об берег дробятся ужасным, и выше утесов
Волны понурые скачут, брызжут соленую пену;
(Ил. IV, 425)
и
и высокие окрест
Воют брега от валов, изрыгаемых морем на сушу.
(Ил. XVII, 265)
9. Поэтому натиск волны имеет достаточную силу, чтобы выбросить посторонний предмет. Это явление называют «очищением»[116] моря, в силу чего волны выбрасывают на сушу трупы и обломки кораблекрушения. Но отлив не обладает такой силой, чтобы увлекать назад в море выброшенные волной на берег мертвое тело или кусок дерева, или самый легкий предмет — пробку — даже из ближайших к морю мест, где эти предметы были оставлены волнами. Таким же образом ил и насыщенная илом вода выбрасываются волнами (причем этому содействует тяжесть ила), так что ил оседает на землю, прежде чем его успеет унести в открытое море. Действительно, сила речного течения прекращает свое действие на коротком расстоянии от устья реки. Возможно, что море, начиная с берегов, совершенно занесет илом, если в него непрерывно будут поступать речные наносы. И это может произойти, если допустить, что Евксинский Понт глубже Сардинского моря, которое, по словам Посидония, является самым глубоким из всех измеренных морей — около 1000 оргий.
10. Однако такое объяснение, пожалуй, менее приемлемо; поэтому я считаю необходимым наше истолкование вопроса поставить в тесную связь с более очевидными явлениями, так сказать, наблюдаемыми ежедневно. Ведь наводнения [как мы видим, возникают вследствие поднятия морского дна] и землетрясения, вулканические извержения и подъем морского дна вызывают и поднятие моря, тогда как опускание дна моря способствует его понижению. Ибо невозможно, чтобы раскаленные массы изнутри земли и маленькие островки могли быть подняты на поверхность, а большие острова — нет, чтобы таким образом образовались острова, а материки — нет. Равным образом могут происходить малые и значительные оседания дна моря, если только верно говорят, что в силу землетрясений появляются зияющие расселины и земля поглощает целые местности и селения, как это произошло в Буре и Бизоне и во многих других местах. Относительно Сицилии можно в равной степени предположить, что она является обломком Италии или что она была выброшена силой огня из глубины Этны и [в таком положении] осталась; то же самое можно сказать о Липарских и Пифекусских островах[117].
11. Эратосфен отличается такой наивностью, что, будучи математиком, не хочет даже подтвердить научные положения Архимеда, который в своем трактате «О плавающих телах»[118] говорит, что поверхность всякого жидкого тела в состоянии покоя и равновесия шаровидна и этот шар имеет одинаковый центр с землей. Ведь это положение принимают все, кто вообще занимается математикой. Хотя сам Эратосфен и признает, что Средиземное море является одним сплошным морем, однако он считает, что оно имеет одну общую непрерывную поверхность, даже в местах, лежащих в непосредственной близости. В доказательство такого неразумного мнения он ссылается на авторитет строителей, хотя сами математики объявили строительное искусство частью математики. Ведь, по его словам, Деметрий [Полиоркет] сделал попытку прорыть Пелопоннесский перешеек[119], чтобы устроить проход своему флоту, но выполнить это намерение Деметрию помешали строители-инженеры: они сделали измерения и доложили, что море в Коринфском заливе выше, чем у Кенхреев, так что если прорыть разделяющую два моря полосу земли, то весь Эгинский пролив и сама Эгина с соседними островами будет затоплена и канал будет бесполезен. Эратосфен говорит, что по этой причине узкие проливы имеют сильные течения, особенно Сицилийский пролив, в котором происходят явления, схожие с приливами и отливами в Океане; ведь течение в нем изменяет направление дважды каждый день и ночь, подобно тому как в Океане дважды бывают прилив и отлив. В самом деле, продолжает Эратосфен, приливу соответствует течение, которое стремительно несется из Тирренского моря в Сицилийское, как будто бы с более высокого уровня, и действительно называется «нисходящим»; это течение соответствует приливу и потому, что начинается и оканчивается одновременно с приливами; ведь начинается оно во время восхода и захода луны и прекращается, когда луна достигнет обоих меридианов, именно меридиана — над землей или под землей. Отливу соответствует обратное течение (оно называется «восходящим»), которое подобно отливам начинается, когда луна доходит до обоих меридианов, и прекращается при достижении луной пунктов восхода и захода.
12. Вопросом о приливах и отливах достаточно занимались Посидоний[120] и Афинодор. Что же касается обратного течения в проливах (которое подлежит более глубокому естественнонаучному исследованию, чем это нужно для настоящего труда), то достаточно только сказать для объяснения [течения в проливах], что характер течения, соответственно каждому роду [проливов] не один и тот же; ведь в таком случае Сицилийский пролив не менял бы своего течения дважды в день (как говорит Эратосфен), а Халкидский — 7 раз в день, тогда как пролив у Византия вовсе не меняет своего течения, а постоянно имеет только одно, идущее из Понта в Пропонтиду и, по сообщению Гиппарха, даже иногда останавливающееся; если бы характер течений был действительно одним и тем же, то это была бы не та причина, которую выставляет Эратосфен: море по обеим сторонам пролива имеет разный уровень. Ведь это не имело бы места и в отношении рек, разве только когда они имеют катаракты; и при наличии катарактов они не текут вспять, но всегда текут по направлению более низкого русла. И это происходит оттого, что течение и его поверхность наклонны. Но кто же скажет, что поверхность моря наклонна, особенно имея в виду гипотезы, по которым 4 тела (которые мы также называем «стихиями») имеют шаровую форму?[121] И поэтому пролив не только не течет вспять, но и не стоит на месте вообще без течения, хотя в нем происходит слияние двух морей; но уровень не один [а два]: один — выше, другой — ниже. Ведь вода — не то, что земля, которая, отличаясь твердостью, приняла соответствующую форму и поэтому имеет постоянные углубления и возвышенности, — в силу простого влияния тяжести движется по земле, принимая такого рода поверхность, какую ей приписывает Архимед.
13. К замечаниям об Аммоне и Египте Эратосфен добавляет предположение о том, что гора Касий некогда омывалась морем и вся область, где ныне лежат так называемые Герры, представляла собой болото (так что соединялась с заливом Красного моря), но при слиянии морей[122] она обнаружилась. Утверждение, что упомянутая область была заболочена, представляется сомнительным, так как она соединялась с заливом Красного моря, потому что «быть соединенным с чем-либо» означает или «подходить близко»,
