Перри тоже начал приставать к нам с Гаком и требовать, чтобы мы бросили его и не подвергали опасности свои жизни, хотя я прекрасно знал, что старик буквально дрожит внутри от ужаса при одной только мысли снова попасть в лапы к саготам. Устав от его уговоров, Гак, в конце концов, очень просто разрешил проблему: он легко поднял Перри своими могучими ручищами и взвалил его себе на плечи.
Глава XIII
Проныра
Из последних сил мы пробирались по узкому ущелью, выбранному Гаком как кратчайший путь к укреплениям его племени. По обе стороны ущелья возвышались отвесные скалы, сверкая великолепием красок. Густая горная трава под ногами представляла собой мягкий, пружинящий ковер, совершенно заглушающий шаги. С момента входа в теснину мы еще ни разу не видели своих преследователей. Я уже начал надеяться, что они сбились со следа, и мы успеем забраться на показавшиеся впереди скалы прежде, чем погоня нас настигнет.
Впереди не было видно никаких признаков того, что Худжа выполнил возложенную на него миссию. А ведь мы уже почти добрались до передовых укреплений сариан и должны были, по крайней мере, слышать боевой клич воинов, собирающихся на помощь своему вождю. По моим расчетам хмуро высящиеся впереди скалы должны были быть усеяны фигурами воинов, но ничего этого не было подлый Проныра нас предал. В тот самый момент, когда мы ожидали увидеть спешащих на выручку соплеменников Гака и услышать их боевой клич, этот мерзавец, прячась от всех, огибал деревню племени, чтобы потом, когда уже будет поздно, войти в нее с другой стороны и объявить, что он заблудился в горах.
Оказывается, Худжа все это время таил в душе ненависть ко мне за тот удар, что я нанес ему, защищая прекрасную Диан; эта ненависть была настолько сильна, что он, не задумываясь, решил принести в жертву всех нас, чтобы отомстить мне.
Мы все ближе подходили к скальному барьеру, но долгожданная помощь так и не появлялась. Гак с каждой минутой становился мрачнее и злее. Когда же до наших ушей донеслись ясно различимые звуки погони, он обернулся ко мне и крикнул, что теперь мы пропали.
Я оглянулся назад. Последний отрезок пути был относительно прямым, и теперь, в самом начале его, я увидел первого сагота, только что выскочившего из-за поворота. Мгновение спустя я круто свернул за скалу, но громкие торжествующие крики за спиной безошибочно свительствовали о том, что нас успели заметить.
Каньон в этом месте разветвлялся. Тропа, ведущая налево, была шире, другая тропа хоть и была уже, но шла в нужном нам направлении, так что она показалась нам более подходящей. Саготы были почти в двухстах пятидесяти ярдах от нас. Положение казалось безнадежным, но мне в голову пришла отчаянная мысль. Можно было попытаться спасти Гака и Перри. Достигнув развилки, я решил рискнуть.
Я задержался на распутье и подождал, пока из-за поворота не покажется первый сагот. Тем временем Гак и Перри успели скрыться за поворотом в правом проходе. Увидев меня, саготы снова разразились торжествующим ревом, а я повернулся и бросился налево. Моя уловка удалась: весь отряд, очертя голову, бросился за мной, а Перри с Гаком могли теперь спокойно добраться до безопасного убежища.
Бег никогда не был в числе моих любимых видов спорта. Даже сейчас, когда от быстроты ног зависела моя жизнь, я не могу сказать, что бежал быстрее, чем в те дни, когда мои скоростные качества вызывали свист болельщиков и насмешливые возгласы типа "вызови такси, парень!"
Саготы быстро нагоняли меня. Один из них вырвался далеко вперед и буквально наступал мне на пятки. Ущелье превратилось теперь в узкую расщелину, круто поднимающуюся вверх к перевалу между двумя горными вершинами. Что лежало за перевалом, этого я не мог даже предположить: может быть, отвесная пропасть глубиной в сотни футов. Неужели я попал в тупик?
Понимая, что мне не удастся добраться до конца ущелья раньше, чем меня догонят, я решился на отчаянную попытку задержать их хотя бы ненадолго.
На бегу я сорвал с плеча собственноручно изготовленный примитивный лук и вытащил из колчана за спиной стрелу. Наложив ее на тетиву, я резко остановился и обернулся к настигающему меня саготу. У себя дома мне ни разу в жизни не доводилось держать в руках лука, но на пути в Сари мне волей-неволей приходилось снабжать товарищей всякой мелкой дичью, так что я понемногу достиг приличных успехов в стрельбе. За время нашего бегства я даже сменил тетиву, изготовив ее из кишок тигра, убитого Гаком и мною с помощью копий, кинжалов и стрел. Древко лука, сделанное из очень упругого дерева, и новая тетива позволяли надеяться на достаточную убойную силу моего оружия. Никогда прежде не нуждался я так сильно в твердой руке и крепких нервах, как сейчас, и никогда прежде не требовалось мне таких волевых усилий, чтобы держать их под контролем. Я целился так же спокойно и аккуратно, как если бы передо мной была мишень из соломы. Сагот никогда раньше не видел ни лука, ни стрел, но даже до него дошло, что у меня в руках не просто палка с веревкой, а какое-то невиданное оружие. Он резко затормозил, выхватил свой каменный топор и замахнулся для броска. Я должен признать, что саготы, даже из неудобного положения, способны метать топор с фантастической точностью.
Я натянул тетиву на всю длину стрелы и прицелился в левую сторону груди сагота; в тот же миг, когда я пустил стрелу, мой противник метнул топор. Едва отпустив тетиву, я резко метнулся в сторону, а сагот прыгнул вперед, потрясая копьем. В результате его топор только скользнул у меня по волосам, а моя стрела пробила сердце человека-гориллы. Издав короткий сдавленный стон, сраженный насмерть сагот свалился к моим ногам.
Следом за ним приближались еще двое. Они были ярдах в пятидесяти от меня, и эта дистанция дала мне возможность схватить щит убитого - воспоминание о просвистевшем над моей головой топоре было слишком свежо в моей памяти. В щите я сейчас нуждался, пожалуй, больше всего. Те щиты, что я позаимствовал в арсенале Футры, нам пришлось с сожалением оставить - их размеры не позволяли завернуть щиты в шкуры, как это мы сделали с другим оружием.
Повесив трофейный щит на левую руку, я выпустил вторую стрелу, поразившую одного из саготов, и тут же отразил щитом брошенный топор. Затем я выхватил третью стрелу, но мой преследователь не стал ждать дальнейшего развития событий, развернулся и побежал со всех ног к главным силам. Очевидно, мой вид отбил у него желание познакомиться со мной поближе.
Я возобновил свой бег вверх по ущелью, саготы все так же неотступно следовали за мной, но я не заметил в их рядах чрезмерного стремления сократить разделяющую нас дистанцию. Я беспрепятственно добрался до конца расщелины, но наткнулся там, как и предполагал, на отвесную пропасть глубиной в две-три сотни футов, на дне которой угрожающе чернели острые скалы. К счастью, слева от меня нависала огромная скала, по краю которой проходил узкий карниз. Я ступил на него и через несколько шагов обнаружил, что он заметно расширяется и ведет к большой пещере.
Я сразу сообразил, что в узкой части карниза могу в одиночку сдерживать натиск целой армии. В этом месте по нему мог пройти только один человек. К тому же приближающийся враг не будет знать, что его поджидает смерть, так как площадка перед пещерой находилась за выступом скалы и не была видна от начала карниза. Вокруг меня было разбросано множество каменных обломков самых различных размеров и форм, сорвавшихся, очевидно, с нависших над головой утесов. Я собрал кучу подходящих по размеру камней, чтобы не расходовать понапрасну свои драгоценные стрелы, и приготовился к отражению атаки.
Пока я стоял, напряженно вслушиваясь, не идут ли мои враги, со стороны пещеры послышался легкий шум, привлекший мое внимание. Это вполне мог быть какой-нибудь крупный зверь, собирающийся покинуть свое логово. В то же мгновение мне показалось, что я слышу шорох кожаных сандалий, осторожно ступающих по карнизу. Таким образом, в самый критический момент мне пришлось вести наблюдение сразу в двух направлениях.
