– Хм… – протянула она. – И что же?
– Хотя существование коробочек для пилюль подтверждает, что с Францией ведется торговля, и скорее всего государственными секретами, это еще не означает соучастие Николаса и Эмберли, пусть даже Николасу обо всем известно. Необходимы доказательства их вины и государственной измены. Именно над этим сейчас я и бьюсь.
Пенни многозначительно уставилась на список.
– И ты уже что-то решил.
Чарлз, поколебавшись, нерешительно сказал:
– У меня тоже есть связи в одной из местных контрабандистских шаек, и я пользовался ими много лет, не постоянно, конечно.
Он поднял перо и принялся рассеянно его вертеть.
– Я вижу две причины подобного поведения Николаса: либо он пытается замести следы Гренвилла и, следовательно, свои, либо пытается установить новые контакты, с помощью которых снова сможет вести дела с французами. В любом случае он недаром шляется по округе, задавая вопросы. Я подумываю, не стоит ли снабдить его кое-какими ответами.
– А именно?
– Не могу сказать, пока не пойму получше, что ему нужно. Действительно ли он собирается заменить Гренвилла или просто пытается узнать, какую шайку тот использовал для передачи секретов, чтобы теперь заставить замолчать ее членов?
Пенелопа покачала головой:
– Пока что мне нечего сказать: я слишком мало знаю. Подавшись вперед, она поставила локти на стол и подперла ладонью подбородок.
Чарлзу казалось, что он читает мысли, мелькавшие в ее выразительных глазах.
– Учитывая нашу уверенность в том, что Гренвилл и Николас – два сапога пара, неужели Гренвилл не признался другу, с какой шайкой имел дело?
– В таких делах главное —секретность. Гренвилл много лет разыгрывал контрабандиста, он прекрасно усвоил урок. Мысль о том, чтобы открыть Эмберли или Николасу имена своих дружков-контрабандистов, вряд ли пришла бы в голову Гренвиллу без особенно веской причины.
– Наверное, ты прав, – поморщилась она. – Стоило спросить Гренвилла о делах, связанных с контрабандой, и он замыкался, как моллюск в раковине. – Она опустила глаза в список. – Так что ты тут сочинил?
Он невольно улыбнулся, хотя вовсе не радовался ее решимости участвовать в расследовании вместе с ним и быть в курсе всех планов.
– Это список шаек, действующих в этой округе. Мне придется навестить каждую. Они скоро узнают цель моего приезда: нужно дать понять, что нас с губернатором интересуют не они, а только то, что они могут мне рассказать.
– А если ты столкнешься с Николасом?
– Ни в коем случае. Ты сама сказала, что он был в Полруане всего две ночи назад. Начну оттуда.
– Когда? Сегодня? Увиливать нет смысла.
– Поеду после ужина. Если прошлой ночью они переправили товары, значит, сегодня вечером будут праздновать в «Утке и селезне».
Пенни кивнула; он не мог сказать ей, о чем думает.
– Расскажи об Эмберли: как часто он встречался с твоим отцом?
Пенни подумала, прежде чем ответить. К сожалению, знала она действительно не слишком много. Но его вопросы отвлекали ее. Через десять ми нут довольно жесткого допроса, она встала.
– Я отнесу поднос миссис Слаттери.
Чарлз поднялся и придержал для нее дверь. Пенни ретировалась с видом леди, всецело занятой домашними делами. Чарлз закрыл дверь, чуть помедлил и вернулся к делам.
Они встретились снова за ужином. Он явился с целым ворохом вопросов о семье, призванных отвлечь ее от его вечерней поездки в Полруан. Похоже, это ему удалось: когда они встали из-за стола, она удалилась к себе. И ни словом не упомянула о его путешествии. Чарлзу показалось даже, что она совсем забыла о Полруане.
Он вернулся в кабинет, чтобы еще раз прочесть доклад Далзилу. Пришлось долго думать, прежде чем назвать некоторые имена и изложить все, что он успел узнать до сих пор. Но он недаром доверял свою жизнь Далзилу целых тринадцать лет. Гораздо дольше остальных шестерых членов клуба «Бастион». И Далзил никогда его не подводил.
И хотя еще предстояло решить загадку происхождения Далзила, независимо ни от чего он был одним из них. Дворянином с тем же чувством чести и долга, стремлением защитить слабых и невинных. Ни Пенни, ни ее мачехе и сводным сестрам не грозила опасность от Далзила.
Запечатав письмо, он написал адрес и поднялся. Часы на камине пробили десять. Открыв дверь кабинета, он позвал Кассия и Брута: псы, потягиваясь и ворча, потянулись к выходу.
Чарлз запер кабинет и направился в вестибюль, уронив по пути письмо на серебряный поднос для отправки, после чего поднялся к себе в сопровождении собак.
Десять минут спустя, переодевшись в костюм для верховой езды, он вышел черным ходом и повернул к конюшням, но не успел сделать и трех шагов, как сбоку появилась тень. Чарлз остановился, тихо выругался и, подбоченившись, грозно уставился на Пенни. Та уже успела напялить пресловутые бриджи, сапоги и жокейскую куртку и надвинуть на лоб шляпу с мягкими полями. Мало того, самым наглым образом прислонилась к стене у двери конюшни и ожидала его появления!
Вот тебе и удачная попытка отвлечь ее байками!
– Ты никуда не едешь, – прошипел он и в ярком лунном свете увидел, как она чуть усмехнулась.
– Почему бы нет?
– Ты леди. Леди не могут показаться в «Утке и селезне». Пенни оттолкнулась от стены и пожала плечами.
– Но ты же со мной – значит, мне ничто не грозит.
Она принялась натягивать перчатки, очевидно, не ожидая ответа.
– А если я не возьму тебя с собой?
– Поеду следом, – преспокойно сообщила она.
Чарлз с раздраженным вздохом воздел глаза к почти безоблачному небу. Она знала округу не хуже его и сейчас, при полной луне легко могла отыскать его следы и притом знала, куда он направляется, поскольку он сам, как последний идиот, все ей рассказал.
– Так и быть, – сдался он, скептически оглядывая ее одеяние. – Но учти, ты в жизни не сойдешь за мужчину.
– А я и не собиралась, – улыбнулась она с таким видом, словно не сомневалась в его капитуляции, и направилась вместе с ним к конюшне. – Всякий в Полруане меня знает. И понимает, что в здешних местах лучше и удобнее ездить по-мужски, чем в дамском седле. Так что никого подобные вещи не шокируют. Их вообще почти не замечают.
Он осмотрел ее длинные ноги в сапогах до колен, стройные бедра, обтянутые тонкой тканью, и чуть не фыркнул. Контрабандисты из Полруана слепы не более, чем он сам!
Потребовалось значительное усилие воли, чтобы выбросить из головы мысли насчет особенностей ее фигуры.
Они оседлали лошадей, после чего он усадил ее в седло, и они пустились в путь. Не переставая упрекать себя за бесхарактерность, он взял курс на юг, где за полями, залитыми лунным светом, лежал Полруан, маленькая рыбачья деревушка, состоявшая из полутора десятков крошечных домиков и обязательного кабачка, в котором собирались мужчины, предположительно все до единого рыбаки. Правда, их основным занятием была переправка контрабандных товаров через кипевшие белой пеной буруны как раз к востоку от дельты.
