- Я рад, что ты решила приехать. - Тон Деррика ровный, сухой. Он указывает на кожаное сидение. - Присаживайся. - Он смотрит на мои руки, также как и его водитель. - Ты не останешься в Мексике, да? - Темная туча проходит через его черты. - Где мой сын?
- Он не придет. И да, я не останусь в Мексике. Я здесь только для того, чтобы рассказать тебе все, что ты хочешь услышать. Я хочу, чтобы твой пилот вернул меня обратно.
- Когда я вернусь из Мексики, то хочу увидеть его. - Звонит телефон, и он поднимает трубку.
Со вздохом облегчения я расслабляюсь в кожаном кресле.
Мы больше не разговариваем, пока самолет поднимается в небо. Деррик довольно долго беседует по телефону с братом. Когда заканчивает, он предлагает мне стакан лимонада. Я принимаю у него стакан, осматривая его лицо на наличие признаков вины. Я вижу только грусть.
- Ты должна была привести его. - Он провел рукой по одной стороне своего лица. - Я хотел увидеть его. Разве тебе не кажется, что ты достаточно долго скрывала его от меня?
- Во-первых, объясни мне, почему ты вообще не хотел иметь с ним ничего общего в начале.
- Как я уже говорил, я понятия не имел, что ты беременна.
- Доказательство того, что я говорю правду, находится в пакете, который я оставила тебе. – Кажется, мне не стоило разрывать письмо.
Он копается в кармане и вытаскивает пакет, заполненный кусочками его письма. - Это мне ни о чем не говорит. Расскажи мне правду. Я хочу услышать ее от тебя.
- Когда я узнала о беременности, то пыталась поговорить с тобой в школе, но ты был явно больше не заинтересован во мне после того, как получил то, что хотел. Итак, я оставила тебя в покое. Мне пришлось бросить школу за год до выпуска, потому что моя жизнь изменилась. - Я часто задышала, чтобы обрести контроль. - Через несколько дней после того, как уехала, мне стало плохо от того, что я не так уж сильно старалась поговорить с тобой. Я подумала, что ты захочешь знать. Поэтому, я нашла адрес одного из ваших семейных предприятий в Интернете и отправила тебе письмо.
- И ты говоришь, что я ответил на письмо?
Я киваю.
- Ты ответил. И дал понять, что это моя проблема.
- Какого черта мне это делать? Ты думаешь, что я какой-то монстр или типа того? - Все его лицо искажено от ярости.
- именно так я думала в то время. Мне было больно, и я злилась, но мне пришлось смириться с этим и взять себя в руки ради ребенка, которого я произвела на свет.
- Давай проясним одну вещь, Брук. - Он размещает руки на подлокотники своего кресла. - Я никогда не получал от тебя письма.
- Тогда что это? - Я указываю на пакет рядом с ним. - Почему бы тебе взять и не собрать это письмо вместе, прочитай его. После этого, скажи мне, если я лгунья.
- Для начала ответь мне на один вопрос. - Он наклонил голову в сторону, сузив глаза. - Где, черт возьми, мой сын? Почему он не здесь?
- Потому что он не может быть здесь. - Я засовываю руку в свою сумочку и вытаскиваю рамку для фотографий, на мгновение смотрю на нее и передаю ему.
- Что это?
Его вопрос звучит как нож для моего сердца. - Это фото его УЗИ.
Он смотрит на меня, его губы сжаты в тонкую линию. - Пожалуйста, скажи мне, что ты не отдала его на усыновление.
Я крепко закрываю глаза. - Нет, Деррик. Я не отдала. Эрик мертв. Он был мертворожденным. - Я опускаю взгляд на фото в рамке. - Это все, что у меня осталось от него. Это и воспоминания о том, как он рос внутри меня.
- Нет. - Глаза Деррика расширяются. - Он умер?
21. Деррик
В душераздирающей тишине я наблюдаю, как Брук резко падает вперед, обхватывая руками живот, когда ее ломает. Я должен пойти к ней, сделать что-нибудь, чтобы она почувствовала себя лучше. Она потеряла ребенка. Я потерял ребенка. Мы потеряли ребенка.
Как такое возможно, что в одно мгновение я узнаю, что являюсь отцом, а в следующее - что мой сын мертв? Я только подумал, что быть отцом не так уж и плохо. На пути к аэродрому я представлял, каково это будет впервые встретиться с моим мальчиком. Я был спокоен, даже рад. Теперь все кончено. Если я чувствую такую сильную боль из-за ребенка, с которым никогда не встречался, как она должна себя чувствовать? Она носила его девять месяцев.
Чувствуя себя, словно пробираюсь сквозь воду, я поднимаюсь со своего места и встаю рядом с ней. Я сомневаюсь долю секунды, прежде чем положить руку на ее голову. Она немного поднимает голову, а затем снова опускает. Я наклоняюсь рядом с ней. Мне необходимо увидеть ее глаза, боль прожигает меня насквозь.
- Пожалуйста, прошу, посмотри на меня.
Ее глаза окрашены красным, когда ее взгляд встречается с моим. - Ты действительно не знал о...
Я кладу руку под ее подбородок. Ее слезы текут по моей ладони. - Клянусь Богом, Брук. Я понятия не имел.
- Но... письмо, - Ее губы дрожат.
Я смотрю на маленький пакет. - Я не знаю, кто это написал, но это был не я. - Я делаю мысленную заметку докопаться до сути позже.
- Ты действительно не знал? - Мрачная туча негодования, которая портила ее глаза, когда она застала меня в ожидании у ее порога, рассеивается. Из всех девушек, которых я встречал, у нее самые красивые глаза. Несмотря на то, что я никогда не хотел, чтобы воспоминания о ней оставались со мной после того момента, что мы провели вместе, образ теплого, медного оттенка ее глаз по-прежнему сохраняется во мне.
Должно быть, она носила контактные линзы в "Мираже", потому что, возвращаясь назад, вспоминаю: глаза, смотрящие на меня, были ярко-синего цвета с зеленоватым оттенком. Если бы она показала мне свои настоящие глаза, я бы сразу узнал ее. Я бы вспомнил. Когда она смотрит на меня сейчас, красота ее глаз тонет в боли.
Она уже не та сильная женщина, которая сказала мне отвалить. Она снова стала девочкой, которую я знал тогда. Мое сердце сжимается при мысли о том, как я обращался с ней. Возможно, я и не отвернулся бы от нее с ребенком, но я использовал ее. Я взял то, что хотел, и двинулся дальше, не думая о ее чувствах.
Я кладу ладони на ее щеки. - Мне жаль. - Мой голос низкий и измученный. - Я был глупым ребенком в старшей школе. Я относился к девушкам, как к дерьму. Я видел их только как кусок задницы. - Отвращение проходит сквозь меня. Отвращение за секс с проститутками, большинство из которых прошли через ад и занялись проституцией от отчаяния. Я всегда платил им хорошо, но до сих пор я их видел в качестве объектов, предназначенных только для удовлетворения моих потребностей.
- Пожалуйста, прости меня. - Я приглаживаю назад ее волосы. - Прости меня за все. - Лэнс был прав. Брук - моя слабость, она заставляет меня остановиться и посмотреть на себя под увеличительным стеклом, не обнаруживая там ничего, что мне нравится. - Пожалуйста, пообещай мне, что ты не вернешься в "Мираж".
Она выдает мне расплывчатую улыбку.
- Мне не нужно. Если ты по-прежнему собираешься выплатить мои долги.
- Я держу свои обещания. - Чувствуя себя тяжелее, чем когда-либо прежде, я сажусь рядом с ней на диван. Я больше не прикасаюсь к ней, но я все еще чувствую связь между нами, которая превосходит физический контакт. Наш сын может быть мертв, но он оставил что-то после себя. Он связал нас вместе.
Я не смею думать о том, куда мы двинемся дальше, но я начинаю понимать, что желания моего сознания и подсознания не совпадают. Я кладу руки на колени, откидываю голову назад и закрываю глаза.
- Пожалуйста, расскажи мне все. - Мой голос хрипит.
Она подвигается ко мне и не сразу отвечает. Когда она начинает, ее слова выходят обрывками. - Что... что ты хочешь узнать?
- Начни с того дня, когда он родился.
- Он родился в женском приюте.
- Приюте? - Мои глаза распахиваются. Я поворачиваюсь к ней лицом. Прежде чем мысли одолеют, я тянусь к ее руке. Это здорово и немного по-моему. - Мне так жаль.
Она роняет голову. Пряди волос висят перед ее лицом, покачиваясь, когда она вдыхает и выдыхает. - Когда мой отчим узнал, что я беременна, он выгнал меня. Мне некуда было идти. Я некоторое время оставалась в приюте для бездомных. Там я встретила женщину, которая отвела меня в приют для беременных. Она взяла меня под свое крыло.
