называться Британская Гвиана. И вот теперь, когда Лондон столкнулся с невиданными в истории Британской империи поражениями, Париж намерен вернуть себе эти заморские территории.
С этого момента события понеслись вперед, подобно скаковой лошади в призовом забеге. Неделю назад французская эскадра, в состав которой входят новейшие броненосцы, отшвартовалась на рейде Кайенны, столицы Французской Гвианы. В ответ Британия послала на Бермудские острова броненосный отряд, присоединившийся к эскадре Восточно-Карибской станции Роял Нэви. Видя это, нам остается с сожалением констатировать, что отношения между Парижем и Лондоном достигли точки кипения и в любой момент могут перерасти в открытое столкновение – и, возможно, не только за океаном…»
Июнь 1879 г.
Северо-Американские Соединенные Штаты.
«New York Herald»
«Перуанский монитор “Уаскар” снова отличился! В ночь на 23 июля он в сопровождении корвета “Уньон” совершал крейсерство на подходах к порту Антофагаста, ранее занятому чилийскими войсками. Ускользнув в темноте от чилийского броненосца “Адмиранте Кохрейн”, охранявшего чилийские транспорты, перуанцы встретили в открытом море пароход “Римак”, следующий из порта Вальпараисо в Антофагасту. На борту “Римака” находился ни много ни мало полный эскадрон юнгайских карабинеров (легкая чилийская кавалерия) – две с половиной сотни солдат и офицеров с лошадьми. После недолгой погони (“Римак”, построенный в Англии для Южно-Американской пароходной компании, был самым быстроходным судном чилийского флота) перуанцы настигли свою жертву и принудили ее к сдаче.
Захваченный пароход был отведен в перуанский порт Арика. Военные обозреватели хором утверждают, что последствия этого отчаянного рейда равноценны выигранному сражению…»
Август 1879 г.
Англия. Манчестер
«Manchester Evening News»
«…слухи о продаже на Лондонской бирже сорока пяти процентов паев “Пасифик Стим Навигейшн Компани” полностью подтвердились. Покупателем оказался российский подданный барон Карл Густав фон Греве, сын обер-камергера Императорского двора и бывший морской офицер, в настоящий момент – владелец одной из крупнейших бельгийских судоходных компаний. После заключения мира барон перебрался в королевство Бельгия, где сочетался браком с Камиллой де Кребс, подданной королевства Бельгия, вдовой создателя упомянутой компании.
Хоть злые языки и утверждают, что их брак носил сугубо меркантильный характер, мы располагаем иными, куда более пикантными сведениями. Ходят упорные слухи, что романтическая связь русского морского офицера и вдовы одного из крупнейших бельгийских судовладельцев вспыхнула после того, как военный клипер, на котором служил барон, захватил в Индийском океане судно, принадлежащее мадам Кребс, – она совершала на нем путешествие, надеясь восстановить душевное равновесие после безвременной кончины супруга. Сам же барон, расставшись с прекрасной мадам Кребс, принял на своем клипере участие в достопамятном (и, увы, несчастливом) бою с крейсерским отрядом Королевского флота у берегов Занзибара. Потеряв в этом бою руку, Карл Греве вышел в отставку и счастливо соединился с предметом своей страсти.
Но вернемся к делам коммерческим и финансовым. Приобретение пая в “Пасифик Стим” дает барону Греве возможность единолично распоряжаться делами компании, поскольку следующий по размеру пай, находящийся в одних руках, составляет всего пять процентов. После того как новый владелец вступит в права, он, вероятно, предпримет…»
Сентябрь 1879 г.
Южная Патагония
Бертон поплотнее запахнул макинтош из клетчатой шотландки. В Южном полушарии стоит ранняя весна. Пронизывающий ледяной ветер, не стихая, дует со стороны Огненной Земли. Вокруг, сколько хватает взгляда, господствуют три цвета: бледно-зеленый, цвет худосочной растительности, покрывающей прибрежные скалы; темно-лиловый, цвет дождевых туч, наползающих с антарктического юга; и серый, цвет гранита, свет прибрежного песка, стылых свинцовых волн. А еще – черный, в который выкрашены высокие борта кораблей Королевского флота.
На рейде Пунта-Аренас просторно: кроме «Рэйли» и «Мьютайна» здесь только два прибывших с ними парохода, оба под британскими коммерческими флагами: красное полотнище с «Юнион Джеком» в верхнем углу. В стороне приткнулась к пирсу кургузая колесная посудинка – лоцманский бот и по совместительству портовый буксир. На корме – бело-красно-синий со звездой чилийский флаг.
– Из всех дыр на планете эта самая глухая и безнадежная, – рассказывал собеседник Бертона, высокий сухопарый ирландец лет пятидесяти от роду. – В шестнадцатом веке здесь неподалеку располагался печально знаменитый Порт Голод. Слышали, наверное?
Англичанин кивнул. Трагическая история самой южной испанской колонии, основанной на берегах Магелланова пролива и целиком вымершей от голода и нападений аборигенов, приобрела известность после выхода в свет книги «Дети капитана Гранта» французского литератора Жюля Верна.
Статус у этих территорий неопределенный: юг Патагонии формально не принадлежит ни Чили, ни Аргентине, и во время очередного дипломатического обострения по вопросу прав на берега Магелланова пролива чилийцы решились закрепиться и возвели тут крошечное селение, получившее название Пунта-Аренас (Песчаный мыс в переводе с испанского). Со временем городишко разросся и к текущему, 1879 году состоит из двух сотен разномастных домиков, лесопильной мельницы, угольных складов, церкви, казармы и тюрьмы, ставшей за эти три десятка лет эпицентром двух кровавых мятежей. Население едва перевалило за тысячу, почти все – чилийцы, за исключением горстки англичан, сотрудников фактории «Пасифик Стим». Собеседник Бертона занимал пост управляющего – третий по важности человек в этом захолустье после коменданта тюрьмы и начальника крошечного гарнизона, по совместительству исполняющего функции губернатора и капитана порта.
– Я не поблагодарил вас за свежие газеты, – сказал ирландец. – У нас тут плохо с новостями: телеграфа нет, пакетбот с востока проходил неделю назад. А с запада и того раньше – война, чилийские воды неспокойны…
Бертон сдержал саркастическую усмешку. Свежими собеседник назвал несколько аргентинских и бразильских газет недельной давности, которые взяли на борт во время краткой стоянки в Буэнос-Айресе. А единственному номеру «Таймс» так и вовсе не меньше трех недель.
– Кстати, что вы думаете насчет статьи о новом владельце «Пасифик Стим»? – осведомился Бертон. – Ведь вас это напрямую касается.
– С какой это стати? – удивился управляющий. – Какие бы перемены ни затеяло новое руководство, в нашем захолустье вряд ли что-нибудь изменится. Удобное место для стоянки и угольной погрузки нужно всем, а другой фактории в Пунта-Аренас нет. А я был бы не против перемен. Вот, к примеру, ходят слухи, что за проливом, на Огненной Земле, обнаружены залежи угля. Сюда бы геологов, пусть проведут изыскания по всем правилам науки. Я много раз писал руководству, предлагал расширить факторию. Место здесь чрезвычайно удобное, и с развитием пароходного сообщения между восточным и западным побережьями его ждет небывалый подъем.
– Не могу с вами не согласиться. – Бертон поправил клетчатую, в тон макинтошу каскетку. – И что же они ответили?
– Увы, ответа я так и не получил. Может, новый владелец обратит, наконец, внимание?..
– Считайте, получили. На одном из прибывших с нами пароходов – груз стройматериалов и опытный инженер-строитель с помощниками. Его задача – превратить вашу факторию
