— Отлично. Теперь постарайся припомнить, во что ты была одета.
— Наверное, в легкое платье и сандалии, мэм. Лето было с ливнями, но теплое. Как раз в сто шестьдесят третьем был рекордный урожай, потом еще в сводках много лет подряд все сравнивали с тем годом… Я потому и запомнила.
— У тебя хорошая память, — констатировала Евгения Зинаидовна. — Ну что ж, ты нам помогла, благодарю. А о моем предложении все-таки подумай. Ты сейчас к себе в Мытищи?
— Да, мэм. Разрешите идти?
— Счастливого пути. Советую сегодня не задерживаться в центре, поезжай домой сразу, лучше подземкой. Давай отмечу пропуск.
Как в стародавние времена, а может, и как в новые времена, но обязательно в аномальном месте, где то и дело невзначай всплывают реликты ушедших эпох и никто не удивляется этому, здесь сохранился ритуал проставлять начальственные автографы на бумажках с печатями. Как будто трудно было поставить нормальную систему и не черкать стилом по бумаге, а попросту послать с монитора команду папиллятору на выходном контроле… Оно, конечно, все гениальное просто, но все простое — гениально ли?
Удивление Ольги длилось лишь мгновение. Ошарашенного человека трудно удивить всерьез.
Конечно, надо было просто уйти. Но, великолепно чувствуя, что сейчас ее непременно поставят на место Ольга все же не сумела удержаться от вопроса:
— Простите мою назойливость, мэм… Могу ли я спросить, как вы узнали о… о том давнем случае?
Реплика Евгении Зинаидовны была преисполнена иронии:
— Спросить ты можешь, почему бы нет. Жаль, что на этот и некоторые другие вопросы я могла бы ответить только нашей сотруднице. Всего доброго.
Разумеется, ее поставили на место. Не грубым окриком — и на том спасибо.
7
Как только за Ольгой закрылась дверь, Евгения Зинаидовна потребовала себе кофе без сливок и сахара — она не помнила, которую чашку с начала рабочего дня, и не могла бы точно сказать, когда начался рабочий день. Минувшую ночь пришлось провести совсем без сна, да и в предыдущие две ночи удавалось поспать не более двух—трех часов здесь же, на диване. И конца-краю такому режиму работы не просматривалось.
Но какова гордячка!. Евгения Зинаидовна снисходительно усмехнулась. Строго говоря, у нее не было бесспорных оснований предлагать Ольге Вострецовой службу в Департаменте — несмотря на свои спортивные успехи, девчонка показалась заурядной, даже туповатой. В данном случае полковник Фаустова решила действовать по наитию, а наитие подсказывало, что в один прекрасный момент Вострецова может оказаться полезнее здесь, под рукой. Для чего — трудно сказать. Наитие вообще явление иррациональное, логическому анализу не подлежит. Просто так уж получается, что в выигрыше оказываются те, кто знает цену интуиции и умеет правильно ею пользоваться.
Как ни удивительно, девчонка сказала «нет». Что ж, ее право. По большому счету это ничего кардинально не изменит, потому что уже завтра Ассамблея примет самое радикальное решение за все время ее существования. Давно пора объединить всех силовиков под единым началом, а те, кто сегодня думает иначе и готовится к словесным баталиям, завтра без баталий проголосуют «за» — может, и не в едином порыве, но в подавляющем большинстве. Сегодня им будет дан наглядный урок. Первоматерь Люси, каких же трудов стоило подгадать его именно к сегодняшнему дню, а не к вчерашнему и не к послезавтрашнему!..
Евгения Зинаидовна отхлебнула кофе. Поморщилась — горячий. И вкус уже не тот, да и запах не радует. После которой-по-счету чашки начинаешь ощущать уже не тонкие изыски аромата благородного напитка, а попросту периодически заливаешь в себя отраву, поддерживающую организм в работоспособном состоянии. Как метанол в бак мобиля. Залила — поехала… до следующей заправки.
Надо бы подойти к окну, взглянуть — как там, не началось ли уже? Нет, лень. Да и смотреть незачем: когда начнется, только глухая не услышит. Интересно, правильно ли девчонка поняла совет не слоняться сегодня по улицам? Жаль будет, если нарвется по-глупому. Строго говоря, такого рода советы суть не что иное, как раскрытие служебной информации, служебный проступок, если не хуже. А с другой стороны, без таких проступков работа не идет, а ползет, так что будь любезна рассчитывать оптимальный риск. Критерий же оценки всегда один — практический результат.
Но что такое завтрашнее решение Ассамблеи? Данный в руки инструмент, не более. Это не цель, это лишь карт-бланш для достижения цели. Что такое сделанное Ольге предложение? Попытка придвинуть поближе к себе мелкий винтик, может быть, и не очень нужный. А что до практических результатов почти трехлетней работы, то с ними дело по-прежнему обстоит не очень. И пусть кое-что до сих пор относится к разряду невозможного — но и в возможном было понаделано предостаточно ошибок…
Пропал Тимофей Гаев, как его и не было. Со дня сражения на подступах к Ананке и гибели половины Четвертой эскадры прошло почти семь месяцев — а зачитанная до дыр распечатка «мемуаров» Гаева была случайно найдена при личном обыске эксмена, подозреваемого в связях с подпольем, всего-навсего два месяца назад! И искали-то совсем другое, а главное, ни одна из делавших обыск дур не смогла сразу понять, что обнаружена не обыкновенная писулька подрывного характера, не очередной злобный пасквиль, а нечто из ряда вон выходящее по своей значимости! Безвозвратно утекло еще несколько бесценных дней, пока наконец рукопись не попала к тем, кого она прямо касалась. В тот же день она была обнаружена в Сети под издевательски простым паролем. Немедленно поступила команда бросить дополнительные силы на поиски виртуального нелегала Войцеха Вокульского, продолжающиеся и поныне. Чему удивляться? Виртуальный мир обширнее, разнообразнее и сложнее мира настоящего, локализация искомого объекта требует времени, а время ушло…
Работнички! Как на словах, так хранители священных основ и искоренители скверны, а как дойдет до дела, так хоть лезь в петлю. Иной раз хочется выстроить головотяпов и тяпать их по головам чем потяжелее. Да и себя иной раз не мешало бы…
Первое, что приходило в голову при беглом знакомстве с текстом, — фальшивка. Но кто, кроме нее, полковника Фаустовой, а также полковника (ныне — генерал-поручика) Сивоконь и наглеца Тима Гаева, мог знать все детали неприятнейшей, унизительной сцены, разыгравшейся вот здесь, в этом самом кабинете? С какой стороны ни глянь, это был противозаконный сговор с эксменом. Ради высокой цели, разумеется. И начальство дало санкцию. Не в том дело. Дело в другом: подслушивание практически исключено, а значит — что? Значит, Тим Гаев не только выжил в операции «Эгида», но и неким малопонятным образом ухитрился передать свои записки — назовем их так — на Землю?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
