И в «Президент-отеле», где размещался Штаб избирательной кампании президента, царили апатия и растерянность. Работники штаба вяло перебирали стопки унылых уличных плакатов с портретами президента в фас и профиль, лениво и без толку звонили по телефонам в свои региональные штабы и невольно прислушивались к торжествующим на телеэкранах голосам коммунистических ораторов.
– Мы готовы быстро и эффективно решить все проблемы, чтобы не стало голодных, бездомных, брошенных людей. Мы знаем, как это сделать! – заявлял вождь новых коммунистов Зю Ган. – Мы покончим с позорным состоянием наших людей, ограбленных своим правительством и его фаворитами. Граждане великой России снова обретут уверенность в том, что жулье всех мастей, преступники и бандиты не будут свободно жировать на глазах всех людей, а будут сидеть в тюрьме. Мы…
– Знаем, как это сделать! – тысячеголосно подхватывала толпа в Охотном ряду перед зданием Государственной думы.
И в Барвихе, на даче президента восемь самых знаменитых артистов и режиссеров России в панике показывали президенту на телеэкран и кричали в истерике:
– Смотрите! Смотрите, что творится по всей стране!
– Вы не можете проводить выборы в такой обстановке! Это – самоубийство!
– На этой демагогии коммунисты вернулись к власти в Польше, Болгарии, Словакии!
– Они возродят КГБ, ГУЛАГ, ждановщину!
– Отмените выборы! Мы обратимся к вам публично, с коллективным письмом от имени всей российской интеллигенции!..
И в МИДе, в высотном доме на Смоленской площади, два козырных туза российской иностранной политики – советник президента по международным вопросам Рю Ри Кой и министр иностранных дел При Май Кой – огорченно читали шифровку, только что поступившую из Российского посольства в Вашингтоне:
«…последний телефонный звонок Ель Тзына Биллу Клинтону был расценен им как сигнал «SOS!» и просьба прислать команду американских мастеров проведения избирательных кампаний. В связи с этим в Белом доме состоялась серия совещаний с мозговым «танком» ЦРУ, Госдепартаментом, советником по национальной безопасности, а также усиленные консультации с Американским посольством в Москве. Все участники этих совещаний оценили шансы Ель Тзына на победу в выборах как нулевые, а вероятность возвращения коммунистов к власти в России – как очевидную неизбежность. Рекомендации советников американскому президенту были однозначны: ни в коем случае не вмешиваться в ход избирательной кампании в России, а через частные фонды или лекционные агентства немедленно пригласить лидера коммунистов Зю Гана в США для знакомства и поисков предварительных контактов…»
И только в Никольском переулке, в подземном Оперативном штабе чрезвычайных ситуаций, было по-деловому спокойно. На телеэкранах красные ораторы лишь беззвучно размахивали руками, словно в немом кино. Не обращая на них внимания, несколько генералов стояли над картой страны, испещренной красными кружками и синими стрелами, и внимательно слушали проект правительственного указа, который зачитывал им молодой пресс-секретарь в форме капитана ФСБ:
– «В связи с эскалацией диверсионных действий чеченских бандитов, взрывов в московском и санкт-петербургском метро, на вокзалах и в других местах крупного скопления населения и в целях спасения от гибели невинных людей на избирательных участках, во время митингов и демонстраций, правительство Российской Федерации считает целесообразным, идя навстречу призывам общественности, отложить президентские выборы и временно ввести в стране режим безопасности населения. С такого-то – тут пропуск – числа отменить все митинги, демонстрации и другие массовые мероприятия. Для обеспечения безопасности населения ввести во все крупные города – Москву, Санкт-Петербург, Екатеринбург и другие – воинские части и обязать их…»
Генералы одобрительно кивали головами.
А в Охотном ряду, куда с перерытого Манежа переместился теперь эпицентр главных публичных акций страны, с балкона Думы Зю Ган, налегая мощной грудью на частокол микрофонов, продолжал над морем голов, красных знамен и транспарантов:
– Да, мы фактически уже победили! Начать действовать – вот чего мы хотим! И мы сделаем так, что само имя – РОССИЯНИН – станет символом состоятельности, престижа и силы в окружающем нас мире! Мы знаем, как это сделать! Мы – Россия, мы – великий народ, и нет на свете силы, которая бы нас одолела! Дайте же мне свои руки, дайте мне свои голоса, и мы все вместе возродим Россию! Мы…
– Знаем, как это сделать!..
Под эхо этих слов, летящих из уличных репродукторов, мощных мегатонных динамиков и с экранов домашних телевизоров, медлительный лифт в угловом доме на Пушкинской площади поднимал молодую женщину в теплой куртке с капюшоном, одетым поверх пухового платка, и ее телохранителя – крупного мужчину с внешностью витязя. Еще два витязя, опережая кабину лифта, быстроного взбегали по лестнице. На третьем этаже один из них задержался, а второй взлетел на шестой этаж, зорко огляделся и тут же спустился на три пролета, чтобы видеть подходящую к площадке четвертого этажа кабину лифта. Кабина, дернувшись, остановилась, витязь-телохранитель вышел из нее первым, за ним – женщина в пуховом платке. На площадке было чисто и светло, из четырех квартирных дверей доносился все тот же зычный голос Зю Гана. Женщина нашла квартиру с цифрой «34» на двери и нажала кнопку звонка, сказала своему телохранителю: «Вы останетесь тут». Он кивнул, она чуть подождала и нажала опять.
– Who is it? – по-английски спросил из-за двери мужской голос.
– Please, open, – по-английски ответила женщина.
Дверь отворилась, на пороге стоял Винсент в перепачканной краской спортивной майке, в трусах до колен и с малярной кистью в руках. За его спиной, на лестнице-стремянке, возвышалась под потолком фигура Робина с отверткой в зубах – он менял лампочку в плафоне на потолке. По сдвинутой от стен мебели, по устланному газетами полу, ведрам с краской и рулонам обоев было ясно, что они приводят в божий вид только что снятую квартиру.
– Здравствуйте, – сказала Винсенту женщина. – Я пришла попросить вас выполнить ваше обещание.
– Какое обещание? – в недоумении спросил Винсент, не узнавая женщину.
С экрана стоявшего на полу телевизора Зю Ган продолжал внушать стране неизбежность своей сокрушительной победы на президентских выборах.
– Вы меня не помните? – спросила женщина. – Вы обещали нам привезти из Америки специалистов по избирательным кампаниям.
– Oh! – охнул Винсент. – Вы?.. Но вы были беременны…
– Да. – Женщина улыбнулась. – Но это не навсегда. Я родила. Так как насчет американских специалистов? Если хотите, можете вылететь за ними сегодня. Мы вам дадим самолет.
– Самолет? – Винсент, проверяя, не ослышался ли он, в изумлении повернулся к Робину.
Тот, все еще стоя на стремянке, жестом спросил, кто эта женщина.
– Idiot! – негромко сказал ему Винсент, забыв, что посетительница только что говорила с ним по-английски. – Это дочь русского президента!
Робин от удивления открыл рот, отвертка и плафон рухнули на пол.
– Oh, excuse us! Заходите, please! – засуетился Винсент.
– Нет, спасибо. Я должна идти кормить сына. Так что вы нам скажете?
22
Возбужденный и раскрасневшийся после триумфального выступления, лидер неокоммунистов в сопровождении своей свиты победоносно шел по коридору Думы. Перед ним, отступая спиной, катилась толпа русских и иностранных фото– и телерепортеров, вспыхивали блицы, и юные журналистки, держа на вытянутых руках диктофоны, наперебой сыпали вопросами:
– Как вы решите чеченскую проблему?
– Будете ли национализировать банки?
– Что будет с Курильскими островами?
– Почему в разгар избирательной кампании вы отправляетесь в США?
– Как вы относитесь к экспансии НАТО на восток в связи с вероятностью возвращения коммунистов к власти в России?
– Верно ли, что в Америке вы постараетесь убедить американского президента в неизбежности вашей победы и возможности существования коммунизма с человеческим лицом?
– Сумеете ли вы вернуть России Черноморский флот?
– Кто войдет в состав вашего правительства?
– Будет ли введена цензура?
Держа правую руку в брючном кармане штанин, с трудом вмещающих его толстые, как у Наполеона, ноги, а в левой руке – букет белых тюльпанов, Зю Ган на ходу отвечал:
– В неизбежности нашей победы никого убеждать не нужно, она очевидна. Мы создадим широкое коалиционное правительство народного доверия. Не по принципу партийной принадлежности, а по деловым качествам. Уже сейчас мы готовы предложить посты в нем некоторым членам нынешнего руководства…
Вся его плотная фигура, стильный костюм, французский галстук на белоснежной сорочке, крупное лицо, высокий лоб с залысиной, преждевременной для пятидесятилетнего мужика, его светлые глаза, мерцающие под тонкой ниткой бровей из татарского разреза век, его по-утиному широкий нос и даже бородавки на переносице – все излучало несокрушимость и уверенность в победе. Именно таким напором и медвежьей поступью таких же косолапо-толстых ног завоевывали власть и женщин Нерон, Наполеон, Мао Цзэдун и Фидель Кастро.
