– Женщины, – многозначительно вздохнул Вандале.
Мужчины шутили, пока Вирджини не подала кофе. Броуэрс наслаждался ароматом свежемолотых колумбийских зерен. Вирджини пошла, шаркая, на кухню и вернулась с блюдом птифуров – угощения, на котором Броуэрс был помешан. Он, не спрашивая, взял одну штучку.
– От Николаса?
– Конечно, – приветливо ответил Вандале.
Николас был известен своими изысканными кондитерскими изделиями.
– Спасибо, Вирджини.
Из уст Вандале даже слово благодарности звучало как приказ. Вирджини тихо удалилась.
– Я кое-кого разыскиваю, – сказал Вандале, когда Вирджини закрыла двери веранды.
Броуэрс кивнул, проглотил полпирожного и достал блокнот.
– Без записей, Йос. Я боюсь, это будет мокрое дело.
Бывший жандарм сунул в карман блокнот и взял второе пирожное. На жаргоне «мокрое дело» означало, что ему придется кого-то убрать.
– По обычному тарифу?
Вандале налил в чашки кофе. Себе он добавил взбитых сливок. Броуэрс делать этого не стал. В свои сорок шесть лет детектив обладал физической формой как у тридцатилетнего, он не употреблял вредных продуктов. Разве что для пирожных Николаса и хорошего пива делал исключение.
– Само собой разумеется, Йос. И я гарантирую тебе бонус в пятьсот тысяч, если ты справишься за неделю.
Броуэрс поднял брови. Премия в полмиллиона – это звучало особенно привлекательно.
– Человек, которого я ищу, – необычайно хитрый тип, Йос. Несколько дней назад он бесследно исчез, и меня не удивит, если он сбежал за границу.
– Это не проблема, господин Вандале. Мир тесен. Если человек хочет выжить, он должен оставить следы.
Вандале улыбнулся. Броуэрс был профессионалом, уже не один раз ему удавалось успешно завершить почти невозможное задание.
– Нашего человека ищет полиция?
– Вполне вероятно. Именно поэтому я и обещаю тебе бонус. Для меня жизненно необходимо, чтобы ты нашел его быстрее, чем копы. На расходы не обращай внимания, я все возмещу.
Броуэрс хотел спросить, что Вандале подразумевал под словом «все», но старик его опередил.
– Если тебе придется лететь на «конкорде»[41], чтобы его выследить, – не стесняйся. Если он летит слишком медленно, спокойно подойди к капитану и спроси, сколько он хочет, чтобы «прибавить газу». Понимаешь, что я имею в виду, Йос?
Броуэрс затянулся сигарой. Полет на «конкорде» показался ему соблазнительным.
– Будем надеяться, что жертва выбрала дальнее направление, – ухмыльнулся он.
– То есть я могу полагать, что ты принимаешь задание.
Вандале встал. Он направился к сервировочному столику на колесиках из красного дерева. Пришло время скрепить контракт бокалом. На этот раз Броуэрс от алкоголя не отказался.
– Мне, конечно, требуется еще немного информации, – сказал он. – Чем больше я знаю о человеке, тем быстрее его найду.
– Информации более чем достаточно, Йос. Я знаю Вилльяма Артса еще с пеленок.
Йос Броуэрс был слегка подшофе, когда ближе к полуночи попрощался со своим заказчиком. Воздух над польдером был исключительно чистым. Дорогу ему освещали мириады звезд. Но Броуэрс не чувствовал холода. Довольный, он прогулочным шагом направился к своей машине. Жалко, что Греты не будет, когда он сейчас вернется домой.
В доме на Ветте-Виспорт Ван-Ин поцеловал Ханнелоре на ночь. Час назад он представить себе не мог, что документальный фильм о спаривающихся муравьедах может оказаться таким возбуждающим.
Глава 8
На следующее утро Ван-Ин появился в полицейском комиссариате рано. Солнце слабо светило через грязные окна. Сокращения финансирования, которые городское правление провело в прошлом году, и здесь давали о себе знать. Обслуживание здания было сведено к минимуму. Регулярно убирали только те помещения, куда заходили посетители. Не то чтобы Ван-Ина это заботило. Лично он считал, что грязный налет на окнах их комиссариата обеспечивал некоторое уединение. Ведь снаружи не было видно, работают здесь или нет.
Как обычно, Версавел готовил кофе. Ван-Ин лениво полулежал на своем стуле, закинув ноги на стол. У него была довольно бурная ночь. После необузданного секса с Ханнелоре он провалился в глубокий сон. Но Морфей удостоил его лишь несколькими часами забвения. В полчетвертого он проснулся в поту от тревоги. Остальную часть ночи он ворочался с боку на бок и раздумывал. Жалоба Линды Артс висела над его головой, как дамоклов меч. И меч был тоже настоящий. Во сне он видел его покачивающимся, как гигантский серп в рассказе Эдгара Аллана По, в котором бедный заключенный едва остался в живых после ужасов колодца и маятника.
Ван-Ин упорядочил все аргументы и чем дальше, тем больше убеждался в том, что на этот раз он не выйдет сухим из воды. Неуверенность пожирала его душу, словно волны, бьющиеся о меловые скалы Дувра.
– Я задаюсь вопросом, почему Артс так спешно бросился в бега, – сказал вдруг Версавел.
– Ты его подозреваешь?
Ван-Ин должен был признать, что этот след он немного упустил из виду. Возможно, он слишком сильно сосредоточился на клиентах Love.
– Тот, кому нечего прятать, просто так все не бросит.
– Все не бросит, – отозвался эхом Ван-Ин. – Имея в виду шестнадцать миллионов, которые Артс прихватил с собой, вряд ли можно сказать, что он «все бросил».
Версавел не позволил этому аргументу сбить его с толку. Он налил своему начальнику чашку кофе. Ван-Ин снял ноги со стола – он уже не раз проливал себе на рубашку горячий, только что приготовленный кофе.
– Информация на телевидении о том, что его разыскивает полиция, действительно не будет лишней, – признал он.
Версавел смотрел на него выжидательно.
– Если только у тебя нет других предложений, Гвидо.
– Возможно, будет разумно предупредить еще пограничные посты.
Ван-Ин пожал плечами.
– Прежде всего, не забудь про жандармерию, – сказал он саркастически. – По мне, так можешь поднять тревогу хоть во всем королевстве. Мы ведь не хотели бы, чтобы народ нас упрекал в том, что мы не старались.
Ван-Ин сделал глоток великолепного кофе от Версавела. Инспектор понял посыл и решил держаться в тени. Это был не день Ван-Ина, и лучше не слишком действовать ему на нервы.
– Тебе удалось подключить Карине Неелс? – спросил Ван-Ин немного погодя.
Версавел кивнул:
– Девушка невероятно полна энтузиазма. «Белгаком»[42] скоро подумает, что у нас тут «горячая линия». Она обзванивает всю страну.
– Немного везения – и нам удастся установить личность Герберта. Стоит нам узнать, кто он такой, как остальное станет детской игрой.
Ван-Ин снова закинул ноги на стол. День обещал быть спокойным. Он вздрогнул, когда зазвонил телефон, и, несмотря на то что его чашка была наполовину пустой, все же умудрился пролить кофе себе на рубашку.
– Здравствуй, Питер. – Это была Ханнелоре.
– Ты уже по мне соскучилась? – ухмыльнулся он.
– Не глупи, Питер Ван-Ин. – Ее голос звучал напряженно. – Лети пулей на Груне-Рей. Кто-то убил Провоста, и поверь мне: зрелище не из приятных. Его секретарша нашла его полчаса назад.
После того как Ханнелоре отключилась, Ван-Ин целых десять секунд продолжал сидеть с прижатой к уху трубкой.
– Что-то случилось? – озабоченно спросил Версавел.
– Слава богу, Гвидо. Кто-то только что оказал мне огромную услугу.
– Они нашли Артса?
– Нет, – ответил, ехидно посмеиваясь, Ван-Ин. – Это гораздо лучше.
Секретарша покойного Ива Провоста впустила Ван-Ина. Женщина заметно дрожала. Ее лицо было белее, чем белье Гюггенхеймера[43].
– Госпожа прокурор ждет вас в офисе господина Ива, – сказала она, всхлипнув.
Несмотря на серьезность ситуации, Ван-Ину было трудно сдержать улыбку. В судебных кругах заместителя неизменно называли прокурором. Ведь суета не знает ни звания, ни положения.
В доме на Груне-Рей несколько лет назад был проведен капитальный ремонт. Есть ли вообще в Брюгге историческое здание, которое еще не было искусно прибрано к рукам? В отличие от того, как проводились реставрации других зданий, Провост не пожалел ни сил, ни денег, чтобы вернуть родительскому дому былое великолепие. Здесь не только профессионально очистили фасад, но и основательно отремонтировали и декорировали внутреннюю сторону. Один только холл означал, что на антиквариат было потрачено целое состояние.
Ван-Ин шел за старой секретаршей по коридору. Госпожу Калмейн Ив Провост унаследовал от своего отца, так же как и остальную мебель. Ёдокси Калмейн верно служила Провостам сорок лет. Через шесть месяцев ей предстояло выйти на пенсию. Она была женщиной старой закалки: с развитым чувством долга, рациональная и честная. Ван-Ин оглядел ее похожую на скрипку фигуру. На госпоже Калмейн была серая юбка до середины икры, непрозрачная белая блузка и плотные эластичные колготки телесного цвета. Ее монашеские туфли без каблуков мрачновато постукивали в высоком, узком пространстве. В конце коридора она открыла одну створку двойной двери с мягкой обивкой и впустила его внутрь, сама при этом осталась снаружи.
