Исключение составляли Петр и ― в меньшей степени ― Филипп. Здесь нельзя было просто пройти мимо библейских сообщений. Так. Климент ссылается на «праведников древних времен», т. е. Ветхого Завета, «некоторые» из которых были женаты и «рождали детей». Только злостное высокомерие может «утверждать, что этих мужей можно превзойти в их деяниях и жительстве». Но такие аскеты «презирают и апостолов». Ибо и «Петр и Филипп рождали детей», а «Филипп выдавал дочерей замуж» {430}. Кроме того, Климент донес до нас уникальную традицию о Петре и его жене, которая ― как и некоторые другие его сообщения ― могла происходить из устной, предположительно римской традиции, так как больше она нигде не встречается, не исключая и более поздние «Деяния Петра». Речь идет о мученической кончине жены Петра {431}:
«Так, рассказывают (), что блаженный Петр, когда увидел, как его жену уводят на казнь, возрадовался об ее призвании к блаженству и возвращении ее в истинное отечество. Он прокричал ей прекрасные слова ободрения и утешения, назвал ее по имени и сказал ей: «Помни Господа!» ()».
Для Климента она становится важнейшим примером: «Таков был брак блаженных мужей, и полный душевный покой пребывал у них и тогда, когда дело шло об их возлюбленных». Климент ссылается при этом вновь на Павла: «Имеющие жен должны быть как не имеющие ()». Если у Павла это (1 Кор 7:29, ср. 31) «как не» обусловлено непосредственной близостью Господа, то выражение Климента «полный душевный покой» ― о котором у Павла здесь не говорится ― указывает скорее на стоический идеал, как и вообще весь контекст изображает поведение истинного «христианского гностика» как такого, «кто наслаждается сотворенным, если и поскольку то повелевает разум, благодаря Творца» {432}. Легенда о жене Петра возникла, вероятно, в Риме, где традиция о мученичестве Петра прочно укоренилась со времен Неронова гонения. Сам Климент Александрийский сообщает о возникновении Евангелия от Марка в Риме {433}, а Климент Римский уже около 100 г. упоминает о мученической кончине Петра в том же городе {434}. Несколько ниже он же упоминает о женщинах, принявших муки во время Неронова гонения {435}.
О том, что Петра сопровождала в его миссионерских путешествиях супруга, сообщает (хотя это рассказ носит маргинальный характер) и сочинение Псевдо-Климентины, носящее характер романа. Жена апостола сопровождает его вместе с Климентом и его воскрешенной из мертвых матерью в Лаодикию и клятвенно подтверждает, что Климент постился в течение дня перед крещением. В этом контексте она могла служить антиподом Елены, спутницы Симона Волхва {436}. «Псевдо-Климентины» в их оригинальной версии ― сочинение иудеохристианское и антипавлинистское, Петр здесь стоит всецело на стороне Иакова, а в этих кругах брак первого ученика и то, что жена сопровождала его в путешествиях, смущения не вызывало. Но в дошедших до нас более поздних «Деяниях Петра» о ней не сообщается, хотя говорится о дочери Петра, но в этом рассказе ясно прослеживается уже энкратитская тенденция.
Клименту Александрийскому было ведь известно предание о детях Петра {437}. Возможно, что он знал и своеобразию, наделенную чертами романа легенду о дочери апостола, относящуюся к «Деяниям Петра» и дошедшую в наиболее ранней версии на одном коптском папирусе, но встречается и в «Деяниях Филиппа» и содержалась, согласно Августину, в манихейских «Деяниях апостолов». У девочки с десятого года жизни была парализована одна сторона, а Петр по воле Божьей отказывался ее лечить, ибо уже при ее рождении ему было открыто: «Петр, ты встречаешь ныне великое испытание: сия (твоя дочь) повредит многим душам, если тело ее будет здраво». Паралич, таким образом, спасает девочку от брака с богачом, который хотел взять ее в жены вопреки воле матери:
«И был человек богатый, именем Птолемей, увидевший девочку с ее матерью, когда они купались (ср. 2 Цар 11:2), и он отправил за нею, чтобы взять ее в жены, но мать ее не позволила уговорить себя». Далее следует лакуна; здесь говорилось, очевидно, о похищении девочки. Но Петр достигает молитвой того, что дочь его оказывается парализована. Тогда Птолемей велит своим людям отнести ее обратно и «положить у дверей дома (…) Когда же я и мать ее заметили это (…), нашли мы, что одна сторона девочки (…) полностью расслаблена. Мы отнесли ее (в дом) и прославили Господа, спасшего рабу свою от нечистоты, позора и погибели». Птолемей в наказание ослеплен, но ему является видение, он кается и исцеляется, а перед смертью отписывает девушке по завещанию участок земли для ее пропитания, «ибо он благодаря ей пришел к вере в Бога и был спасен» {438}. Но для того, чтобы убедить критически настроенных людей и толпу в том, что Бог может исцелять, Петр в начале рассказа делает так, что она быстро полностью выздоравливает, а потом вновь становится больной.
Деяния Филиппа рассказывают историю лишь весьма кратко, для того только, чтобы проиллюстрировать с ее помощью, почему «преславный Петр бежал от всякого вида женщины». Ибо уже пример Евы, говорится там, показывает, «что похоть глаз есть блуд ()». В Деяния святых Нерея и Ахиллея, относящихся к V/VI веку, гл. 15 зависит от «Деяний Петра», и здесь трогательная история рассказывается в существенно иной, римской версии. Дочь здесь исцеляется после того, как она укрепилась внутренне в благочестии, но умирает, когда ее из-за ее красоты желает взять в жены римский всадник Флакк; перед смертью она три дня постится и принимает причастие. Дочь Петра носит имя Петронилла, хотя имя матери и тут не называется {439}. Имя принадлежало первоначально некой римской христианке и мученице раннего периода и лишь затем, в V/VI веке было перенесено на дочь Петра {440}.
Противоречие между краткими сообщениями Климента Александрийского и легендой, содержащейся в «Деяниях Петра», очевидно. Климент, первый великий ученый христианства, использует ссылки на Петра и Филиппа в целях апологии брака, благого дара Божьего, который освящается жизнью супругов в вере и любви. Поэтому он добавляет еще, что Филипп также выдавал замуж своих дочерей. Это не исключает того, что Климент, ссылаясь на Павла, объявлял безбрачное состояние предпочтительным. Но в то же время он выступает против энкратизма, против дуалистического, враждебного отношения к телу, которое все больше распространялось в церкви, вырастая, как правило, на почве гностицизма. Для этой эпохи типично появление популярных «энкратитских» романов об апостолах с легендарными историями, в которых не только принижается значение брака и деторождения, но они обычно вообще отвергаются, а на их место ставится искусственный аскетический идеал, отождествляющий Евангелие с проповедью полового воздержания. Жена Петра и мать девочки, чье существование ввиду евангельских сообщений и 1 Кор 9:5 отрицать полностью было невозможно, играет совершенно маргинальную роль. В отличие от дочери, во всех источниках она остается безымянной.
Здесь нет места подробнее рассматривать святоотеческую экзегезу немногих новозаветных текстов, относящихся к «апостольским бракам». Во всяком случае Феофилакт {441}, дающий в своем большом комментарии к Библии сводку этой экзегезы, высказывает по поводу Мф 8:14 (= Мк 1:29 сл.) мнение, что «брак не препятствует добродетели; ибо князь апостолов имел тещу». Таким образом, его позиция сходна с той, которую занимал за восемьсот лет с лишним Климент Александрийский. Нет ли здесь некоторой полемики с Западом, где как раз в XI веке проводилась большая Клюнийская реформа, в результате которой окончательно утвердился целибат? {442}
Более трудным было истолкование 1 Кор 9:5. Уже Климент подчеркивал в связи с этим местом, что апостолы брали с собой своих жен не как настоящих супруг, но скорее как помощниц в миссионерской работе с женщинами, и в то же время толковал слова Павла вполне в стоическом духе, как свидетельство самообладания {443}. Севериан из Габалы {444} оставляет открытым вопрос, «были то жены, или нет». Добавленное Павлом слово «сестра» выражает «приличие, самообладание и чистоту» и показывает, «что жены Петра и других (апостолов) путешествовали с ними по причине интереса к их учению». Феодорит {445} ссылается на распространенное толкование, согласно которому под «женами» (женщинами) имеются в виду не супруги, а «верующие жен(щин)ы», «каковые следовали за Господом {446} и заботились о пропитании учеников». Вот и впоследствии некоторые из них последовали за апостолами, доказали тем свою горячую веру, посвятили себя учению апостолов и стали сотрудницами в Божьем благовествовании. Таким образом, центр тяжести полностью перемещается в тексте Павла с брачных уз на духовное следование за апостолами. Впрочем, и в этом толковании есть доля истины. Нельзя исключить, что среди галилейских женщин, следовавших за Иисусом и учениками, были жены и другие члены семей этих учеников. Феофилакт впоследствии просто основывается на этом толковании, подчеркивая, что необходимым для жизни апостолов обеспечивали «состоятельные женщины», и потому апостолы могли, ни о чем более не заботясь, посвящать себя проповеди {447}. Первоначальный смысл текстов Павла таким образом обходится.
