И тут жуткое значение этих слов дошло до Стервятника. Он понял, для чего Ведьмы уводили с собой каторжников, но изменить что-либо было не в его силах. И все же он не терял надежды в очередной раз вырваться из плена.
Каждый обитатель леса обзавелся еще одним спутником, а пес убитого по-прежнему неподвижно лежал возле мертвого стражника. Вскоре к ним присоединился и старик-людоед, посланный мокши и затеявший какую-то отвратительную возню, наводившую на мысли о кощунственном ритуале.
Дальнейшая судьба каторжников, брошенных в каменоломне, была вполне предсказуема – некоторые из них пережили не один визит Ведьм. Когда исчезнут незримые оковы магии, они придут в себя, но не вспомнят о том, что случилось с ними за последние несколько часов. А те, с кем еще недавно они были связаны стальными цепями, сгинут навсегда за краем неведомого.
* * *
Сгущалась тьма. Далекая полоса леса уже была почти неразличима. Ведьмы брели, окруженные своими струящимися коконами и похожие на болотные призраки, которые оставили позади себя безмолвные оцепеневшие фигуры, словно пантеон жалких варварских идолов. За Ведьмами покорно плелись полураздетые измученные люди, и мягко двигались, будто скользя по зыбкой поверхности трясины, лохматые четвероногие.
Люгер быстро терял силы; тело превращалось в подобие мешка с песком. Он шел, уже мало что различая в надвигающемся мраке и стараясь только не отставать от старика. Из-за цепи на ногах это удавалось ему с большим трудом. И все же в разбитые сапоги не попало ни капли воды. Белесые струи проплывали перед Люгером сверху вниз, упруго прогибаясь под его подошвами при каждом шаге. Кокон медленно вращался вокруг мокши и Стервятника, словно огромное беличье колесо.
Бывший каторжник убедился в том, что здесь на самом деле нет никаких троп и тем более дорог. Ведьмы двигались по прямой, пересекая невыразимо мрачные пространства болот, и только тонкая слоистая субстанция, похожая на густой туман, отделяла их от смерти.
Это было одно из самых трудных путешествий в полной опасностей и приключений жизни Люгера. Ночной холод и сырость пробирали до костей. С наступлениием ночи мир был поглощен темнотой – абсолютной и беспросветной во всех направлениях. Возможно, Ведьмы и пользовались какими-то ориентирами, но Люгер не видел ничего.
Некоторое время он прислушивался к звукам, чему изрядно мешал шум в голове. Где-то рядом раздавалось частое дыхание собаки. Могильный смрад, царивший внутри кокона, забивал прочие запахи. Старик не напоминал о себе ни единым словом, однако Слот по-прежнему ощущал власть, которую приобрел мокши над его разумом.
Ноги начали коченеть. Каждое движение причиняло нестерпимую боль. У Люгера появилось искушение покончить с самоистязанием самым простым способом, но он подозревал, что мокши не позволит ему даже этого. Чтобы не поддаваться слабости, он пытался хотя бы примерно определить пройденное расстояние и считал шаги. Он неоднократно сбивался, но всякий раз упорно возобновлял счет. Это помогло ему по крайней мере выдержать испытание болью.
И вот он наконец почувствовал, что ступил на твердую землю. Кокон, который он называл про себя «беличьим колесом», похоже, рассеялся, потому что Стервятник почуял запахи леса, а под подошвами его сапог теперь шуршали опавшие листья и упруго сминалась трава.
Окружающая тьма не стала менее густой, однако после мертвенности болот Люгер внезапно ощутил себя погруженным в океан примитивной и всепроникающей жизни. Что-то вроде внутреннего света нарисовало ему странные и чудесные картины – голубые фонтаны, величественные, как восходящие луны, поднимались над темной равниной, и каждый фонтан был деревом невероятных размеров, устремлявшим к другой, опрокинутой, равнине – небу – струи своих ветвей. А там сплошь сияли острова крон, соединяясь друг с другом миллионами арок и висячих мостов…
Люгер понял, что оказался в самом сердце Леса Ведьм – месте, о котором никто из людей не имел достоверных сведений. Ему больше не грозила гибель в трясине. Но заблудиться в этом лесу было равносильно смерти. Поэтому он даже не пытался бежать и надолго оставил мысли о побеге.
Еще восемь с половиной тысяч шагов по лесу. Ведьмы бесшумно скользили между деревьями, не задевая листьев и не обломав ни единой свисающей ветви. Примятая трава тут же поднималась за ними, роняя капли прозрачной влаги. Чуждая, непостижимая разумом жизнь бурлила вокруг. Во тьме вызревало что-то, и ожидание этого рождало тревогу, было едва ли не пугающим. И все же Люгер не поменялся бы местами с другими пленниками Ведьм, если они по-прежнему пребывали в трансе.
Когда впереди появились зеленые огни, Слот вначале принял их за звезды, и возникла иллюзия, что он направляется прямо в зенит испещреннего ночными светилами неба. Голова раскалывалась от усталости, смрада и поднимавшегося жара. Стервятнику казалось, что кто-то выдавливает пальцами его глазные яблоки. Транс действительно избавил бы от болезненных ощущений; теперь же Люгер расплачивался за сомнительное удовольствие быть жертвой, вполне осознающей свое безвыходное положение.
Вскоре отдельные огни слились и растворились в ровном сиянии, похожем на свечение Кзарна. Оно было холодным и не представляло опасности для деревьев, листья которых и придавали проходящему сквозь них свету зеленоватый оттенок.
Фигура мокши до определенного момента частично закрывала Люгеру обзор, но вот негреющие лучи наконец пролились сверху, открыв ему поистине волшебную картину, поражавшую человеческое воображение.
Вокруг росли гигантские деревья, ствол каждого из которых вряд ли могли бы обхватить, взявшись за руки, пятьдесят человек. Кроны этих деревьев соединялись, образуя едва различимые купола в невообразимой высоте, где, казалось, они соперничали с облаками. Ветви росли многочисленными ярусами, напоминая застывшие волны заколдованного моря или призрачные дюны.
Свет, ровный и не слепивший глаз, был разлит повсюду, как нескончаемая тихая музыка. Среди прочих здешних чудес Люгер увидел несколько деревьев, превращенных в ажурные дворцы и похожих снаружи на корзины тончайшего плетения, которые были освещены изнутри. Каждый такой «дворец» отбрасывал сотни скользящих теней; сложнейшая вязь их нерукотворных стен непрерывно изменяла свой зыбкий рисунок, словно узор мира в первый день творения, и все это казалось не чем иным, как вополощением животворящего волшебства.
Кое-где поднимались рощицы травы, достигавшей в высоту человеческого роста, и торчали из земли обнажившиеся, чудовищно изломанные желто-коричневые корни. В низинах между деревьями поблескивали озера со стоячей водой. Отовсюду манила глубина, зеленая и засасывающая. Здесь не было слышно пения птиц, зато какое-то неведомое существо пронзительно и жутко кричало вдалеке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
