оставил тонкую серединку. Она не выдержала веса человека и оборвалась.
– И кто же из них это сделал?– начал размышлять Григорий., а потом решил, что это успеется. Сейчас он перезвонил соседу по даче и попросил, чтобы тот помог ему добраться до дома.
Сосед был через минут 10, осмотрел быстро пухнущую ногу, и было принято обоюдное решение отвести Григория в травматологию.
На месяц одели гипс на порванные связки и корсет на позвоночник. Полежал в гамаке. Конечно, за ним нужен был уход. Вот он и позвонил Соне, чтобы та забрала его к себе на месяц.
– Папа, мы ремонт в ванной начали. Не помыться, не умыться. Да и пыльно. Не могу, прости.
Ремонт в ванной и он с больной ногой – конечно, будет сложно, согласился отец.
Он позвонил Мише и объяснил ситуацию. Миша сказал, что сейчас все решит с Инной, женой. Инна была жёсткой и скандальной женщиной. Было удивительно, как сын её терпит. Она полностью командовала семьей и не только сыном, но и двумя внуками. Ох, как не хотел Григорий Савич ехать к ней, но что делать?
Через полчаса перезвонил Миша и сказал, что заберёт отца, но только на месяц и чтобы тот отдал ему за месяц свою пенсию. Ведь у семьи бюджет не резиновый. А о том, что отец помог ему с выплатой кредита на машину, он уже забыл.
– Хорошо, сынок, я сейчас соберусь. Понимаешь, кто-то подрезал верёвки на гамаке, вот я и ударился.
– Значит, Славик постарался всё-таки? Чтобы ты на меня подумал и дачу им отписал? – ну вот умники!
Деда поселили в комнате с младшим внуком и было видно, как тот недовольно надул губы. Но мама его успокоила:
– Потерпишь месяц, а может дед уйдет и раньше. За это он нам дачу подарит.
Невестка с дедом не особенно церемонилась. Кушать звала, когда все поедят. Еда поэтому была остывшая. Никаких разносолов, никаких деликатесов предложено ни разу не было. А ведь пенсия была не маленькой. Единственное, что он мог себе позволить лишнего, это пару яблок в день или горсть черешен. Он слышал, как Инна пилила Мишу по любому поводу. Видел, как она смотрела с досадой на свёкра.
Через 2 недели Миша отвозил отца на приём к врачу и по дороге начал вопрос о том, чтобы Григорий переехал к ним жить. Ну дачу пусть переоформит на него, на Мишу.
– А с квартирой как? – осторожно спросил отец
– Решим. Со временем, – уклончиво ответил сын и потом добавил, что их квартиру нужно расширить.
Отец задумался. Ему только 60 лет, то, как он жил у невестки, это уж лучше в богадельне.
Врач сказал, что связки заживают долго и минимум месяц ещё нужно походить в лангете. Григорий Савич похромал с костылями на улицу к машине сына. Сын стоял спиной к двери и разговаривал по телефону с Инной. Отец выслушал весь диалог, потом воскликнул, как будто бы он только что вышел:
– Ой, Миша, я уже закончил. Можем ехать домой.
Дома, пока никого не было, Григорий Савич позвонил соседу.
– То, чем мы договаривались, в силе. Можешь приехать завтра за мной в это же время?
Глава 1
– Да конечно. Завтра буду. Ты собраться сможешь потихоньку сам? А , ладно, приеду и помогу.
После звонка Григорий Савич пошёл на кухню и достал пачку овсянки. Принюхался. Аккуратно положил на место. Задумался, затем увидел овсянку в дешевом пакете, скорее всего свекровь варила ему её. Развязал пакет, понюхал и задумался.
Вечером он попросил отварить ему картофель в кожуре, сказал, что очень такое любит. Но ужинать его опять позвала Инна после всех и вместо картошки в кожуре положила в тарелку остывшее картофельное пюре с какой-то подливой.
– Спасибо, Инна, я ужинать не хочу. А можно на завтрак два яйца отварить мне, овсянка уже порядочно надоела.
– Я сделаю омлет.
– Инна, ну проще сварить яйцо вкрутую. Если не успеваешь, я сварю сам, ты не беспокойся. И яйца самый лучший завтрак. Врачи вот говорят.
– Я сама врач и знаю, что вам полезно, а что нет.
– Ну я спорить не буду, Инна, – быстро согласился Григорий и ушёл из кухни голодным, выпив только кружку воды из-под крана.
Инна действительно работала врачом – реабилитологом при каком-то госпитале и считалась, правда, по разговорам сына, неплохим специалистом.
Зашел в комнату Миша. Григорий Савич лежал на лежанке, подставив костыли на пол, чтобы не мешали. Внук в наушниках играл в какую-то игру на компьютере.
– Пап, ты чего это голодовку объявил, Инну обидел. Ты свои командирские замашки тут не проявляй.
– Я??? Сынок, ну имею я право отказаться от ужина. Подташнивает меня что-то. Вот и попросил картошки в мундирах отварить, её же ни чистить не нужно, ни резать да с огурчиком. Да и горячая бы была. А я ничего против Инны не имею и не думал, что она обиделась. Простите старика. Да наоборот хотел, чтобы меньше времени тратила на меня, варит вот отдельно, молодец, старается.
Григорий Савич сделал вид, что он совсем глупый старик и ничего не понял.
– Сынок, скажи, пусть не обижается, буду я есть её овсянку.
– Пап, мы стараемся создать тебе условия, вот сына я потеснил, жена готовит каждый день свежее, а ты капризничаешь.
– Я же сказал, что больше капризничать не буду. Буду вести себя ещё тише. Буду есть овсянку.
Он сегодня весь день анализировал тот момент, когда он упал с гамака. И надо же, гамак был подрезан как раз в тот день, когда он упал. Ведь до этого он на него ложился и ничего. И чурочка, об которую он ударился, была подложена как раз с расчётом. И ремонт как раз затеяла дочка очень неожиданно. То денег нет, то вдруг ремонт. И зять на дне рождения катался как специально, вызывая раздражение у сына. Но вот сейчас, вспоминая все, ему показалось, что раздражение было наигранным.
Что же они задумали?
Утром он ел холодный омлет без нареканий. Единственное, о чем он переживал, что апатия может помешать ему уехать. Он заметил, что он постоянно находится в апатии, ему не хочется смотреть телевизор, разговаривать с внуком, с сыном. Всё стало на место, когда он услышал конец разговора сына с невесткой.
После омлета ему просто хотелось лечь на свою лежанку и ни о чем не думать, просто лежать и смотреть в потолок. Вчера вечером он хоть что-то соображал. Григорий Савич решил,
