пор дела ее шли прекрасно. Ее манеры, игра и пение – все было так приятно видеть и слышать. Как утверждают очевидцы тех событий, «в ней соединялись чувствительность и кокетство, и в манере держать себя были присущие французским актерам точность жестикуляции и неуловимое благородство, которые с натугой имитируют итальянцы, как мы с трудом перенимаем их врожденную музыкальность».
Луиза была хрупка и изящна, словно фея из сказки. Увидев ее первый раз, Наполеон был восхищен. Потом он пригласил труппу к себе в Мальмезон, а после представления «Ночей Дорины» Бонапарт предложил Луизе и всей труппе остаться в загородном замке.
Как утверждает Ги Бретон, «актриса, очарованная мыслью увидеть в ночной рубашке генерала, которым в парадной форме восхищалась вся Европа, охотно согласилась».
Мальмезонский замок показался ей настоящим шедевром. С нескрываемым удовольствием смотрела она на мраморные колонны, шеренги канапе, камины, облицованные благородным камнем и бронзой, прекрасные картины и волшебные статуи, расставленные повсюду. Все вокруг сверкало, слуги выглядели безупречно, и все это вкупе не могло не вызывать чувства благоговейного трепета.
– Бог мой, как вы прелестны…
Услышав эти слова, Луиза обернулась и с радостной улыбкой посмотрела на говорившего. Это был камердинер Наполеона Констан Вери. Он проводил актрису в гостиную, куда вскоре пришел сам Наполеон. После подписания Амьенского мирного договора и Конкордата с Римом он стал исключительно весел и жизнерадостен. В отсутствие Жозефины он постоянно организовывал балы и спектакли, играл на лужайках Мальмезона и забавно подшучивал над своими гостями. Это мальчишество, которое сейчас так тщательно скрывают официальные историки-бонапартисты, очаровало Луизу Роландо.
Наполеон во все глаза смотрел на ее платье, и ему уже не думалось о недавнем представлении. Платье на Луизе было из ярко-голубого воздушного шифона. Широкие рукава придавали одеянию просто сказочное очарование, а от туго обтянутой талии материя мягкой волной сбегала к ногам. Луиза стояла перед ним несказанно изящная и ослепительно прекрасная, и глаза у нее сияли, как драгоценные камни.
– Вам нравится мое платье? – спросила Луиза, не в силах придумать что-то еще от восхищения и растерянности.
Наполеон улыбнулся и протянул ей обе руки.
– Нравится, моя дорогая. Оно великолепно…
– Правда? Но вы пока увидели лишь половину…
С этими словами она повернулась на каблучках и продемонстрировала Наполеону глубокий вырез на спине, который любому мужчине показался бы неожиданным после широких рукавов, высокой стойки и длинной, до пят, юбки. При виде безукоризненной кремовой кожи у Наполеона все поплыло перед глазами.
Присев рядом с ней, он вдруг сделал резкое движение, задрал ей юбку и со смехом воскликнул, сам наслаждаясь своей шуткой:
– Поднимем занавес!
Ги Бретон, любитель исторических событий подобного толка, описывает дальнейшее следующим образом:
«Потом, запустив руки в теплую глубину ее шелковых юбок с кружевными оборками, он перешел на лирический тон и стал петь дифирамбы ее таланту, ее глазам, нежной коже, белокурым волосам, изящным изгибам ее тела. Луиза, покоренная, молча позволяла себя трогать, мять, щекотать, в мечтах уже воображая себя мадам де Помпадур великого человека, который ее желал.
Наконец, Первый консул отнес девушку в смежную комнатку, раздел и положил на кровать, нетерпеливо, словно перед битвой, он разделся, засунул в нос понюшку табака и бросился в объятия Луизы.
Он обнаружил изрядный пыл, актриса ответила ему не менее страстно».
Когда все было кончено, Наполеон вздохнул. Он так и не решил, как с ней теперь обращаться, кем ее считать: глупенькой девочкой или сложившейся женщиной. Глупенькой девочке многое можно было предложить. Можно было даже предложить ей поселиться на какое-то время в Мальмезоне. Но с женщиной все было гораздо сложнее… И главное, что потом? Можно походить с ней в оперу, можно даже подыскать ей квартиру поблизости, но что потом? Безвыходное положение.
На самом деле, подобные мысли посещают любого мужчину, изменяющего своей жене, ведь реальные измены дают возможность прочувствовать реальную сложность внебрачных связей. А кому они нужны – эти бесконечные сложности…
Связь Наполеона с Луизой Роландо продолжалась недолго. Проинформированная обо всем Жозефина мигом выехала из Пломбьера и в Мальмезоне закатила мужу жуткую сцену. Первый консул, весьма смущенный, распорядился, чтобы актрису отправили в Париж, и пообещал супруге вести себя примерно.
Судьба Луизы Роландо сложилась трагически. В 1806 году она покинула оперу и стала директрисой одного из театров. Однажды вечером, в мае 1807 года, когда она сидела у камина, огонь случайно попал на ее платье, оно загорелось, и она погибла в страшных мучениях.
Считается, что Луиза Роландо возбудила у Наполеона вкус к актрисам. Пять месяцев спустя его сердце было покорено мадемуазель Жорж, красавицей со скульптурными формами, которая в пятнадцать лет дебютировала на сцене в роли Клитемнестры в «Ифигении в Авлиде». А еще у него были оперная певица Джузеппина Грассини и мадам Браншю, блиставшая в опере Сальери «Данаиды»…
Глава десятая. Эму для Жозефины
Мальмезонский райский сад
Живя в Мальмезоне, Жозефина постоянно модернизировала и украшала это имение. Она просто обожала английские сады, чудеса природы и кунсткамеры с различными диковинами.
Камердинер Наполеона Констан Вери вспоминает:
«Нужно сказать, что одним из главных удовольствий мадам Бонапарт в Мальмезоне были пешие прогулки по большой дороге, шедшей вдоль стен парка; она всегда предпочитала эту внешнюю прогулку там, где почти всегда можно было видеть клубы пыли, прекрасным внутренним аллеям парка».
Розы «Сувенир де ла Мальмезон»
Сейчас эта большая дорога называется авеню Императрицы Жозефины. Она идет от Мальмезонского замка к замку Буа-Прё и дальше, в сторону Парижа. По пути между двумя замками она проходит мимо знаменитых теплиц Жозефины.
Хорошо известно, что в Мальмезоне, помимо теплиц для тропических растений, Жозефина велела построить несколько павильонов и даже зверинец, в котором содержались самые ценные животные – эму, кенгуру и черные лебеди. Ну и, конечно, огромный интерес и сейчас представляет прекрасный Мальмезонский парк.
О том, как выглядел Мальмезон до Жозефины, герцогиня д’Абрантес в своих «Мемуарах» пишет:
«Парк не был большим: это был красивый английский сад, он окружал замок со всех сторон. Парк был отгорожен стеной, выходившей на Сен-Жерменскую дорогу…
Огромной плантации тюльпанов и всевозможных растений, окружавшей дворец, и всех его вспомогательных построек не было… Мальмезон представалял собой красивый загородный дом, не более того».
О том, как стал выглядеть Мальмезон, с восторгом рассказывает в своих «Мемуарах» Мария-Аделаида Ленорман, знаменитая гадалка, прославившаяся тем, что предсказала Жозефине корону, Наполеону – падение, а Бурбонам – реставрацию. Она пишет:
«Сады Мальмезона при жизни Жозефины походили на Эдем; чего-либо более чудесного невозможно было и представить. В теплицах были собраны все шедевры природы. Жозефина любила заниматься ботаникой. Каждый день она ходила осматривать свои экзотические растения, которые она в шутку называла членами своей большой семьи. Она постоянно получала самые красивые, самые редкие растения, а также ценные виды кустарников.
