ходит по лагерю. Чем скорее его всем представят, тем меньше шанс, что какой-нибудь пьяный идиот ненароком насадит его на меч.
Как уже ранее упоминалось, ручной гоблин, конечно, был весьма экзотическим явлением, но все же не чем-то невероятным, поэтому придумать легенду не составило труда. Дескать, жил себе не тужил в качестве домашнего питомца у колдуна. Затем хозяина убили мародеры Келтера, а именье сожгли вместе с обитателями. Один только Фер чудом смог улизнуть в лес, где и наткнулся на патруль повстанцев, которые, убедившись в миролюбии и умственных способностях гоблина, решили взять его в лагерь.
— А ты, значит, занимаешься своими игрушками. — Она быстрым движением схватила меч со стола и принялась вертеть им из стороны в сторону. И, надо признать, у нее это неплохо получалось.
— Эй, подруга, положи на место, а то порежешься еще!
— Я быстрее тебя порежу за твой длинный язык, Каморан. Думаешь, в академии инквизиции нас не обучали основам боя с холодным оружием?
— Не знаю, чему вас там обучали, но разве ты не видишь, что я делом занят, а ты… охххх, — Он попытался выхватить клинок, но проклятая спина опять дала о себе знать.
— Что такое, друг? — в голосе Дайс слышалось злорадство. — Неужто не можешь отнять меч у беззащитной девушки?
— Если бы, я хотел, то давно отнял. Просто нет желания трогать такую заразу, как ты.
Дайс внимательно посмотрела на искривленное от боли лицо Галатара, теперь ей все стало понятно. Положив меч на стол, она присела напротив полуэльфа.
— Мог бы сразу сказать, что тебе больно, зачем огрызаться-то?
— Наверное, потому что по-другому с тобой нельзя! А может, потому что ты хотела взять меня в плен, чтобы затем передать инквизиции! Или еще потому, что собиралась запустить мне вдогонку бомбу через портал! Ах да, к тому же у тебя отвратительный характер…
— Мужчины, что же вы всегда все усложняете?! Давай, снимай свои тряпки и ложись животом на кровать!
От такого предложения Галатар аж опешил.
— В смысле? Я что-то не очень понимаю к чему это.
— Помочь тебе хочу, бестолочь. Думашь, я не вижу, что тебя как следует огрели по спине? Давай, живо раздевайся!
Как загипнотизированный, полуэльф без лишних слов стянул с себя рубашку и кряхтя опустился на свой спальник. Да уж, вот это определенно неожиданный поворот.
Дайс присела рядом и принялась достаточно жестко водить руками по спине.
— Терпи! На самом деле не такой уж и сильный был удар, надо только расслабить мышцы и через день будешь как новенький.
Приятное ощущение окутало спину, у девчонки определенно талант!
— Спасибо…
— Да, пожалуйста. Мне сейчас не резон оставлять тебя в больном состоянии, ведь если тебя убьют, нам с гоблином помощи точно ждать неоткуда.
— А, так ты только поэтому мне помогаешь?
Дайс со всей злостью надавила на позвонок.
— Эй, больно же!
— Это чтобы ты слишком уж не расслаблялся, Каморан.
«А у него очень мощная спина. Каждая мышца как натянутый канат, да… он определенно не изнежен благами цивилизации, настоящий воин. Так, что за мысли? Ну как прочь из головы!»
— Так, теперь… повернись на бок. Я… почти закончила, осталось чуть-чуть.
Он покорно выполнил приказ, при этом с удивительной легкостью; все же чудо или нет, но боль отступала с каждой секундой.
Теперь Дайс могла разглядеть его тело спереди во всей красе. А он хорош, действительно хорош! Эти сухие мышцы, пресс…, даже шрам на боку смотрелся очень гармонично, хотя и имел весьма странную форму. Вот на нем глаза инквизиторши почему-то и остановились.
— Это… — вдруг неожиданно начал Галатар сам не зная зачем, — не просто шрам. Это напоминание о том, зачем мне нужно было вернуться сюда. Когда-то я не смог уберечь одного близкого мне человека и его убили, а я был там два года назад и ничего не смог сделать.
Эти, казалось бы, простые слова откровения вдруг пробудили в Дайс ее собственные воспоминания о горечи утраты.
«Дитмар… я тоже ничего не смогла сделать. Все могло бы быть по-другому, но нет, проклятая судьба распорядилась иначе. А может быть не судьба? Я же не верю во все эти предрассудки. Но все же, если бы ничего не изменилось, то смогла бы я думать о Дитмаре как о чем-то большем, чем просто об оружии? Ведь только в руках палача перед лицом смерти я вспомнила, насколько ты мне был дорог? А теперь ты мертв, но я жива… жива!»
В один миг Дайс обуяла страсть, та самая страсть, которой невозможно сопротивляться, и которая издревле заложена в глубинах подсознания каждого живого существа. Ее губы впились в губы Галатара, а руки обхватили мускулистые плечи. Не прошло и нескольких секунд, как они уже лежали на кровати в объятиях друг друга. Это не был акт какой-то чистой любви или преданности, это была животная страсть, порыв, которому они оба отдались без остатка. То, что им действительно было нужно здесь и сейчас. Горечь утраты, ужасы пыток и смерти… все это отошло на второй план перед великой силой жизни.
«Снова! — Натира дрожащей провела ладонью по лбу, тот был весь влажный от пота, — Да что же со мной происходит?»
Она встала с лежанки и взяла в руки стакан с экстрактом сон-травы. Посмотрев на зеленую маслянистую жидкость, и, обреченно вздохнув, положила ее обратно на прикроватный столик.
«Нет, это не поможет. Мне уже ничего не поможет, кажется, я схожу с ума».
С той самой ночи, как она вместе с Моргором, теневым монахом и Гуртом совершила налет на замок, ее не отпускал один и тот же кошмар. В нем лучница бежала в неизвестном направлении, пока не останавливалась в каком-то безвременье, где в центре стоял молодой барон Сирт. Его лицо было таким же ясным и безмятежным, как при их первой и последней встрече.
«Куда ты бежишь?» — этот вопрос повисал в подсознании и с каждой секундой становился все громче, пока девушка с криком не просыпалась, вся в поту. Мягкие, полные какой-то зловещей любви, глаза барона не отпускали ни на мгновение; потом она опять пыталась уснуть, но кошмар повторялся снова и снова. Техника самомассажа, которую ей показала Дайс, немного помогала успокоиться, но потом, через какое-то время, все начиналось заново.
Нужно было с этим что-то делать; накинув плащ, девушка вышла из шатра, в надежде, что прогулка по ночному лагерю хоть немного приведет ее в чувства. Но ни бодрящий ночной воздух, ни общее ощущение спокойствия не могли выкинуть из головы
