А затем стряслось такое, с чем новосибирские ученые не сталкивались. Неведомо, сколько еще группа Ефремова ломала бы головы над тайной глубинной отметки «32,5», если бы растревоженные бурильщиками недра вдруг не заговорили. Хотя «заговорили» – это, конечно, слегка утрированное или, если угодно, поэтизированное определение. Но тем не менее, в отличие от новосибирцев, Льву Карловичу действительно посчастливилось услышать глас Души Антея.
Все началось с того, что в один ничем не знаменательный день закрывавший скважину металлический кожух начал издавать нескончаемый звон. Жестко закрепленная и весившая почти тонну крышка вибрировала сама по себе, наполняя колоннообразное здание буровой гулкими переливами, похожими на игру варгана – щипкового музыкального инструмента с тонкой железной пластинкой в качестве источника звука. Дребезжание кожуха длилось до тех пор, пока ошарашенные «полтергейстом» геологи не сдвинули поющий кожух в сторону.
Лучше бы они этого не делали. Едва жерло скважины оказалось открытым, как здание загудело на все лады, а находившиеся в нем исследователи ощутили себя словно внутри гигантского контрабаса. Самые слабонервные выскочили на улицу, полагая, что стометровая башня буровой вот-вот обрушится. Стены ее дрожали так, что к ним нельзя было притронуться. Но не сдрейфившие ефремовцы живо смекнули, что натворили, и поспешно водрузили кожух на место. Помогло. Тот опять завел свое заунывное варганное бренчание, но оно, по крайней мере, не угрожало ни зданию, ни барабанным перепонкам бурильщиков.
Причина загадочного дребезжания кожуха и башни крылась в шахте. В этом никто из геологов, включая Ефремова, не сомневался. Предположив, что они столкнулись с неким неизвестным прежде глубинным эффектом, от которого можно ожидать чего угодно, Лев Карлович на всякий случай наложил на буровую карантин и все дальнейшие работы на ней стал проводить в режиме повышенной осторожности. Как выяснилось, решение академика было весьма своевременным и мудрым. Исследовав кожух, хозяин Сверхглубокой обнаружил, что сердцевина крышки превратилась в сверхтвердый монолит, в то время, как ее края не претерпели никаких изменений. Тогда ошеломленный внезапной догадкой ученый не поленился облазить здание и нашел-таки то, что хотел. Такой же монолитный пятачок отыскался и в верхушке башни – там, куда после открытия кожуха угодил идущий из скважины поток необъяснимой энергии, заставляющей вещи «петь» в полном смысле слова.
Опытным путем было доказано, что ефремовцы и впрямь имеют дело с неизвестным энергетическим потоком, оставляющим окаменелые следы на всем, во что он попадал. Луч имел в диаметре лишь пару миллиметров, а наносимые им отметины – более метра. Дабы не подвергать здание новому риску, Лев Карлович установил над скважиной стальной защитный экран, убедился, что он непроницаем, и продолжил работу.
Что только не помещал Ефремов над скважиной во время экспериментов, в том числе лабораторных крыс. И они, и все остальное мгновенно превращались в окаменелости либо полностью, либо, при больших габаритах подопытного материала – частично. А затвердев, издавали под лучом всевозможные звуки, общими особенностями которых были унылые тона и нескончаемость.
Ефремов полагал, что стоит на пороге удивительного открытия, и потому не поскупился выписать на станцию все научное оборудование, какое только счел необходимым приобрести. Запатентованные в молодости изобретения продолжали приносить Льву Карловичу неплохой доход и позволяли вкладывать деньги в проект, окупаемость которого была под очень большим вопросом. Но одержимый наукой мурманский энтузиаст не обращал внимания на такие мелочи. Впервые в жизни он наткнулся в области своих исследований на нечто воистину грандиозное и загадочное, ради чего был готов рискнуть и своим финансовым положением, и ученой репутацией.
На обработку всей собранной информации, которую академик загрузил в свои новенькие мощные компьютеры, ушла неделя. Несколько раз электронно-вычислительная станция ссылалась на недостаток данных. Ефремову пришлось изрядно попотеть, изыскивая способы, как снять нужные замеры. Иногда умная машина требовала от геолога сделать то, что выходило за рамки его компетенции. Но он, как истинный первопроходец науки, справился со многими непредвиденными трудностями, возникшими при сборе фактического материала. За что и был награжден в итоге аналитическим отчетом, выданным компьютерным экспертом по результатам его работы.
Компьютер достаточно точно определил природу энергетического луча, однако в отчете все равно зияла масса пробелов. Бьющий из-под земли поток являл собой плотное скопление неизвестных науке наночастиц. Они непрерывно сталкивались друг с другом, но не беспорядочно, а волнообразными колебаниями. Частота этих волн варьировалась в диапазоне инфразвука, а вектор движения был направлен из недр земли на поверхность. Энергии пульсации вряд ли хватило бы на то, чтобы заставить вибрировать огромное здание. Роль своеобразного усилителя в этом процессе играл тот самый монолитный «переходник», образовывающийся при проникновении вибрирующих наночастиц в структуру подопытного объекта. Составить химическую формулу данного новообразования электронной машине не удалось опять-таки из-за недостатка данных. Выяснилось лишь то, что возникновение монолита протекало идентично независимо от того, в органические или неорганические элементы проникали загадочные частицы.
Что за сила порождала этот поток и направляла движение составляющих его компонентов? Компьютер вывел приблизительные ответы и на эти вопросы. И даже создал виртуальную модель наблюдаемой Ефремовым аномалии. Источником вибрации, по версии вычислительной машины, служили подвижки земной коры и прочие идущие в недрах Земли геологические процессы. Энергия порождаемых ими сейсмических волн воздействовала на скопление глубинных наночастиц и заставляла их колебаться.
«Может ли обнаруженный нами на глубинной отметке 32,5 газ являться более плотным скоплением этих частиц?» – поинтересовался Ефремов у своего электронного эксперта. Тот подтвердил, что да, скорее всего, так оно и есть. «Но каким образом происходит столь выверенное упорядочивание такого количества наноскопических объектов?» – вновь спросил академик. «Возможно, вы наткнулись на крупную колонию обладающих коллективным разумом неизвестных наноорганизмов, – предположил компьютер. – И хотя наука категорически отвергает наличие на тех глубинах каких-либо жизненных форм, иного, более рационального объяснения я предложить не могу. Предоставьте мне образцы этих объектов, и тогда, вполне вероятно, я смогу ответить на ваши вопросы более подробно».
Академик перепробовал множество способов заполучить образцы прямо из энергетического луча, но всегда терпел неудачу. Отделить их от потока оказалось попросту невозможно. Рассмотрев их на месте со всех ракурсов посредством ультрасовременного увеличительного оборудования, Ефремов обнаружил лишь выстроенные в миллиарды вертикальных цепочек белые шарики. Этой информации было крайне мало, чтобы делать на ее основе конкретные выводы.
«Предположим, мы действительно имеем дело с колонией разумных наноорганизмов. С какой целью они могли устроить нам демонстрацию своих возможностей? Может ли это быть попыткой установить контакт, и если да, несет ли их послание смысл?» – задал Ефремов компьютеру ряд очередных вопросов.
«Необходимо время, чтобы проанализировать записи звуковых колебаний с учетом новой вводной», – попросил отсрочки обладатель искусственного интеллекта и, разумеется, ее получил. А академик, в свою очередь, получил через три дня затребованный ответ.
Положительный.
На сей раз вычислительная станция провела не менее кропотливую работу, перелопатив ради создания дешифровочного алгоритма столько научных трудов, сколько Лев Карлович не прочел бы и за двадцать своих жизней. Трактовок «песни», которую исполняли угодившие под луч объекты, было много, но только дюжина переводов несла в себе нечто отдаленно похожее на смысловую концепцию. Однако выявить среди них единственно верную расшифровку Ефремову не удалось. Слишком уж эклектичным был набор посланий от гипотетически разумной субстанции.
Лев Карлович мог бы долго корпеть над расшифровками звуковых сигналов, да так ничего и не добиться. Однако он предпочел иной, более активный вариант действий, решив попытаться самому вступить в контакт с таинственными обитателями земных недр. Новая задача, поставленная Ефремовым компьютеру, заключалась в создании генератора, способного воспроизвести аналогичный энергетический поток. Роль передаточных частиц в нем играли нанороботы, запрограммированные выстраиваться и колебаться в нужном порядке. Мощности устройства должно было хватить на то, чтобы поток достал до дна скважины. Надо заметить, силовой потенциал ефремовского пульсатора значительно уступал потенциалу оригинального источника, скрывающегося на глубинной отметке 32,5. По теоретическим расчетам, бьющий оттуда луч мог преодолеть многократно большее расстояние и заставить «петь» объект весом в несколько сот тысяч тонн.
