— А я умоляю вас, послушайтесь своего сердца! — вскричала мадемуазель Серней, схватив руки князя, которые сжала своими трепещущими ручками. — Вспомните, как вы любили меня! Скажите, что вы не переставали любить!
Жанна совсем близко подошла к Сержу. Ее горячее лицо почти касалось лица молодого человека. Ее лихорадочно блестящие глаза страстно умоляли о более нежном взгляде. Она была так увлекательно хороша, что Панин, всегда владеющий собой, потерял на минуту голову. Его руки обвились вокруг очаровательной просительницы, и его губы быстро утонули в темных прядях ее волос.
— Серж! — вскричала мадемуазель Серней, обнимая горячо любимого ею человека.
Но князь быстро опомнился от любовного опьянения, которому поддался. Он тихонько оттолкнул Жанну.
— Видите, — сказал он с улыбкой, — как мало благоразумия у нас с вами, и как легко мы сделали бы непоправимую глупость! Между тем наши средства не позволяют нам этого!
— Ради Бога, не отталкивайте меня от себя! — умоляла в отчаянии Жанна. — Вы любите меня, я это чувствую, все говорит об этом! Вы хотите покинуть меня только потому, что вы бедны и я не богата! Да разве беден человек, если у него две руки? Станем работать!
Эти слова Жанна проговорила с удивительной энергией. Чувствовалось, что в ней была сила страсти, способная преодолеть все препятствия. Серж трепетал. Он вторично чувствовал себя растроганным до глубины души этой необыкновенной девушкой, хотя отлично понимал, что не следует давать ей ни малейшей надежды, а постараться изгладить ее безумную страсть.
— Дорогая Жанна, — сказал с сердечной нежностью Серж, — вы говорите совершенный вздор. Для князя Панина, запомните это хорошенько, существуют только три возможные условия в жизни: быть богатым, солдатом или монахом. У меня теперь есть выбор. Решайте же!
Такое прямое объяснение разбило последние надежды Жанны. Она чувствовала, что все будет напрасно. Бросившись на диван, подавленная горестью, она прошептала:
— Ах, теперь все кончено, все потеряно!
Тогда Панин, вкрадчивый и изворотливый, подойдя к ней, как змий к первой женщине, прошептал ей на ухо, будто бы опасаясь, что слова его, распространяясь в воздухе, потеряют тонкий яд:
— Нет, не все потеряно. Напротив, вы спасены, если только захотите послушать и понять меня. Что мы такое с вами? Вы дитя, принятое на воспитание великодушной женщиной, а я разорившийся дворянин. Вы живете в роскоши, благодаря щедрости госпожи Деварен, а я держусь с трудом в свете, получая помощь от моей родни. Наше настоящее не прочно, будущее рискованно. И вдруг счастье стучится к нам в двери. Достаточно протянуть руку, и мы приобретаем независимость, могущество, которое дается богатством! Богатство! Это цель, к которой стремится все человечество! Понимаете ли вы? Мы, слабые и презренные, станем сильными и гордыми. Что же нужно для этого? Проблеск рассудка, минута благоразумия. Надо позабыть мечту и считаться с действительностью.
Жанна позволила ему до конца высказать свою мысль. Ее губы сложились в горькую улыбку. С этих пор она не могла более ничему верить. После того, что ей пришлось выслушать от Сержа, она уже не могла перенести спокойно.
— Итак, — сказала она, — мечта — это любовь, а действительность — денежный интерес! И это говорите вы! Вы, для которого я готова была пожертвовать всем! Вы, которому я готова была служить на коленях! И какие доказательства приводите вы для оправдания своего поведения? Деньги! Деньги — презренный металл! Ничего, кроме денег! Но это мерзко, бесчестно и подло!
Серж выслушал этот залп оскорблений, нисколько не смущаясь. Он равнодушно относился к презрению и был глух к оскорблениям. Жанна продолжала с возрастающей энергией.
— У Мишелины все: семья, богатство, друзья; и она же отнимает у меня мое единственное сокровище — вашу любовь. Скажите мне, что вы любите ее! Это будет слишком жестоко, но менее подло! Но нет, это невозможно! Вы поддались соблазну, видя ее такой богатой; у вас было только минутное увлечение ее богатством, но опомнитесь и действуйте, как честный человек. Знайте, что вы в моих глазах опорочили себя! Серж, отвечайте мне!
Она снова привлекла его к себе, стараясь увлечь его своим жаром, воспламенить его своей страстью. Но он был неподвижен, молчалив и холоден. Тогда она страшно возмутилась.
— Ну, хорошо, — сказала она, — женитесь на ней! — Печальная и суровая Жанна, казалось, забыла, Что она тут. Она о чем-то глубоко думала. Затем порывисто начала ходить по залу. — Вот с каким неумолимым законом мне приходится сталкиваться, и это закон света и общественный лозунг! Если бы я отказалась разделить общее безумие, я рисковала бы остаться одинокой со своей слабостью, но нужно быть сильной, чтобы внушать всем почтение, Хорошо! С этих пор я начну так действовать, чтобы не быть более ни дурой, ни жертвой! Впереди все для меня, и горе тому, кто встанет на моей дороге! Не правда ли, это мораль века? — Она начала нервно смеяться: — До чего я была глупа! Ах, князь, как вы меня проучили! Много благодарна вам за урок. Он был жесток, но принесет мне пользу.
Князь, ошеломленный такой внезапной переменой, слушал Жанну с изумлением. Он еще не понял ее хорошенько.
— Что вы задумали? — спросил он.
Жанна посмотрела на него с демоническим выражением. Глаза ее блестели, как звезды, зубы сверкали белизной.
— Я хочу, — ответила она, — положить начало своему могуществу и, следуя вашему совету, выхожу замуж за миллионера!
Она подбежала к окну и, наклонясь в сад, над которым уже спустилась ночная тень, крикнула:
— Кейроль!
Серж, удивленный и охваченный внезапной ревностью, бросился к ней, как будто желая остановить.
— Жанна! — сказал он, протягивая руки.
— Что такое? — сказала молодая девушка с уничтожающей надменностью. — Почему вы испугались? Ведь ваше дело увенчалось таким быстрым успехом? — Так как Серж ничего не ответил на эти слова, то она прибавила: — Успокойтесь, вы получите большое вознаграждение. Приданое Мишелины стоит того труда, который вы приняли на себя.
Послышались торопливые шаги Кейроля, поднимавшегося по лестнице. Остановившись на пороге зала, он сказал:
