я не хочу, а то ведь он живёт с Алтонгирелом, и тот может докопаться, кто и зачем звонил, и тут же примчаться в гневе. А я пока к этому не готова. Вот соберёмся вечером с Оривой и моей новой знакомой, они местные, помогут мне свою позицию отстоять хоть перед целым Советом. Одна я, конечно, тоже справлюсь, но перенервничаю, а мне это сейчас в особенности вредно.
Эцаган отвечает моментально, заглавными буквами и с большим количеством сердечек до и после текста. Общий смысл этого печатного вопля сводится к тому, что он с радостью придёт. Ну вот и чудненько.
С тёткой с базара (надо будет как-нибудь осторожно поинтересоваться, как её зовут, а то уж очень неудобно) мы договорились, что вместо платы за уроки она будет здесь ужинать и что-то прихватывать домой мужу, а то он тоже по вечерам занят, и получается, что ужин готовить некому. Так что я убираю в холодильник обещанные Азамату голубцы и принимаюсь за приготовление ужина. И как они живут тут, если женщины не готовят?..
Эцаган является первым. При нём огромная спортивная сумка, в которую он видимо сгрёб все швейные принадлежности, какие у него были. Физиономия сияет, а кудри в особенности тщательно уложены. Можно подумать, на свидание пришёл. Я немедленно приставляю его к делу — отволочь задремавшего Старейшину обратно наверх, а то нечего ему в нашем клубе делать.
— А что, Лиза, — говорит Эцаган, спустившись, — вы доделали то, что вязали на корабле?
— Да давно уж, и отправила маме. Это ведь ей свитер был.
— Ах да, точно, вы ведь, кажется, говорили. А с тех пор вы больше ничего не мастерили?
— Да так, пару гизиков сплела… Я ведь всё надеялась, что меня научат в клубе, а эти курицы ни на что не способны.
Эцаган рассеянно кивает. Видимо, бесполезность столичных дам — ни для кого не секрет, это только я всё узнаю на собственном опыте.
— И как, ваша мама была рада? Наверное, здорово, что вы ей посылаете вещи так издалека. Редко кто родителей так любит.
— Да моя мама была настолько заинтригована историей с бормол, что она тот свитер и не заметила!
Приходится объяснять Эцагану, каким местом моя мама имеет отношение к этой истории. Вообще, я ей тогда в пылу мести так размашисто пообещала всё объяснить, хотя на самом деле не имела ни малейшего желания это делать. Она бы стала долго возмущаться и призывать меня к действиям, которых я совершать не могу и не хочу, потому что это может задеть чувства Азамата. А объяснять про чувства маме тем более не стоит, потому что она считает, что у мужиков их нет, а если есть, то это размазня, а не мужик. Впрочем, она вообще противоположный пол не жалует. Так что пришлось выдать ей скорректированную версию, что, дескать, встретила тут того дядю, который меня от джингошей защищал, а он меня не узнал, так что и понадобились бормол в качестве доказательства. В общем, ни разу не соврала, и на том спасибо.
Орива является через полчаса, а следом за ней собственно наша наставница. Я не была уверена, спокойно ли она отнесётся к присутствию Эцагана — тётка-то она разумная, но мало ли… Однако её внимание в первую очередь привлекли гобелены на стенах — те самые, что в первый вечер привёз Арон.
— Боги, старьё-то какое! Да разве ж в такие стены можно приличных людей пускать? А ещё богатый дом! Куда ж ты, хозяйка, смотришь?
Я пытаюсь что-то возразить, дескать, откуда мне знать, как эти гобелены выглядеть должны, если я ни в одном жилом доме тут не была? И вообще, это временная мера…
— Так, ясно, вот с гобеленов и начнём, — прерывает меня эта бурная женщина. — Ты вот, парниша, давай-ка быстренько рамки нам сделай, деревяшки-то в хозяйстве найдутся?
Мы с Эцаганом вламываемся в Азаматову мастерскую и откапываем там несколько деревянных брусьев, из которых он быстро и ловко сооружает четыре больших рамки с надпилами по двум сторонам, как зубья расчёски.
Когда мы спускаемся, дамы внизу уже распотрошили мои и Эцагановы запасы материалов и нашли там подходящие нитки.
— Ну вот, — говорит наша наставница. — Теперь натягиваем основу…
— Погодите, — говорю. — Может, мы как-нибудь друг другу представимся? А то мне очень неудобно, что я не знаю, как к вам обращаться…
— А чего неудобно? Давно бы уж выдумала, как меня называть. Ну, если воображения не хватает, зови меня Орешница, так меня на рынке кличут. Кудряша я знаю, тебя саму все зовут Белая, остаётся только этой девочке кличку надо придумать.
— Есть у меня кличка, — тут же отзывается Орива. — На островах меня Задирой кличут, за то, что в детстве дралась много… — добавляет она чуток сконфуженно.
Орешница смеётся, Эцаган демонстративно отсаживается подальше, старательно изображая на лице испуг. Урок продолжается.
Через некоторое время я осваиваю методику, хотя продвигается дело небыстро. Орешница-то уже сантиметров двадцать сплела и нас всех четыре раза обежала и поправила, а мы пока тормозим. У Оривы выходит несколько лучше, потому что она в детстве этому уже училась.
— Ну ладно, — говорит наконец Орешница. — Суть вы поняли, теперь надо узоры выплетать. Не лысую же тряпку на стену вешать… Давай, рассказывай, хозяйка, какие узоры делать будем?
Я сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть, что мне нравятся олешки с большими рогами. Хватит с меня бормол, теперь пока не узнаю, по какому принципу эти узоры вообще делаются, ничего не скажу. Примерно в этом смысле я и высказываюсь.
— Э-э, да ты ж как дитя малое, не знаешь ничего, — осознаёт Орешница. — Да-а, тебе и правда учителя нужны, сама не освоишься. Ну давай на первый раз сделаем что-нибудь обычное, что в каждом доме на гобеленах изображают. Например, небо и землю. Уж это-то ты видела?
— Я, может, и видела, только не знала, что это небо и земля…
— Ну, они такие, — Эцаган с Оривой принимаются объяснять, маша в воздухе руками, — тут круг, тут квадрат, там солнце, здесь вода.
Орешница тяжело вздыхает и прохаживается вдоль висящих на стене старых гобеленов.
