– О личном деле? Хотите ли поговорить со мной наедине?
– Как вы пожелаете, но ваша семья мне нравится, и просьба моя, возможно, касается всех вас, – тут он поднял взгляд и посмотрел на каждого по очереди. – У меня было время узнать вас всех ближе. Несмотря на те слухи, что ходят по городу, несмотря на проповеди фра Савонаролы, я знаю, что дети ваши, мессер Альба, прекрасны и чисты. Умны и образованны. Вы – настоящая семья, любящая и верная. Увы, моя семья так далеко от меня, что я скучаю по семейному теплу. Потому-то и решил вести дела с вами. Но… вынужден признать, что единожды упавшее на благодатную почву семя пустило корни так глубоко, что не только тепло солнечных лучей вашей семьи привело меня сюда сегодня, но и любовь, что расцвела в душе.
Сердце болезненно сжалось, и Джованна замерла. Граф делла Мирандола был прекрасен в своем смирении и признавался так искренно, что даже насмешливый Лоренцо остолбенел. Видеть своими глазами, как светило философии, гений и самый умный человек современности опускается на колено перед отцом, чтобы просить руки его сестры… Его сестры! Лоренцо переводил взгляд то на отца, то на графа.
– Граф, прежде чем вы попросите руки моей дочери, я вынужден отказать вам, потому что она помолвлена, – мягко остановил его синьор Альба.
Граф побледнел, опустил взгляд, сжал руки в кулаки и снова поднял голову.
– Я не знал. Я узнавал повсюду, я думал…
– Это еще не оглашено, но мы уже обговорили все с семьей ее будущего жениха.
– Прошу вас, мессер Альба… будьте милосердны, подумайте, возможно, вы все-таки поменяете решение, – он повернулся к Джованне. – Прошу, госпожа…
Джованне хотелось плакать. Она словно оказалась в ловушке: к графу ее склоняло многое, а к Раулю Торнабуони совсем ничего. Но она знала, что должна ответить смиренно.
– Мне искренне жаль, но я подчиняюсь решению отца.
Во взгляде графа было море любви и отчаяния, и он снова обратился к синьору Альба:
– Прошу вас… Обещаю, она будет счастлива со мной. Мне не нужно приданое Джованны, вы знаете, как я богат. Я отдам за нее квасцы, земли, что захотите, но без нее моя жизнь не имеет смысла.
– Вы хотите купить мою дочь? обменять ее, как лошадь?
– Нет! Я… я…
– Отец, граф имел в виду не это! – попытался вступиться Джакомо. Лоренцо тоже шагнул, чтобы вмешаться, но синьор Альба жестом остановил его:
– Прошу вас покинуть наш дом, граф. Если вы пожелаете, мы оплатим каждый грамм квасца, но моя дочь не продается и не обменивается.
Граф делла Мирандола медленно поднялся. Он был бледен, глаза лихорадочно горели.
– Мне жаль, мессер Альба, что вы не так меня поняли. Я люблю вашу дочь. Люблю вашу семью. Я прошу вас подумать над моей просьбой.
Он повернулся к Джованне и смотрел на нее, в отчаянии считая секунды. Известие о помолвке стало слишком сильным ударом. Он чувствовал, что необходимо обдумать, все обдумать как следует, но не мог оторвать взгляда от Джованны. Красавица была печальна, глаза полны слез, ее братья сочувственно смотрели на него. Как ощущает себя тот, кто надеялся на Царствие Небесное, но вдруг был оставлен за воротами, лишь издалека наблюдая за Раем? Даже ему не понять отчаяния Пико от отказа. Он все предусмотрел. Все рассчитал. Но потерял ее.
Но он найдет способ переубедить семейство Альба, пока еще не поздно. Пока еще Лань может стать его добычей. Он медленно повернулся и вышел.
Едва за графом закрылась дверь, Лоренцо бросился следом. Валентин, увидев, что сестра расстроена, без лишних вопросов обнял ее и прижал к себе. Но все же ему было горько, что Джованна очаровалась графом, а не Раулем Торнабуони. Он чувствовал ее нежелание этой помолвки и то, что ей не нравится, когда он слишком много говорит о Торнабуони. И теперь он понимал причину.
Возразить отцу осмелился только Джакомо.
– Почему ты отверг его предложение? Он любит Джованну, живет рядом с Флоренцией, богаче всех Торнабуони вместе взятых, у него огромные залежи лучшего в Тоскане квасца, он знаменит на всю Италию! На весь мир! Что еще тебе нужно, отец?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я не торгую дочерью. Я искал не только делового партнера, но и хорошего супруга для Джованны, – возразил отец.
– Чем делла Мирандола хуже? – огрызнулся Джакомо. Лоренцо вернулся в кабинет, когда синьор Альба задал вопрос:
– Что мы знаем о Пико делла Мирандола?
– О нем знают все! – пылко возразил Лоренцо. – Он убит горем от твоего отказа. Подумай, отец. Ну, чем так хорош Торнабуони? Делла Мирандола достойная ему альтернатива. И Джованне не надо уезжать!
– Что мы знаем о нем, чего не знают все? – настойчиво повторил синьор Альба. – Я не знаю, какой он человек. За кого я отдам свою дочь? За философа, бросившего вызов Церкви и прослывшего еретиком?
– Это было давно, – воспротивился Лоренцо.
– Но он по-прежнему не имеет права покидать Флоренцию, – возразил синьор Альба. – Довольно. Я устал.
Он тяжело опустился в кресло. Возражать ему никто не посмел.
Джованна догнала Лоренцо в коридоре, крепко взяла его под локоть.
– Это он, Лоренцо, я почти уверена. Тот самый, кто спас меня на карнавале.
Лоренцо крепко обнял ее.
– А ты сама, пташка? Чего хочешь ты?
– Не знаю, – честно ответила Джованна. – Просто не хочу покидать вас всех. Рауля я не знаю. Граф никогда не делал ничего предосудительного по отношению ко мне. Не понимаю, почему отец так сердит.
– Отчасти его можно понять. Он уже договорился с Торнабуони. А Джакомо своим спором о Савонароле лишь разогрел его упрямство. Все же знают, что именно делла Мирандола уговорил Лоренцо Медичи пригласить монаха во Флоренцию.
– Я не знала, – Джованна отпустила Лоренцо и задумчиво зашла в свою комнату. Прошла по мягким коврам к кровати и села. Возможно ли, что делла Мирандола, осуждаемый Церковью, нашел соратника в лице того, кто атаковал их с кафедры сегодня утром? И может ли быть, что упрек Савонаролы касался не только ее позирования, но и переписки с графом? Как он сказал? «Даже женщины Флоренции возомнили, что имеют право спорить с мудрецами!» Возможно ли, что и это относилось только к ней? Откуда Савонароле известно об их переписке? Сам граф рассказал. Но зачем?
Джованна вздохнула, сцепила крепко пальцы, опустила на руки горячий лоб. Не придумывает ли она все на пустом месте? Почему, ну почему ей все кажется, что за ней устроили охоту? А это похищение?
Она содрогнулась, вспомнив о страшных минутах в руках похитителей. Кто же на самом деле охотится за ней?
Граф делла Мирандола еле сдерживал шаг, выйдя из кабинета Альба, а хотелось бежать, так сильно горел в груди гнев. Лоренцо догнал его.
– Граф, прошу прощения за горячность отца.
Пико развернулся к Лоренцо и с благодарностью отметил его волнение.
– Почему, Лоренцо? Почему я не подходящая кандидатура?
Красавец Альба развел руками и попытался улыбнуться.
– Вы подходящая кандидатура, но соглашение с Торнабуони было заключено раньше. Вы опоздали, мой друг. Только и всего. Не стоит убиваться, Джованна не единственная красавица во Флоренции.
– Для меня – единственная, – горько ответил Пико и вышел, не слушая более Лоренцо. Прохладный ветер не мог остудить его гнева, холодный дождь лишь напоминал о том, что его вышвырнули, как дворнягу, на обочину жизни.
– Но я не смирюсь, Джованна. Я не смирюсь, – шипел он сквозь зубы, пока мчался ко дворцу Медичи. – Торнабуони, значит… Который из них? Если будет нужно, ты станешь вдовой еще до свадьбы, моя Лань. Потому что никто больше не имеет права тронуть тебя.
Казалось, даже подковы коня выбивают по мостовой: «Моя! Моя! Моя!»
Но когда под проливным холодным дождем он прибыл во дворец, сменил одежду и сел возле камина, Пико делла Мирандола провел рукой по мокрым волосам и задумался более трезво. Можно ли жить без Джованны? Несомненно, можно. Сейчас в его груди горит обида, в чреслах бушует желание, но он переживал подобное однажды, смог жить дальше, смог переключить внимание на науку. Сможет ли сейчас?
