Расширенные семьи
Другим существенным изменением американской семейной жизни в последние десятилетия стало расширение, соотносящееся с «вертикализацией» домохозяйства, которое стало включать два поколения и более: домовладельца, живущего с детьми и внуками. В 2000 г. более чем 65 % американцев жили с одним или несколькими родственниками, а в недавнем опросе избирателей (Harris “The Changing Shape of the American Family”, 2006) указывается, что примерно один из пяти американских взрослых, по крайней мере с одним ребенком, имеет в домохозяйстве одного близкого родственники, живущего с ним (тётю, дядю, дедушку или бабушку). В переписи населения США 2000 г. сообщается о 3,9 млн расширенных домашних хозяйствах, многие из которых находятся в районах, где проживают новые иммигранты и их родственники. В этих районах имеется дефицит жилищного фонда или стоимость жилья высокая и семьи вынуждены жить вместе. Несмотря на это, эти районы характеризуются относительно высокими показателями рождаемости в браке. В расширенной семье имеет место балансирование между требованиями к воспитанию детей и заботой о старших членах. Все работы в таких семьях ложатся преимущественно на женщину средних лет (Elliott and Umberson, 2004, р. 43).
Опекуны/Приемные родители
Число детей, находящихся на попечении, о которых заботятся члены их расширенных семей – бабушки и дедушки, тети и дяди, – продолжает увеличиваться. Фонд защиты детей сообщает, что в 1999 г. один ребенок из 25 не жил ни с одним из своих родителей и более чем полмиллиона детей находились на попечении, а более чем 100 000 детей ждали усыновления. Кроме того, перепись населения США 2000 г. показала, что приблизительно 6 % всех детей (4,1 млн) живут в домашних хозяйствах с бабушкой и дедушкой или с одним/одной из них.
XXI столетие: посттрадиционная семья
Данные о демографических тенденциях ясно показывают, что «традиционная семья стремительно становится американским анахронизмом» (Harvard Law Review, 1991, р. 1640)[5] и «преобразования семей, которые не подчиняются правилам традиционного семейного уклада, находятся в состоянии подъёма» (Fineman, 1995, р. 2188). Статистические данные бросают вызов пониманию, что «законные семьи» могут быть определены только через традиционный гетеросексуальный брак. Как указывает Файнман (Fineman, 1995), «семейные союзы выражены в различных видах действий присоединения».
Выделяются семьи на основе брака, строящегося преимущественно на сексуальных взаимоотношениях. Биологически они отличаются родительством. Другие семьи основаны на таких отношениях, как забота или уход, или возникли из чувства любви и взаимного приятия, привязанности и взаимозависимости (р. 2191).
Американская семья XXI столетия лучше всего описывается как посттрадиционная. Она не придерживается ни одной определенной структурной модели. Возможно, самое важное заключается в том, что 97 % американцев, живущих в традиционных семьях, и 88 % американцев, живущих в нетрадиционных семьях, сообщают, что они удовлетворены своей семейной жизнью[6].
Несмотря на плюрализацию форм семейной жизни, «социальное признание и поддержка разнообразных семейных структур остаются предметом споров» (Elliott и Umberson, 2004, р. 34). Поскольку изменения в структуре американской семьи стали более заметными в 1980-х, христиане-фундаменталисты и консервативные республиканцы приняли эти изменения в семейной классификации как упадок морали нации. Стасей (Stacey, 1996) отмечает, что в то время как на эти изменения в семейном укладе в Соединенных Штатах закрывали глаза, ни в каком другом обществе в постиндустриальном мире моральное падение не было столь непредсказуемым, идеологическим, вызывающим разногласия и настолько политически подвижным и влиятельным, как в США. Кампания «Семейные ценности» указала на распад традиционной семьи как на причину чуть ли не всех болезней общества, начиная с бедности и беременности подростков до снижения образовательных стандартов и всплеска преступности. Это также подогревает общественное мнение относительно идеи, что идеализированная полная гетеросексуальная семья «была панацеей от всех социальных болезней в современных политических дискуссиях» (Fineman, 1995, р. 2195).
«Семейные ценности» стали кодексом оппозиции в отношении разводов, матерей-одиночек, контроля рождаемости и абортов, прав геев и лесбиянок, сексуального воспитания. Никогда не существовало реального согласия относительно того, какие ценности важны на самом деле, кроме того, что традиционная гетеросексуальная семья, ориентированная на ребенка и санкционированная браком, была естественной (и лучшей) для воспроизводства и передачи правильных норм социального поведения для всех членов общества. По иронии судьбы, именно те крестоносцы, которые больше всех ратуют за ностальгическое возвращение к миру, в котором Папа – главный авторитет и который, как им кажется, они потеряли, были теми, кто «активно способствовал таким современным фактам семейной статистики, как развод, повторный брак, смешанные семьи, родители-одиночки, совместная опека разведенных супругов над несовершеннолетними детьми, аборты, домашнее товарищество и домашние хозяйства с двумя хозяевами» (Stacey, 1996, р. 87).
Социологи и историки указывают, что так называемый продолжающийся «семейный кризис» – нестабильность и разношерстность американских семей – были вызваны не отказом от традиционных ценностей, а потребностью в семье, правда, с измененной структурой, которая позволяет приспособиться к разнообразию новых экономических и социальных условий. Кунтц (Coontz, 1992) утверждает, что осуждение перемен в семейных формах и ценностях является чрезмерным упрощением. Разнообразие семейных типов явилось следствием «более сложного взаимодействия событий, связанных с экономическим и политическим реструктурированием, которое началось еще в конце 1960-х: закрытие традиционных центров занятости, уничтожение прежде высокооплачиваемых рабочих мест, распространенность рабочих мест для женщин и несовершеннолетних, трудности в организации социального обеспечения при капитализме». Следовательно, «семейные ценности, которые когда-то координировали личную жизнь с прежними отношениями производства и распределения, теперь не скоординированы с экономическими и политическими тенденциями» (р. 257). В своем следующем исследовании The way we really are… Кунтц (Coontz, 1997) утверждает, что, в то время как некоторые политические деятели хотели бы привлечь наше внимание к эпидемии разведенных родителей и не состоящих в браке матерей, реальную вину за так называемый «кризис семьи» следует искать в экономике, в рынке труда и неадекватной политике правительства – «историческом повышении частных затрат на воспитание детей, в сочетании с доступностью для детей во всех семьях» экономических и социальных ресурсов (р. 145).
Разнообразие или разделение?
Несмотря на то, что американская семья XXI столетия представляет собой не один тип, а разнообразие типов, те семейные формы, которые не соответствуют нормативной модели, подвергаются последовательному институциональному непризнанию. В то время как развод, сожительство, нетрадиционные семьи становятся более широко распространенными явлениями, все же исторически сложившаяся традиционная семья остается нормой, с которой часто сравниваются остальные семьи и в соответствии с которой формируется общественная политика. Как указывает Джонсон (Johnson, 2004), «в обществе, в котором некоторые люди живут в семьях с традиционной структурой, закон упорно продолжает отдавать предпочтение и привилегии такому типу семьи» (р. 130). Джонсон объясняет, что существующие семейные законы оперируют тремя основными базовыми допущениями: во-первых, «люди могут стать семьей только по рождению или посредством брака»; во вторых, «родители – люди, которые составляют пару (и) предпочтительно женаты»; в-третьих, «брак доступен только для двух гетеросексуальных людей» (р. 126). Результатом этого был отказ в социальных и юридических благах людям, семейные отношения которых не определены кровной связью, усыновлением или гетеросексуальным браком (Harvard Law Review, 1991, р. 1643). Таким образом, «предпочтение действующими законами определенной семейной структуры вредит как тем, кто принимает, так и тем, кто не принимает эту форму социального института» (Johnson, 2004, р. 130). Фактически гетеросексуальные женатые пары и их семьи получают юридическую защиту и множество преимуществ в государственном и федеральном законодательстве, включая социальное обеспечение, которые не доступны для других видов межличностных отношений: бесплатную медицинскую помощь, семейный отпуск, здравоохранение, защиту по инвалидности, преимущества в военной службе и родительские права[7]. Кроме того, многие из этих преимуществ скрыты в прямых или косвенных субсидиях посредством налогов, наследования, брака и т. д. (Fineman, 1995, р. 2205). Например, не состоящие в браке гетеросексуальные или гомосексуальные пары вообще не имеют права на «семейное» здравоохранение и страховые выплаты при страховании жизни, если только это не обеспечивается их работодателем.
