— Возможно. Ну, рассказывай, что случилось-то, — Игорь нетерпеливо буравил меня взглядом.
— Ну что тебе рассказать? Я уже собирался уходить, когда влетели эти мотоциклисты и расстреляли меня из автоматов. Кстати, надо будет с утра пораньше прибраться, чтобы ни гильз, ни крови не осталось. Нам лишние вопросы ни к чему, — пояснил я и продолжил. — Очнулся в подземелье. Стою перед висячей плитой, на мне лохмотья окровавленные. Содрал их, а на груди ни шрамика. Осмотрелся вокруг и заметил, что за первой решеткой чернота пропала и ясно виден кирпич, которым решетка открывается. В общем, прогулялся я немного. Там такая же каменная галерея, как и та, что ведет из нашего подвала в подземелье. Только выходит она в винный погребок. Видишь эти бутылки? Оттуда.
Игорь взял бутылки в руки, покрутил, разглядывая. Судя по его взгляду, он был такой же знаток вин, как и я.
— Ни за что не угадаешь, кому принадлежит этот погребок, — продолжаю, отобрав бутылки. — Губернатору области.
Делаю театральную паузу, наблюдая за Игоревой реакцией. Но, похоже, увиденное им этим вечером напрочь отбило умение удивляться. Не дождавшись удивления, продолжаю:
— Выйдя из погребка, встретился с губернатором. Он объяснил мне, что является великим магом, а я, в сравнении с ним, простой засранец. В общем, прогнал он меня. Правда, пообещал, что предаст Сараевых анафеме. Ну, или, по крайней мере, не будет им покровительствовать.
Как только небо начало светлеть, мы тщательно скрыли все следы моего расстрела, и Игорь отвез меня домой. Дома первым делом забираюсь под душ и стою под струями минут двадцать. Выйдя из ванной, набираю номер прокурора.
— Я вас слушаю, Олег Юрьич.
Ишь ты, узнал по звонку, а значит, занес мой номер в телефон.
— Доброе утро, Геннадий Дмитрич. Звоню, чтобы сообщить, что у наших подопечных больше нет влиятельных покровителей. Думаю, что эта информация придаст вам уверенности.
— Насколько вы уверены в этой информации? — звучит в трубке после нескольких секунд молчания.
— Настолько, насколько можно верить самому покровителю. Я имел с ним беседу этой ночью. — Слышу сдержанное "кхм" и спешу заверить: — Нет-нет, вы не о том подумали, господин прокурор. У нас была вполне мирная беседа.
Снова слышу недоверчивое "кхм".
— Да, и еще, Геннадий Дмитрич, мне хотелось бы встретиться с вами по личному вопросу.
— Я приеду в прокуратуру к девяти.
— В таком случае, вы не будете против, если я буду ждать вас на той же скамейке?
— Договорились
Попрощавшись, кладу трубку. Сейчас только восемь утра, а значит, есть полчаса на размышления. Новых вопросов возникло больше, чем получено ответов. Что я узнал? То, что книга способна исцелять смертельные раны. Но в следующий раз лучше не рисковать. В подземелье на мне снова появлялись странные… как бы их назвать одним словом… пусть будут артефакты. Для чего они нужны — остается загадкой. Туннель за одной из решеток каким-то образом соединяется с домом губернатора, который находится за двести километров. Губернатор считает себя чуть ли не богом. Надо было попросить его сотворить какое-нить чудо, а то вот думай теперь, действительно ли он таков или у него просто съехала крыша. Кстати, из его слов я понял, что один из его божественных собратьев одарил меня какой-то силой. Но мне эта сила, мол, что муравью учебник высшей математики. Ну, это он зря. Кое-какие способности у меня появились, иначе меня похоронили бы еще Влад с быками, не говоря уже о вчерашних мотоциклистах.
Ладно. Всю эту фантастику можно будет обдумать позже. А сейчас надо решать реальные проблемы. И в первую очередь следовало разобраться с киллерами на мотоциклах. Именно для этого я и хотел встретиться со Скобиным.
Ну и, в конце концов, сегодня пятница. А я еще даже не выбрал ресторан, в который поведу Катерину.
Когда подъехал к прокуратуре, машины Геннадия Дмитриевича еще не было. Расплатившись с таксистом, решаю прогуляться по каштановой аллее. На этой неделе рабочие меняли здесь тротуарную плитку, и теперь безупречные дорожки обкатывает резвая ребятня на роликовых коньках. Порыв ветерка вырывает у одного из детей фантик от конфеты и бросает на идеально стриженый газон. Эта одинокая бумажка как бельмо на фоне царящей вокруг чистоты. Почему так же тщательно не следят за чистотой в спальных районах?
Наконец подъехал Скобин. Здороваемся без рукопожатия и опускаемся на лавочку.
— Я слушаю вас, — обращается глава прокуратуры.
— Дело в том, Геннадий Дмитрич, что вчера на меня было совершено покушение. Меня пытались расстрелять из автоматов, и только благодаря случайности я остался жив.
— Вы вызывали милицию? Были ли свидетели? — в его взгляде появляется профессиональный интерес.
— Мне не нужна милиция. Пока милиция разберется что к чему, меня десять раз успеют убить. Тем более что я знаю, откуда ветер дует. Да и вы, думаю, тоже догадываетесь.
— Вы намекаете на Сараевых? Ну что ж, у них есть все основания желать вашей смерти. Но что вы хотите от меня, если не желаете давать делу официальный ход?
Вот, блин, жук. Можно подумать, его неверная женушка в ходе официального дела не справилась с управлением автомобиля.
— Содействия. Неофициального. А если конкретнее, мне нужно поскорее найти тех, кто в меня стрелял, пока они не узнали о своем промахе и не повторили попытку. Уверен, их координаты можно узнать у Сараевых.
— Вы хотите, чтобы я у них спросил? — то ли съехидничал, то ли снаивничал прокурор.
— Спрошу я сам. Так будет быстрее и эффективней. Вас я прошу лишь организовать нашу встречу.
Скобин в задумчивости пытается достать верхней губой до кончика носа, подталкивая ее нижней губой. Я отворачиваюсь, ибо это зрелище сбивает меня с мысли.
— Так что скажете, Геннадий Дмитрич?
— После вашего утреннего звонка, я созвонился с Шувановым. Если он поверил в то, что Сараевы лишились покровительства сверху, то в данный момент они должны быть уже арестованы. Если это так, то не вижу проблемы в удовлетворении вашей просьбы.
Начальник ГУВД полковник Шуванов Иван Степанович встретил нас на пороге своего кабинета. Его цепкий взгляд мгновенно пробегает по моей фигуре.
— Проходите-проходите. Так вы, значит, и есть представитель…э-э…неких сил?
— Волин Олег Юрьевич. В миру — индивидуальный предприниматель, — представляет меня Скобин. Интересно, что он имел в виду под уточнением "в миру"? Оцениваю крепкое полковничье рукопожатие.
— Итак, — начинает полковник, усевшись за стол и показав нам на стулья напротив. — Старший из братьев срочно слег в клинику, якобы с сердечным приступом. А вот младшенького Федора мы взяли. Он находится под охраной в одном из кабинетов. Сажать его в КПЗ я пока не решился, мало ли… Тебе-то, Дмитрич, после твоего спектакля теперь другого пути нет, как только вперед. А мне хотелось бы хоть каких-то гарантий… Ну, вы понимаете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
