— Он у меня не пьёт и к женщинам равнодушен, — Генрих растянул губы в кривой усмешке. — Ваши спецслужбы немного прокололись, господин Скиннер.
«Опять облажались, придурки», — подумал Председатель, а вслух сказал:
— У вас хороший лимузин, мистер Йодли. Дорогой? — Генрих кивнул. — Насчёт его тоже не беспокойтесь. Мои люди вернут машину, если уже этим не занимаются. А что вы стоите внизу?! — Альберт театрально взмахнул руками. — Поднимайтесь наверх, здесь уже сервирован столик. За утренним чаем мы разрешим спорные вопросы, ну или попытаемся это сделать.
Йодли быстро взбежал по лестнице и очень скоро оказался подле Председателя.
— Ого, да вы в прекрасной форме, — заметил тот, шагая чуть впереди гостя в сторону коридора. — Даже не запыхались. А меня, знаете ли, в последнее время донимает одышка. Каким спортом занимаетесь?
— Никаким. Просто делаю по утрам зарядку.
Хозяин дома сделал несколько шагов по увешанному картинами коридору, повернул направо и распахнул двери. Генрих увидел знаменитую Овальную комнату. Здесь председатели делали сообщения, подписывали документы, принимали важные решения. В этом месте вершилась история Федерации.
Президент «Фарм Гэлакси» переступил порог просторной залы. Здесь всё дышало величием, от мебели с гнутыми ножками и вычурными спинками, до стен, задрапированных тканью в цвета флага и мозаичного пола с инкрустированным по центру гербом государства — неравномерно усеянной золотистыми искрами многолучевой звездой.
Поочерёдно расположенные двенадцать длинных и двенадцать коротких лучей герба, символизировали галактические сектора, каждая золотистая искра обозначала обитаемый мир. В центре находились два направленных в противоположные стороны военных звездолёта. Они наглядно демонстрировали стремление к экспансии и готовность до конца отстаивать интересы государства. Поверх звезды шёл девиз основателей Федерации: «Во имя справедливости и чести».
— Прошу вас, — Председатель указал на круглый стол, накрытый в лучших традициях чайной церемонии. — Пожалуйста, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.
Он разлил по чашкам новый сорт прекрасно тонизирующего чая с плантаций недавно присоединившегося мира. Генрих почувствовал прекрасный аромат, помешал чай ложечкой, понаблюдал за кружащимися чаинками и лишь потом приступил к завтраку.
Когда гость съел пару кусочков торта, попробовал засахаренные фрукты и попросил ещё чаю, Скиннер перешёл к делу.
— Мистер Йодли, — сказал он, наливая дымящийся напиток в чашку, — думаю, пришла пора откровенных бесед. Я считаю, в сложившейся ситуации нам нечего делить. Настало время объединиться и сосредоточить усилия на достижении цели, а не уничтожать остатки доверия ещё верящих в нас избирателей.
— Я только этим и занимаюсь, — потянувшись за цукатом, заметил Генрих. Председатель вопросительно посмотрел на него. — Уверенно иду к честной победе на выборах.
— То, что вы недавно сделали нельзя назвать честным.
Скиннер подлил себе чаю, стал пить маленькими глотками.
— О чём это вы? — изумился Генрих.
— Ой, только давайте без этого, — поморщился Председатель, поднёс чашку к губам и не убирал, пока не выпил весь чай. Вернув пустую чашку на стол, Альберт Скиннер продолжил:
— Неужели вы считаете меня глупцом, способным направить войска на захват принадлежащих вам предприятий? Допустим, так и было. — Йодли слегка усмехнулся. — Я настаиваю на слове «допустим», — сказал хозяин Овального кабинета, от которого не ускользнула реакция собеседника. — Тогда у любого разумного человека сразу же возникают как минимум три вопроса. Первый: почему только недавно открытые представительства? Второй: почему в захвате участвовало так мало войск? И третий, самый главный — зачем? Вы ведь не будете отрицать, что эти события обернулись против меня?
— Не буду, — легко согласился гость, в два глотка осушил чашку, поставил в центр стола. — Вы позволите? Очень вкусно.
Альберт налил чай из пузатого чайника. Йодли благодарно кивнул, миниатюрной вилочкой подцепил с полупрозрачной тарелочки дольку лимона, опустил в чашку.
— То, что недавно произошло и получило широкую огласку в СМИ, стало для меня такой же неожиданностью, как и для вас. Если честно, я думал это ваших рук дело, — сказал Генрих, отжимая лимон ложечкой.
— Но если это не вы и не я, тогда кто решился на провокацию?
Генрих подцепил выжатый лимон, положил на край блюдца.
— Не знаю. У меня нет в подчинении могущественных организаций, способных разгадать тайны вселенной.
Скиннер поморщился, ему не понравился выпад, но в политике эмоции только мешают достижению результата. Он предпочитал держать разум холодным, потому и продержался столько лет на этом посту.
— Хорошо. Будем считать, мы не причастны к этим событиям. Тогда я хочу спросить: вы готовы к сотрудничеству?
— Смотря, что вы подразумеваете под этим словом. Генрих поднёс чашку к губам. «Надо узнать название сорта», — подумал он, наслаждаясь бархатистым вкусом чая.
— То же, что и все: совместную деятельность на достижение общей цели.
— Вот как. И что за цель?
— Моя победа во втором туре.
— М-м, забавно. А в чём заключается совместная деятельность?
— Вы отказываетесь от участия в выборах взамен на пост вице-председателя.
Генрих едва не поперхнулся, результат превзошёл его ожидания. Закручивая интригу с нападением на собственные предприятия, он даже не предполагал подобного эффекта, максимум, на что он рассчитывал — снизить рейтинг конкурента и тем самым обеспечить себе дополнительные голоса избирателей. Его мозг немедленно приступил к просчёту вариантов. Если получить контроль над ключевыми отраслями экономики можно в разы ускорить достижение цели, а при грамотном подходе нейтрализовать Скиннера как политика. Тот имел огромный вес в обществе и мог объединить вокруг себя недовольных планами Генриха на дальнейшую судьбу Федерации.
— Я согласен, — сказал он, после продолжительной паузы. Председатель облегчённо вздохнул и широко улыбнулся. — Но с некоторыми очень важными условиями.
Улыбка медленно сползла с лица Скиннера:
— Я так и знал. Говорите, обещаю выслушать и принять их, если они не переходят грани разумного.
— Не беспокойтесь. Я адекватный человек и понимаю, что можно требовать, а что нельзя. Итак, прекратите преследовать мой бизнес и перестаньте копаться в грязном белье, выискивая несуществующие связи с криминальными структурами.
— Это законное и естественное желание, — Альберт потянулся к вазочке с засахаренными фруктами, подцепил серебряной вилочкой серповидную дольку, отправил в рот. — Я его понимаю и даю свои гарантии, — сказал он, похрустывая цукатом.
— Замечательно. Во-вторых, я хочу заниматься вопросами недавно вступивших в состав Федерации планет. Я знаю, на этот пост открылась вакансия…
— Хорошо, — перебил Скиннер. — Принимаю и это условие. Что-то ещё?
— Да. Помимо новых миров я хочу курировать транспорт и энергетику.
Генрих замолчал, не сводя глаз с собеседника.
«Возможно, это он стоит за мятежными выступлениями, — подумал Председатель, подливая себе и гостю ещё чая. — Если так, то отдавать ему в руки ключевые сектора экономики — значит сесть на пороховую бочку с зажжённым фитилем…»
Глава государства медленно потягивал чай, маскируя напряжённую работу мысли. Ни один мускул не дрогнул на его лице, глаза продолжали ласково щуриться, а на губах играла прежняя полуулыбка. Генрих не мешал, ему тоже было о чём подумать.
— Я принимаю и это условие, — заявил Председатель, возвращая на стол опустевшую чашку. — Рад, что мы смогли договориться. Давайте заключим меморандум.
Он сделал едва уловимый жест, в комнате появился секретарь с двумя протокольными папками в руках.
— Однако, — удивился Генрих, — вы основательно подготовились. Сразу были уверены в успехе переговоров?
— Да! А также в своей неотразимости и способности убедить каждого. Текст составлен заранее, есть места для особых условий. Вам требуется их вписать и скрепить подписью. Я уже подписал, можете в этом убедиться.
Йодли взял первую папку и раскрыл её. Председатель не обманул. В конце меморандума действительно стояла размашистая, почти на половину листа, подпись с многочисленными витками и закорючками.
Генрих внимательно сверил текст в папках. Убедившись в идентичности, там и там вписал особые условия, поставил подписи.
Секретарь взял папку с экземпляром Скиннера, вышел из комнаты, оставив бывших соперников наедине.
Генрих встал с кресла.
— Теперь я могу идти?
— Не спешите, мистер Йодли. Задержитесь ещё на несколько минут. Давайте объявим народу о результатах наших переговоров.
