Вопрос чесался на кончике языка.
– Сельви, – не выдержал подросток, – позволь мне спросить тебя о личном.
Соученик оглянулся, в руке лук, вторая перебирает стрелы. Удивлённо поднял брови:
– Я слушаю тебя.
– Почему ты защищаешь нинъе?
Сельви поставил лук обратно. Подошёл к Ацу, сел на деревянный, до блеска отполированный пол, скрестил ноги. Сказал медленно, тщательно выверяя каждое слово:
– Мне кажется, он не совершает недостойных поступков.
– Но он выскочка. Он заявляется на лекции старших. Не знает своего места. Даже вежливую речь не может использовать как следует, – чтобы не заставлять Сельви смотреть на него снизу вверх, Ацу присел рядом.
– Ты слишком строг. Язык элхе ему неродной, нельзя ожидать, что его речь будет идеальной. Он говорит, как может.
– Неужели все нинъе так скверно говорят?
– Нет, не все, но он родился и был воспитан в глухой деревне. Я не думаю, что там жило много элхе. Надо простить ему акцент и проблемы с вежливостью. Я думаю, он научится.
– Если не сдохнет раньше, – вырвалось в сердцах. – Но до его появления в школе я не знал, что нинъе так глупы!
– Они вовсе не глупы, – возразил Сельви, – и разве ты не помнишь слов Ониреи-илиэ? Он говорил чистую правду – они и впрямь развиваются немного быстрее нас.
– Ты знаешь много нинъе?
Сельви замялся. Бездумно подёргал завязки напалечника, который облегал его правую руку.
– Нет, немного, – ответил наконец. – А достаточно близко, чтобы можно было судить, и вовсе одного.
– Кого? – вопрос вырвался раньше, чем Ацу сообразил, что, возможно, заходит за дозволенные рамки. Подросток тут же поспешил исправиться: – Прости, если я задаю слишком личные вопросы.
– В Умане много нинъе, – сказал Сельви вроде бы без особого смысла. – Нельзя жить там и не встречаться с ними. У меня есть... один знакомый. Он, правда, безумен.
– Сумасшедший? – Ацу широко раскрыл глаза.
– Обычно-то он вполне нормален. Сразу и не заметишь, – или виновато было воображение, или в голосе Сельви и впрямь проскальзывали нотки горечи.
– А что с ним?..
– Он влюблён в мою сестру, – вымолвив эти невероятные слова, Сельви грустно усмехнулся.
– Нинъе!! – никакая интонация не могла выразить изумления Ацу, изумления почти невежливого. – Как это?! Как он смеет?! А твоя сестра...
– Нет, она этого не допускает, – Сельви договорил за него. – Разумеется, это невозможно. Да он и не требует уже, нам кажется, он смирился. Только не знаю, что будет, когда ей настанет пора уходить в другую семью.
– Вы же можете пожаловаться на него!
– Он не делает ничего предосудительного. Поначалу он преследовал Элие – так зовут мою сестру – теперь уже оставил попытки. Они общаются как друзья.
– Друзья?! Но он же нинъе!
– Ну и что? – теперь Сельви усмехнулся ему в глаза. – Нинъе – такие же люди, как и мы. Они давно дружат, уже несколько лет.
– А сколько лет твоей сестре?
– Элие двадцать шесть. Она вполне здравомыслящий взрослый человек. Теоретически она может сама устраивать свою жизнь. Хотя, конечно, сбежать из дому с нинъе моя сестра себе не позволит.
Ацу молчал, ошеломлённый услышанным. Мысли тяжело ворочались в голове, не желая укладываться. Сестра Сельви общается с нинъе! Более того, как сказал соученик, – «дружит»!
– Они... только дружат? – Ацу почувствовал, как краска заливает лицо, и едва удержался от соблазна зажмуриться. Вылетевшие изо рта слова хотелось схватить за отсутствующий у них хвост и скорее водворить обратно. Зачем он вообще спрашивает такую глупость?!
Сельви метнул на него короткий острый взгляд.
Ацу закусил губу, сожалея о реплике. Такого нарушения личных границ сокурсник не простит. Но и извинения не исправят дело, только ухудшат.
Оставалось сидеть молча, терзая правой рукой ненадетую перчатку.
– Для блага наших семей предпочитаю думать, что да, только дружат, – Сельви всё-таки разомкнул губы, но тон его отдавал металлическим холодом.
Опустив голову, Ацу невидящим взглядом впился в доски пола.
В голове бешеным водоворотом крутились самые разные мысли.
Надо срочно найти подходящую тему для нового разговора. Продолжать спрашивать Сельви о его семье не представлялось возможным.
– Послушай, нинъе говорил со мною мысленно! – остановилась наконец одна картинка из мелькавших в сознании: наполненные злостью глаза крысёныша и чужой ледяной голос в своей голове. Вторжение.
– Мысленно?! Но это невозможно!
– Я и сам удивился. Но это точно был он.
– Что он сказал? Как? На каком языке? – любопытство Сельви выдавало его неосведомлённость в мыслепередаче.
Ацу задумался. И в самом деле, на каком языке говорил крысёныш? Мысль звучала, как элхеский чистой воды, красивая правильная речь. Крысёныш при всём желании не смог бы так чётко сформулировать.
– Н-не знаю. Я думаю, он говорил по-элхески.
– Но ведь мыслепередачу изучают на старших курсах! – в интонациях Сельви прорезался настоящий восторг. – Не раньше чем третий старший, а то и четвёртый!
Эти слова заставили Ацу недовольно нахмуриться. Опять крысёныш показывает свои способности. Наглый маленький выскочка.
– Может, это зависит и от того, кому направлено сообщение? Тогда понятно, почему вы поняли друг друга, у тебя ведь тоже хорошо обстоят дела с практикой.
Похвала Сельви звучала бы весьма приятно. Если бы не мимолётное «тоже».
– Говорят, чем ближе магические профили, тем легче передавать информацию. Тогда, если вы оба, как говорит Виллиэ, ярко выраженные боевые маги, может быть, это и не так удивительно.
Ацу презрительно фыркнул. Зачем они с Виллиэ так стремятся засунуть его в одну категорию со светловолосым?
– Тем не менее, он ведь всего лишь первокурсник! – Сельви восхищался нинъе будто соученику назло.
– Ладно, я совсем позабыл – ведь я пришёл тренироваться! – подросток вскочил на ноги.
Сельви задумчиво посмотрел вслед сокурснику. Неудивительно, что Виллиэ не может порой подавить усмешку. Иногда Ацу понятен настолько, как не всегда бывают понятны чёрные строки на белом листе. Захватывающее наблюдение.
Лишь бы не дошло до беды.
***
До равноденствия оставалась неделя, и Королевская школа кипела приготовлениями. Старшие расхаживали павлинами: они пережили своё в бытность младшими, теперь можно было лениво ступать по взбудораженным коридорам и разглядывать суету, не принимая в ней участия. Младшие же говорили только о приближающемся празднике – в день равноденствия главная роль принадлежала им.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
