У туркмен в ходу поговорка: «Срок жизни мужчины тридцать лет». Потому что в бесконечных войнах гибли бесстрашные джигиты. И их устраивала такая судьба.
Больше врага они ненавидели тех, кто живет по принципу: трусливее будешь – целее будешь…
Туркмены всегда с огромным уважением относились к смелым, бесстрашным людям. Военачальники напутствовали своих джигитов: «Если хотите одолеть врага, если хотите остаться живы, прежде, чем вступить в бой, смиритесь с неизбежностью смерти». Какой враг мог устоять перед натиском человека, обреченного на смерть?
Того же, кто струсил в бою, заставляли чистить тамдыр, выгребать из него золу или повязывали голову платком и возили по аулам. «На вашей голове алый платок», – обращается Гёроглы к струсившему в бою Вели Хыртману. Джелаледдин велит повязать женские платки на головы сбежавших с поля боя и проводит их по Исфагану… После такого позора туркмен предпочитает умереть, чем смалодушничать.
Во времена Горкута ата отважных джигитов называли дэли (сумасшедшими): Дэли Домрул, Дэли Гарчар. В эпосе Героглы это Дэли Мятел, Харман Дэли…
Туркмены всегда защищали свою свободу, честь, достоинство, и это никогда не давалось им легко. Только в XIX веке они пережили две Каракалинские войны, Мервскую, Серахскую, Балканскую, Иолотанскую войны. В советское время от нас были сокрыты военные столкновения, случившиеся в Туркменабате и Дашогузе.
Войны были обычным делом на свободолюбивой туркменской земле. Все шедевры туркменской литературы посвящены патриотизму туркмен. Их героизм, мужество, беспримерная отвага, любовь к своей земле воспета в книге «Горкут ата», в эпосах «Гёроглы» и «Довлетяр», в произведениях Юнуса Эмре, Гараджаоглана, Бурханетдина Сиваслы, Байрам хана, Шабенде, Андалиба, Абдурахим хана, Магрупы, Махтумкули, Сейди, Зелили, Молланепеса, Кемине, Мятаджи и многих, многих других замечательных туркменских поэтов. И что самое удивительное – ни в одном литературном памятнике я не встретил слова «предатель», а потому нет в них и свидетельств осуждения измены. Трусость, малодушие осуждаются, а вот о предательстве – ни строчки!
Предатель – слово, не имеющее ни одного синонима в туркменском языке!
Туркменский мужчина, если он, конечно, мужчина, по определению не может быть предателем, потому что так устроено туркменское общество.
После нашествия Чингисхана каждый туркменский род и каждое племя обосновывались в определенном месте, громя налетчиков. Если враг имел численное преимущество, на помощь призывали живущих по соседству. Бои длились неделю, самое большое – месяц. Война сразу же выявляла бесстрашных и трусов. Если ты струсил, то как собираешься жить в своем ауле, смотреть в глаза родителям, односельчанам, любимой девушке?.. Если ты попробуешь убежать в соседний аул, он тоже не примет тебя, потому что и там вначале выяснят: не вор ли ты, не пролил ли чью-то кровь, не струсил ли в бою?.. И так в любом селе! Так что от позора никуда не убежишь. А если и умрешь, тебя по-человечески и не похоронят! Вот почему туркмены в дни битвы обо всем на свете забывают. Трусость, измена для них равносильны предательству памяти предков. Именно поэтому туркменские парни проявляли в бою безоглядное бесстрашие, не боялись смерти – они попросту не думали о ней, за что их и называли безглазыми батырами.
Редкостные для иноземцев единодушие и честность сквозят в признаниях очевидцев Геоктепинской войны и даже тех, кто развязал эту бойню. Словно сговорившись, все они утверждают, что им не удалось встретить среди туркмен не то что бы предателя – человека, который мог бы указать дорогу, сообщить о чем-то семнадцатистепенном. Да, если речь идет о чести страны, Родины, никакие блага не имели для туркмена никакого значения.
Я не идеализирую свой народ: были среди него и свои иуды, продававшиеся за тридцать сребреников, в том числе и в Геоктепинской войне. В семье не без урода. Судьба сама расправилась с этими людьми!
Туркменская земля не носит предателей, она забрасывает их камнями презрения!
Туркмены, милые мои люди!
Что бы ни говорили о нас, что бы ни думали, мы должны оставаться такими, какими создал нас Господь, наш дух и наша история. Нам не за что краснеть перед Богом, нечего вымаливать у духа – нам воздано сполна, и за это Благодарение Всевышнему, да будет всегда так!
Единственное, чего мы недополучили от истории, вернее, что сами по доверчивости отдали ей, – свою самооценку. Мы занизили ее, чем сами навредили себе. Но и это пошло нам в плюс: время доказало, что к туркмену никакая грязь не пристанет. Туркмены – народ, сумевший провести незыблемую границу между добром и злом.
Посмотрите в глаза туркмена, и вы увидите, как чисты они, словно родниковая вода, словно небо над их головами…
Душа туркмена так же красива, как орнамент его ковра, свежа, как кетени, чутка и тонка, как его музыка, естественна, как окружающая его природа…
Туркмены обладают врожденной скромностью, но ведь это жизнь… И так уж устроен человек, что иногда он позволяет себе показаться лучше, чем он есть…
…Одуревший от сытой и благополучной жизни у огузов Дэли Домрул бесится с жиру. «Не найдется ли другой такой дэли, с которым можно было бы помериться силами, размять косточки?» – восклицает он и, не зная куда девать свою энергию, строит над высохшим оврагом мост. С каждого, кто проходит по мосту, он берет по тридцать пулов, с тех же, кто пытается пройти через овраг, побоями сдирает по сорок пулов.
Как-то из соседнего аула доносятся крики, плач. Домрул отправляется туда, чтобы узнать, что случилось. Выясняется, что умер хороший парень, и родственники горячо оплакивают его.
– Кто убил вашего сына? – спрашивает Домрул в предвкушении того, что у него наконец-то появился противник, с которым он может сразиться.
– Ангел смерти Азраил…
Самодовольный Домрул отправляется на поиски Азраила. Но… Азраил – это небесная сила, возвышающаяся над силой земной. В неравной схватке Домрул побежден и просит пощады…
Так посрамлено высокомерие, кичливость в эпосе «Горкут ата».
А вот как наказана гордыня в эпосе Гёроглы:
…Как-то по весне, отправляя сорок джигитов на охоту, Гёроглы велит им принести сорок трофеев, а сам садится пить вино. За одной пиалой следует другая, третья… Сын Овез пытается остановить отца, не дать ему выпить лишнего, но получает грозную отповедь:
– Не смей перечить мне, соглашайся со всем, что я скажу, иначе я тебе голову снесу!
– Хорошо, ага!
– Даже Новширван адыл (адыл – справедливый) не управлял страной столь справедливо, как я!
– Правильно, ага!
– И Хатамтай не кормил свою страну так, как кормлю ее я!
– Верно, ага!
– И Хезрети Али не воевал, как я, и мало чего добился!
– Эх, ага, тут ты немного перебрал, наступил на взрывчатку! – не выдержал сын.
Устыдившись и поняв, что винные пары сделали свое черное дело, Гёроглы, натянув на себя сорок сброшенных джигитами накидок, пытается уснуть и протрезветь, но попадает в руки Арап Рейхана. Тот везет к себе Гёроглы, посрамленного из-за чрезмерной хвастливости, и тоже хвалится. И тогда Гёроглы наставляет своего врага:
На каждом переходе ягнёнка ел,
Удалось мне покорить Стамбул,
Но пострадал я от своей кичливости,
Арап, хоть ты не позволяй себе зазнаться.
Правдивый, открытый Гёроглы советует своему врагу не повторять его ошибок. Однако Арап Рейхан не последовал его примеру, за что и был наказан, а вот раскаяние Героглы помогло ему освободиться…
…Великий туркменский султан Алп Арслан, покоривший десятки стран и живший как царь царей, приговаривает к смерти захваченного им врага:
– Привяжите к его каждой руке и каждой ноге по коню и пусть они разорвут его на четыре части!
Но враг не простой враг, он неприятельский хан. И он бросает вызов:
– Ты трус, ты даже не можешь устроить мне достойную казнь!
И тогда Алп Арслан велит дать приговоренному меч и пускается с ним в открытую схватку. Но, ослепленный яростью, спотыкается о натянутую веревку шатра и падает, подставляя себя вражеской сабле.
Знахари лечат султана, проклинают подлого врага, но Алп Арслан останавливает их:
– Не вините в моем ранении врага, это наказание послано мне свыше… Вчера я взобрался вон на тот холм и в мою душу прокралась самонадеянность. Глядя на свое огромное войско, на раскинувшиеся внизу шатры, на своих отважных парней, я хвастливо подумал: «О, Аллах, есть ли на свете царь, кто мог бы противостоять мне?!» Вот за это и поплатился.
Вся туркменская литература, все ее памятники и дестаны – это отражение национального характера с его четким представлением о достоинствах и недостатках человеческой натуры. Всем своим существом туркмены отвергают спесь, тщеславие, гордыню, веками клеймят их в своих сказаниях и притчах.
Если бы деньги, золото, богатство были в цене у туркмен, наверняка, в их безбрежном духовном наследии был бы выведен образ преуспевающего богача. Но наши мудрые предки с осуждением и презрением смотрели на таких, как старший брат Гёроглы Генджим бек. А сам Гёроглы остался в памяти народной не потому, что был богат. На своем Гырате он влетел в народную душу и остался в ней благодаря своему величайшему гуманизму и бесстрашию.
