Операцию признали невозможной, потому, что флот пока не получил должного количества боеприпасов, чтобы «снести» Очаков. Тогда Дмитрий предложил разместить в Покровке 152мм орудия, прикрыв их батареями МЗА и КЗА, плюс, пока погода позволяет, переместить сюда один из истребительных полков для прикрытия батареи.
— У немцев нет орудий, способных достать эту батарею. Мы можем вести беспокоящий огонь, как по крепости, так и по аэродрому.
— Шестидюймовых снарядов у нас хватает.
Ночью на Первомайку доставили дальномер, отъюстировали его, замаскировали. На следующую ночь привезли тяжеленные бронесегменты, снятые с Северного форта, которыми три ночи укрывали дальномер. Обстреливали и бомбили форт часто. Сегменты не сильно помогли, дальномер, всё-таки, повредили немцы, но он позволил нормально пристреляться и, в последствие, использовали таблицы, полученные с его помощью. Первый налёт дивизион МЛ-20 совершил утром 22 сентября. Флот прислал три тральщика, работу которых должна была прикрыть артиллерия. На глазах у немцев они начали тралить подходы к Кинбурнской косе. Немцы начали пристрелку. Последовала пристрелка со стороны нашего дивизиона. Через залп перешли на поражение. Батарея была подавлена, больше открывать огонь они не решились. Тральцы пробежались между Кинбурном и Березанью, вытралили несколько мин и расстреляли их. Отошли. Немцы, со второй батареи, открыли огонь по Первомайке и получили сразу точный ответ по своим позициям, так как привязка уже была. Батарея замолчала. Дима доложился командующим флотом и флотилией.
— Давай сюда!
«Давай сюда!» — это в Севастополь! Пришлось трястись на полуторке до аэродрома, потом лететь в Херсонес. Оттуда в штаб флота. Намечалась операция, поэтому он взял с собой Соню Красовскую, которая обычно находилась в штабе или на КП руководителя операции. С апреля месяца, сразу после свадьбы, Дмитрий стал ещё более официально относиться к ней: подвыпив на свадьбе, она расплакалась с Финой, и сообщила той, что для неё существует единственный мужчина, который её привлекает, и это муж Десфины. Фина, естественно, почти сразу сообщила об этом Диме, тот фыркнул, но, решил про себя, что надо быть настороже: может подставить. Впрочем, Соня поняла, что болтнула лишку, и тоже заняла такую же позицию: строго официально, сухо и выдержано. Обоих это устроило. Со временем, это вошло в привычку. Полёт на малой высоте над тёплым морем в условиях начинающейся осени: это нечто! В Херсонесе Соня вышла из самолёта совершенно зелёной, её шатало. Благо, что машина, присланная командующим, пришла с небольшим опозданием. Отказавшись от кабины, она залезла в кузов. Там её проветрило, она раскраснелась, повеселела. Подъехали «Г»-образному двухэтажному зданию штаба, с трехэтажной башенкой, на Матросском бульваре, машину пропустили во двор, оттуда по ступенькам поднялись в приёмную командующего флота. Вдруг, Соня как заверещит:
— Дядя Степан! — и кинулась на шею какому-то лётчику, который оказался генерал-майором Красовским, командующим 2-й воздушной армией, которая недавно прибыла на Южный фланг фронта для усиления. Шуму было довольно много, среагировал даже Филипп Сергеевич, вышедший из кабинета на шум. Дмитрий доложился, а генерал-майор представил свою племянницу командующему. Октябрьский сказал Матвееву пройти в кабинет.
— Шуму-то, шуму сколько! Откуда она взялась в штабе?
— Начальник радиостанции моего батальона, товарищ комфлота, прибыла со мной, будет обеспечивать связь со штабом флота.
— А справится? На вид, вроде, кукла! — недоверчиво спросил вице-адмирал.
— Она с начала войны в разведке АВФ, ещё раньше меня начала служить здесь. Всегда её в этом качестве используем. Никогда не подводила.
Горшков тут же подтвердил, что это так.
— Ладно, как знаете. Вам виднее. И так! Задача: провести дивизион бронекатеров проектов 1124 и 1125, и монитор «Железняков» в устье Днепра. Задача очень непростая, товарищи. Эти скорлупки по морю ходить не могут, мореходность у них «0». Однажды «Железнякову» повезло, и он добрался до Азова. Второй раз может и не получиться. Пока погода стоит нормальная, Сергей Георгиевич, давай, переводи его сюда, и свои скорлупки тоже. Ставь на станцию размагничивания все. И начинай готовить базу! Теперь ты, майор!
— Я — старший лейтенант, товарищ комфлота.
— Не понял? — Филипп Сергеевич недоумённо посмотрел на Дмитрия, — Я сам, лично подписывал!
— Не объявляли, и приказа в штабе нет, товарищ вице-адмирал.
— Как так?
— Мир не без добрых людей, Филипп Сергеевич.
— Касатонов! — рявкнул командующий.
Вбежал молодой порученец, замер и вытянулся.
— Где-то полтора-два месяца назад был приказ о присвоении звания майор старшему лейтенанту Матвееву. Найди, и копию ко мне!
— Есть! — порученец крутнулся и выскочил из кабинета.
— Так вот, майор, коли получилось один раз протралить, надо создать видимость у немцев, что мы готовимся высаживаться в Очаков, а самим подготовить позицию для ещё одного дивизиона, но уже не нашего, а 18-й армии. Есть ещё два места, где немец может прищучить наши корабли: мыс Станислав и Кизомыс. По нашим прикидкам, наиболее удобное место для дивизиона находится на южном берегу озера Аджиголь.
— Там же сплошное болото и дорог нет!
— Ну, есть такое дело, но вот тут вот — старые кошары и небольшая возвышенность. Посмотри это место и если надо — привлеки сапёров. Камков выделит, он согласен. Вслед за дивизионом, начнём протаскивать туда десантные средства Дунайской флотилии. На тебе: визуальная и артиллерийская разведка северного берега Днепровского залива. И поторапливайтесь! До ледостава Херсон должен быть наш!
— Здесь же обычно не замерзает!
— Шуга идёт такая, что мама не горюй, Дмитрий Васильевич. — сказал Горшков.
— Но, основная задача: проход бронекатеров, эта задача должна быть выполнена как можно быстрее, до начала штормов! Понял, майор!
— Так точно! Разрешите идти?
— Идите! Копию приказа забери!
Касатонов заканчивал печатать, затем забежал в кабинет к комфлота, выскочил оттуда, поставил печать, зафиксировал в журнале и попросил Дмитрия расписаться.
— Поздравляю, товарищ майор!
— Спасибо, товарищ капитан 3 ранга.
— И, извините, товарищ майор, у нас не принято в полевой форме приходить в штаб.
— Спасибо, товарищ капитан 3 ранга береговой службы, я непременно учту это положение! Соня! Перенеси станцию в штаб флотилии!
— Есть!
Смерив худосочного кап-три презрительным взглядом, Сонечка гордо продефилировала мимо него и вышла из приёмной командующего. Штабу флотилии выделили три комнатушки на первом этаже. Дождавшись Горшкова, определили место для Сони. Тут же выяснилось, что с первого этажа связь с батальоном неустойчивая. Ей пришлось тащить станцию в башенку, туда же протащили телефон для связи с обоими штабами. Решив организационные вопросы здесь, Дмитрий вылетел из Херсонеса в Каланчак, где находился штаб 18-й десантной армии. Генерал Камков, кавалерист до мозга костей, как нельзя лучше подходил на должность командующего десантной армией. «Всё своё ношу с собой!» — основной принцип кавалерии и десанта. Принял он Матвеева радушно, тем более, что в момент подготовки десанта через Сиваш они много раз встречались. Уточнили задачи, удалось разжиться приличными машинами в батальон, так как Малиновский зажилил всю транспортную роту отдельного батальона и передал ее в 18-ю армию. Теперь Камков «прикомандировал» роту обратно к батальону. Таким образом, батальон стал вновь полнокровным. Проблема заключалась в том, что Черноморский флот и Дунайская флотилия получали исключительно отечественную автотехнику, а лендлизовские машины шли в первую очередь к сухопутчикам. Ссылаясь на приказ Верховного, Малиновскому и удалось «оттяпать» транспортную роту, в которой почти весь личный состав был с сухопутным ВУС. Пересев с «полуторки» на полюбившийся «Додж», Дима почувствовал себя человеком! Загрузили приданных сапёров и поехали в Памятное. Дороги избитые, плохие, добирались долго. Как сюда тяжёлые орудия тащить? В сельсовете сразу сказали, что в Аджигольских хуторах почти никого не осталось: активно сотрудничали с немцами и ушли с ними. Немцы в полицию набирали не русских, а украинцев. Всё мужское население хуторов служило в полиции. Осталось несколько семей, но ни одного мужчины. Через день подошли трактора батальона, и начали укреплять дорогу. Ещё через пять дней начали подходить орудия и личный состав второго дивизиона артиллерийского полка РВГК. Вместо более-менее лёгких МЛ-20, пришли тяжеленные Б-4 510-го полка. 18 штук пришлось протаскивать по солончаку. Наконец, их установили, Дмитрий выехал в Виноградное вместе с корректировщиками дивизиона. Провели стрельбу по мысу Станислав, затем пристрелялись по Кизомысу. Доложили о готовности, и Дима выехал на Кинбурнскую косу. Оттуда ночью в шлюпке в Первомайский. На следующую ночь назначили выход из Железного порта, где уже стоял дивизион и «Железняков». Ближе не подойти, негде укрыться. Дивизиону предстояло преодолеть 87 миль. А у «Железнякова» парадный ход: 8,3 узла! Остальные катера, переоборудованные двумя двигателями Паккард по 1200 сил, могли дать до 20 узлов, но грохот будет стоять такой, что «мама-не-горюй». У «Железнякова» машины тоже довольно громкие. А погода, как на зло: ни ветерка, полный штиль, хорошо, что новолуние и ночь тёмная! Горшков не выдержал и сам прилетел в Таврию, добрался до Первомайки. Сидит в каземате, подзуживает. «Железняков» вышел за четыре часа до заката, чтобы подобраться поближе. У немцев есть довольно мощный прожектор и три «ночника» Ю-88 на аэродроме. Ночью, они, периодически, не каждую ночь, взлетают: патрулируют акваторию, производят минные постановки. У нас есть шестёрка МиГ-3 с летчиками-ночниками ВВС флота. Всё что есть! Пока тихо! Слышно, как у Горшкова тикают часы, где он такой будильник достал?
