твоим приоритетом будет Саша. Есть кое-что, что тебе нужно знать, Макс.
— Что? — Я чувствую, как мои брови хмурятся. — Что, черт возьми, может быть важнее этого?
— Человек, который хотел тебя убить… — Левин делает паузу.
— …мертв, — заканчиваю я. — Виктор сказал мне.
— …работал с Артуро.
Тишина, повисшая в комнате через несколько мгновений после того, как он это сказал, густая и зловещая.
— Арт работал с…
Левин кивает с мрачным выражением лица.
Я не могу больше сидеть здесь ни минуты. Я поднимаюсь с кровати, опираясь рукой о спинку и игнорируя вспышку боли в животе.
— Ты, блядь, должно быть, издеваешься надо мной. Это было до того, как он приехал в поместье? Во время?
— Это неясно, — признает Левин. — Возможно, он надеялся, что ты откажешься от наследства по собственной воле. Из обнаруженной нами переписки мы не можем найти никаких доказательств, свидетельствующих о том, что он действительно хотел твоей смерти, только то, что он был полон решимости заполучить в свои руки то, что, по его мнению, должно принадлежать ему, а не тебе, и что, как ты упомянул, похоже, включало в себя Сашу.
— Значит, она у него?
— Нет. — Левин прочищает горло. — Похоже, что Эдо продал ее Обеленскому, и она находится на пути в Москву. Возможно, она даже уже там, вот почему я не могу с уверенностью сказать, что она жива. Но прежде всего Арт помог доставить ее в поместье Эдо, вероятно, в надежде, что он сможет…
— Остановись. — Я провожу рукой по лбу. — Так какой же тогда у нас выбор? Что еще можно сделать, кроме как пойти за Сашей?
— Я не уверен, что Арт все еще находятся в поместье Эдо, но пока я не нашел ничего, что указывало бы на обратное. Если ты хочешь отомстить своему брату за то, что он сделал…
Каин и Авель. История стара, как само время.
— Я бы очень этого хотел, — рычу я, мой голос хрипит у меня в горле. — Но я не собираюсь тратить время, которое мы могли бы использовать, чтобы найти Сашу. Итак, как ты предлагаешь нам это сделать? Ты знаешь, где Обеленский держит ее?
— Пока нет. Я сомневаюсь, что у себя дома. — Левин хмурится. — Я использовал свое расположение к Синдикату, чтобы помочь Лиаму найти Ану, но это не значит, что у меня до сих пор нет связей. — Он кивает на стопку чистой одежды на кресле. — Переоденься, собери все, что тебе нужно. Через час мы вылетаем в Москву.
Джиана выбирает именно этот момент, чтобы войти в комнату с чаем, но останавливается как вкопанная и смотрит на Левина с выражением, которое заставило бы любого мужчину, взрослого или нет, дважды подумать о своих действиях.
— Ни в коем случае, — решительно заявляет она, ставя поднос с чаем на комод. — Максимилиан получил пулю в живот всего несколько дней назад! Он недостаточно здоров…
— Я ухожу, — я смотрю на нее, изо всех сил стараясь подражать выражению ее лица. — Саша, возможно, в Москве, Джиана.
— Тогда пусть этот человек пойдет и найдет ее. Он выглядит достаточно сильным. — Она машет ему рукой, бросая на него оценивающий взгляд уголком глаза, отчего уголок рта Левина приподнимается в ухмылке. Для мужчины, который полностью отказался от романтических отношений, он умудряется заставлять женщин падать от него в обморок в любой комнате, куда бы он ни зашел.
— Я ухожу, — повторяю я, все еще изо всех сил стараясь сохранить выражение на лице. — Я не собираюсь перекладывать судьбу Саши ни на кого другого, независимо от того, насколько я им доверяю. Не тогда, когда я уже подвел ее однажды.
Джиана бросает взгляд на Левина, который пожимает плечами.
— Я всего лишь посыльный, — говорит он, поворачиваясь к ней с ухмылкой, явно наслаждаясь румянцем, который разливается по ее слегка морщинистому лицу. Он смотрит на нее, и я с изумлением наблюдаю, как Джиана, женщина, которую я знал как вторую мать всю свою жизнь, несмотря ни на что счастливая в браке, смотрит на Левина Волкова как школьница.
Я прочищаю горло, и она снова обращает свое внимание на меня.
— О, убери это выражение со своего лица. — Джиана машет мне рукой. — Ты выглядишь так, словно у тебя изжога. Прекрасно. Ты уходишь. Томасу будет приятно иметь возможность сказать, что он прав.
— По поводу чего?
— Что я не смогу держать тебя здесь достаточно долго, чтобы ты как следует вылечился. — Джиана качает головой. — Я принесу тебе сумку. Тебе понадобится сменная одежда. Здесь тебе ничего не подойдет, но я найду то, что смогу.
— Я принес кое-что из его дома, — говорит Левин. — Сумка в моей машине. Не нужно так изводить себя, бабуля.
Джиана морщит нос, явно разрываясь между оценкой его почтительности и ужасом от того, что его называют бабулей — титул, который, я знаю, она всегда ценила.
— Это очень любезно с твоей стороны, — наконец говорит она. — Хороший мальчик.
Левин ухмыляется, от смеха в его глазах появляются морщинки.
— Приятно снова почувствовать себя молодым.
— О, ты еще не знаешь, что значит быть старым. — Она машет ему рукой, а затем оглядывается на нас. — Попрощаешься перед уходом, Максимилиан?
— Конечно. — Я удивленно смотрю на нее. — Ты спасла мне жизнь. Я бы не посмел уйти без этого.
Подготовка к выходу не занимает много времени. У меня здесь нет ничего своего, кроме четок. Я быстро умываюсь, переодеваюсь в мешковатые спортивные штаны и чистую рубашку, которые Джиана оставила для меня, засовываю ноги в туфли, которые, к счастью, моего размера. Левин ждет меня, когда я выхожу в главную комнату коттеджа, весело поддерживая беседу с Джианой и Томасом.
Я не выходил из спальни с тех пор, как впервые проснулся здесь, и, увидев хижину в первый раз, был удивлен. Она маленькая и уютная, именно такого домашнего уюта я и ожидал от Джианы, и я ловлю себя на том, что жалею, что не могу остаться подольше. Это именно то место, которое я хотел бы иметь однажды, именно в такой дом я хотел бы привести Сашу. Не в большом поместье, которое казалось холодным и неприступным, и не в стерильный гостевой домик на территории Виктора, как бы я ни ценил его гостеприимство. В такое место, как это, теплое и уютное, в место, которое ощущается как объятия надежных рук.
Я хотел быть таким для Саши… для ее безопасности. Ее комфортом. У меня ничего не получилось.
Я не позволю этому случиться снова.
— Будь осторожен, родной, — говорит Джиана, нежно обнимая меня, заботясь о моей ране. — Это будет опасно. Возвращайтесь целыми и невредимыми.
Трудно обещать ей что-то, что, я знаю, может оказаться ложью, но я не хочу оставлять ей ничего, кроме надежды.
— Я так и сделаю, — твердо
