– Осторожней, – предостерег продавец. – Если выпустить джинна, его можно обуздать, только обратившись к нему по имени.
– Джинна?
Девол окинул меня расчетливым взглядом. Поскольку я тяжелой работой не занимался, то личины не надел и выглядел… ну, собой…
– На Пенте, по-моему, их называют гениями.
– А-а. У вас здесь очень приличная коллекция.
Девол просиял от этой похвалы.
– Пусть вас не обманывает величина подборки в моей бедной лавочке, юноша, они крайне редки. Я лично прочесал дальние пределы всех измерений… пошел на большие личные расходы и могу добавить… чтобы найти эти немногие образчики, заслуживающие…
Я гадал, когда же Маша намерена выйти на сцену. И она вышла. Ну и вышла же она. Прямо сквозь стену палатки.
Чуть ли не с музыкальным перезвоном полки вдоль той стены опрокинулись, сваливая на пол бутылки. Поднялось облако выпущенных джиннов и хлынуло в открытую сторону палатки, визжа на лету от нечеловеческой радости.
Девол, понятное дело, расстроился.
– Идиот, – завопил он. – Что ты делаешь?
– Очень хилые полки, – пробасила Маша.
– Хилые полки?
– Разумеется. То есть я ведь всего лишь сделал вот такой…
Она пихнула одну из оставшихся двух полок, и та послушно опрокинулась на последний стенд с товарами.
На этот раз джинны даже не потрудились воспользоваться дверью. Они устремились в небо, прихватив с собой верх палатки, когда, вопя, пролагали себе дорогу к свободе.
– Мой товар, моя палатка! Кто за это заплатит?
– Я – Хтоет, а не Ктозаэто, – огрызнулась Маша. – И платить, конечно, не собираюсь. У меня нет денег.
– Нет денег? – ахнул продавец.
– Нет. Я просто зашел сюда укрыться от дождя.
– От дождя, от дождя. Но никакого дождя нет.
– Неужели? – моргнула моя ученица. – Тогда до свидания. С этими словами она вышла вперевалку, проделав по выходе дыру в стене – еще не тронутой стороне палатки.
Девол бессильно опустился на разбитые остатки товаров и закрыл лицо руками.
– Я разорен, – простонал он. – Разорен.
– Извините, что спрашиваю в такую минуту, – обратился я к нему. – Но почему вы не назвали их по именам и не обуздали их?
– Назвать их по именам? Да не могу же я помнить имена всех джиннов в своей коллекции. Каждый раз, когда я продаю бутылку с джинном, мне требуется смотреть их в списке.
– Ну, по крайней мере эта проблема теперь у вас позади.
Это снова завело его.
– Разорен, – повторил без надобности он. – Что мне теперь делать?
– Я в общем-то не понимаю, чего вы так расстраиваетесь, – заметил я. – Разве вы мне только что не говорили о страховке?
– Страховка?
Девол медленно поднял голову.
– Конечно. Вы платите за гарантию, что ничего подобного не произойдет, не так ли? Ну, вот произошло. Мне кажется, что, кто бы там ни защищал вашу лавку, они обязаны дать вам объяснения, не говоря уже о немалой сумме денег.
– А вы правы. – Теперь продавец улыбался. – Особенно в отношении последнего, но вы правы.
Итак, я его настрополил. Теперь только осталось нанести coup de grace.[2]
– Вот что я вам скажу. Просто чтобы этот день не был для вас сплошном разочарованием, я возьму вот это. Теперь вам не потребуется оставлять лавку открытой со всего лишь одним джинном на полке.
Я кинул ему самую мелкую монету, какая только нашлась в моей сумке. Верный своей природе, он оскалился даже, схватывая ее на лету.
– Неужели это всерьез? – возмутился он. – Это? За джинна? Это не покрывает даже стоимости бутылки.
– Да бросьте, бросьте, дорогой, – возразил я. – Мы с вами оба повидали свет… или измерения. Мы оба знаем, что это чистая прибыль.
– Да уж, – нахмурился он.
– Конечно. – Я показал на усеявшее пол стекло. – Никто не сможет определить, сколько бутылок сейчас разбили. Я знаю, что вы просто включите это в список утраченного товара и сполна получите по своей страховке вдобавок к тому, что я только что дал, а если вас обуяет алчность, то, вероятно, сможете добавить пять-шесть бутылок и сверх того.
– Это верно, – задумчиво произнес девол. – Эй, спасибо. Возможно, в конце концов это дело все же выгорит.
– Не стоит благодарности, – пожал я плечами, изучая бутылочку в своей руке. – Хотя, раз мы теперь пришли к согласию насчет цены, не могли бы вы посмотреть в книге имя моего джинна?
– Этого как зовут, я и так помню. Он новенький. Его имя Кальвин.
– Кальвин?
– Эй, не смейтесь. Это последняя новинка среди джиннов.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Самые лучшие планы часто выходят боком.
Хитрый Койот
– Ну а кроме этого, как идут дела?
– Кроме этого? – недоверчиво переспросил Шайк-Стер. – Кроме этого? Кроме этого, дела идут скверно. Весь этот проект – катастрофа.
– Ну и ну, как тяжко, – произнес я с деланным сочувствием.
Я стал здесь, в «Салоне спагетти» Толстяка, завсегдатаем. Каждый вечер я заскакивал узнать о передвижении войск… их и моих.
Приятно было иметь возможность проверить эффективность нашей деятельности, слушая жалобы врага. Еще приятней было иметь возможность намечать свой следующий ход, узнавая о контратаках на стадии их обсуждения.
– Я все еще не возьму в толк, – возразил Гвидо, заглядывая в котел, откуда он выудил еще одну огромную порцию спагетти. – Сперва все шло великолепно. Совершенно никаких ни забот ни хлопот. Потом – бум, все кувырком, понимаешь, что я хочу сказать?
– Да. Выглядит так, словно кто-то намеренно вытеснил нас из бизнеса.
Эту последнюю мысль высказал кузен Нунцио. Очень долгое время я думал, что он физически неспособен говорить. Однако, как только он привык к моему присутствию, он заметно осмелел.
В действительности Нунцио был робок – и сей факт лишь подчеркивал его писклявый голосок, который никак не вязался с внешностью этого амбала.
– Я вас предупреждал, что деволы могут быть скверной компанией, – напомнил я им, стремясь увести от темы организованного сопротивления. – А если лавочники трусоваты, то кажется вполне разумным, что местный преступный элемент должен отличаться большей расторопностью. Верно, Гвидо?
– Совершенно верно, – энергично кивнул громила с болтающимися изо рта прядями спагетти. – Мы, уголовники, в чем угодно обставим любого честного гражданина. Слушай, я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как мы с Нунцио раз…
– Заткнись, дубина, – оборвал его Шайк-Стер. – В случае, если ты этого не заметил, по счетам за этих местных дилетантов платим мы. Нам вышибают мозги в финансовом смысле, и вам-то, ребята, и надлежит поймать противника. И отплатить за все… физически.
– Они нас боятся, – настаивал Гвидо. – Где бы мы ни появились, их нет как нет. Если мы не можем их найти, то они не так уж и опасны.
– Знаешь, Гвидо, ты никогда не мог похвастаться наличием мозгов, – прорычал Шайк-Стер. – Разреши мне растолковать тебе это на пальцах. Пока что мы заплатили в шесть раз больше того, что получили. Прибавь к этому все наши счета и расходы и, возможно, уловишь, почему Большие Парни недовольны.
– Но собирали-то мы не очень долго. Вот только расширим свою клиентуру…
– …и будем оплачивать претензии по большему числу заявок, – мрачно закончил Шайк-Стер. – Не пудри мне мозги радужной перспективой. Либо операция с самого начала окупает себя и приносит прибыли, либо быть беде. А мы завязли так глубоко, что даже если бы могли дышать через макушку, то все равно бы не выкарабкались.
– Может быть, если привлечь еще нескольких своих парней… – начал было Нунцио.
Шайк-Стер хлопнул ладонью по столу, останавливая своего помощника.
– Никаких новых накладных расходов, – закричал он. – У меня хватает неприятностей с объяснением Большим Парням нашего отчета о прибылях-убытках и без ухудшения баланса. Мы не только не воспользуемся никакой новой помощью, но и начнем сокращать расходы, и я имею в виду прямо сейчас. Скажи своим парням… а вы-то чему улыбаетесь?
