Я не знаю, что сказать. Мне кажется, что я в порядке, но действительно ли это так?
Глава сорок семь
— Я просто нервничаю. Я не хочу никого злить или портить ваш ужин. Я знаю, как это важно для вас.
Марк одаривает меня легкой улыбкой.
— Все будет хорошо. Папа будет рад увидеть тебя. Когда я сказал ему, что ты приедешь, то у него чуть не случился сердечный приступ.
Я игриво бью его по руке.
— Не говори так.
— Что? Он так занервничал, что выговорить ничего не мог. Я даже разволновался, но потом он все-таки заговорил, и я понял, что с ним все в порядке, — мы оба смеемся, а потом смех прекращается, когда мы въезжаем на подъездную дорожку.
Марк переводит коробку в паркинг и глушит двигатель.
Я смотрю на дом. Большой кирпичный и выглядит так же, как и в день моего отъезда: снаружи все тот же природный камень, дверь того же темно-кремового цвета. Трещины на асфальте там, где и были раньше, это та самая дорожка, на которой я рисовала мелом много лет назад.
Воспоминания, которые хранит это место, почти доводят меня до слез.
— Все будет хорошо. Это всего лишь ужин.
Я знаю, что это просто ужин, но так ли это на самом деле?
В конце концов, это семья Кирилла, а не моя. Звук открывающейся двери привлекает мое внимание, и я понимаю, что Марк уже выходит из машины.
Черт. Вот оно. Я вылезаю из машины. Мои ноги трясутся, нервный узел в животе распутывается, оставляя за собой след страха.
Я обхожу машину, Марк ждет меня.
— Я нервничаю, — еле слышно лепечу я, когда его рука вцепляется в мою.
— Не переживай, все будет хорошо. Я надеру ему задницу, если он что-нибудь скажет, — я слабо улыбаюсь ему, и мы вместе идем по подъездной дорожке к входной двери.
Марк не стучит, он поворачивает ручку и открывает дверь. Как только дверь открывается, я переношусь в прошлое, к одному из многих воспоминаний, которые связывают нас с Кириллом в этом доме.
Открыв раздвижную стеклянную дверь, я на цыпочках вхожу в дом. Кирилл. Вот кто мне сейчас нужен.
Я знаю, что их отца нет дома, он в командировке, а это значит, что Стас должен присматривать за братьями, но это если бы он был дома. Кирилл сказал, что он ушел на вечеринку.
— Ты обманщик, чертов обманщик… — гневный голос Марка заполняет мои уши, и я спешу посмотреть, что происходит.
Как только я вхожу в гостиную, то обнаруживаю Кира, посмеивающегося над своим братом. Они играют в приставку. Как только Кирилл замечает меня, он вскакивает с дивана и подходит ко мне.
— Что случилось, Ди?
Его глаза впиваются в мои, в его чертах проступает озабоченность. Его руки тянутся ко мне, притягивая к своей груди, словно он знает, что мне нужно.
Слезы начинают падать из моих глаз.
— Мы идем спать, — объявляет Кир.
— Она в порядке?
Тон Марка говорит мне о том, что он тоже обеспокоен. Нечасто я прихожу сюда в слезах или после десяти вечера.
— С ней все хорошо, — отвечает Кирилл, берет меня на руки, как маленького ребенка, и несет по коридору в свою спальню.
Я чувствую себя в такой безопасности в его объятиях, не то чтобы я не была в безопасности дома, мои родители никогда не обижали меня, но их ссоры — это то, что длится постоянно, это изматывает каждое нервное окончание в моем теле. Как только мы остаемся одни в его спальне с закрытой дверью, он кладет меня на кровать. Я слышу, как он шуршит вокруг, вероятно, ищет пижаму или что-то еще.
Глава сорок восемь
— Что случилось? — спрашивает он мгновение спустя.
Я прикусываю нижнюю губу и думаю, стоит ли мне рассказывать. Да, он мой лучший друг, но он часто дразнит меня и подшучивает надо мной. Скорее всего, он просто назовет меня ребенком и посоветует быть менее восприимчивой.
Когда я не отвечаю ему, он включает прикроватную лампу, мягкое сияние света покрывает нас, и мои щеки пылают, когда я вижу, что он снял рубашку и влез в пару свободных штанов для сна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мой взгляд блуждает по его телу, его мышцы в тонусе, они такие четкие. Он так сильно изменился за последние два года, и я бы солгала, если бы сказала, что не замечаю этого.
Много раз я хотела, чтобы его руки были на мне, но совсем по-другому.
— Ди, что, черт возьми, случилось? — спрашивает он снова, на этот раз с большей настойчивостью.
— Мои родители. Они снова ссорятся. Я не могу заснуть и не хочу оставаться одна, — я чувствую, как глупые слезы застилают глаза.
— А Миша где?
Я пожимаю плечами:
— Не знаю. Он не захотел оставаться дома.
Моего ответа ему достаточно, потому что он больше ничего не говорит по этому поводу.
— Подвинься.
Он подталкивает мои ноги и мое сердце начинает выбиваться из груди, когда он заползает в кровать и выключает свет.
Когда он тянется ко мне и притягивает ближе, меня пронзает дрожь.
Почему сегодня все так по-другому? Мы делали это множество раз с тех пор, как были маленькими детьми.
— Ты никогда не будешь одна, Ди. Никогда, — шепчет он мне в волосы, и я клянусь, что чувствую его губы на своем лбу.
Его кожа такая теплая, и я зарываюсь в его бок, обхватывая его руку, наслаждаясь ощущением его голой теплой кожи на моей.
— Почему? — шепчу я в ответ, уже зная его ответ.
— Потому что у тебя всегда буду я, — шепчет он.
— Диан? Ты в порядке?
Голос Марка находит меня в тумане воспоминаний.
Я задыхаюсь, понимая, что мы стоим в прихожей.
— Диана? Ты серьезно привел ее сюда?
Глубокий, очень сердитый голос Кирилла находит меня следом, и когда я поднимаю взгляд от пола, я вижу его, стоящего там, сердитый как греческий бога громовержец, с пронзительными зелеными глазами и темно-каштановыми волосами.
Он ненавидит меня… ненавидит, потому что любил, а я ушла.
Глава срок девять
Кирилл
Черт, он привел ее к нам в дом на семейный ужин.
Марк, Марк, она всегда умела обвести тебя вокруг пальца. Как впрочем, и меня тоже.
Повернувшись на пятках, я иду к холодильнику за пивом, вспоминая про то, как меня буквально убивало желание пойти к ней в субботу.
Вместо этого я написал Аньке и спросил, все ли в порядке у Дианы. Она ответила, да, но добавила, что она весь день провела в своей комнате.
Я хотел подойти и утешить ее, но у меня не хватило решимости. Я не мог поддаться вновь вспыхнувшим чувствам, которые пытались укорениться в моем сердце.
— Кирилл. Ты будешь держать рот на замке и вести себя как джентльмен, ты меня понял? — глубокий голос отца вибрирует во мне, очищая мой разум от гневного тумана.
Мой отец один из немногих людей, которого я уважаю, с которым никогда не ссорюсь, и это не только потому, что он мой отец.
Почти всю свою жизнь я наблюдал, как он неустанно трудился, чтобы дать нам хорошую, сытую жизнь, в то время как моя мать постоянно пьянствовала. Он стал для нас двумя родителями одновременно, хотя на самом деле должен был быть только одним, и я любил его за это больше, чем когда-либо мог выразить словами. Но это не означает, что мне должно нравиться то, что происходило здесь, сегодня вечером.
Они одурачили меня, убедили прийти на семейный ужин, прекрасно зная, что Диана будет здесь. Моя челюсть сжимается и зубы скребут друг об друга.
То, что она здесь, навевает воспоминания, воспоминания, которые я хотел забыть миллион раз.
В то время когда она зажила новой жизнью… я был вынужден переживать каждый гребаный момент, каждый поцелуй, вздох, улыбку и слезы. Я был вынужден переживать боль от ее потери, каждый день в стенах этого дома.
