— Сочиняете, сударь, ей-же-ей, сочиняете! — воскликнула Нелли, отирая слезы. Давно, с последней встречи с Орестом, она так не смеялась.
— Я не сочиняю, а вот один приятель мой сочинитель из столицы клялся сложить о моем курьезе изрядную поэму, — Ивелин ненадолго нахмурился. — Уж не знаю, может, теперь и забудет, коли напомнить некому. Вы бы, сударь, перебирались за наш стол. Не почтите за обиду, что как недорослю могу я предложить Вам не водку, но только компанию.
— Если персона моя приятна также и Вашему товарищу, — отвечала Нелли, косясь при этом, не несут ли наконец обещанную снедь.
— Безусловно приятна, — Ивелин бросил приятелю укоризненный взгляд. — Вам и не представить, сколь отрадны новые лица в однообразии здешней жизни!
— L'uniformite naquit un jour d'ennui. Однообразие родилося в тоскливый день. Филипп де Роскоф, — молодой человек поднялся и самым учтивым образом раскланялся. — Не обессудьте, что не назвался сразу, но мне новые лица представляются чем-то вроде сновидений, и стряхнуть странную дремоту души удается не враз.
Нелли поняла между тем, что второй собеседник не старше в действительности Ивелина, просто черты его удлиненного лица несли энергическую решительность человека, уже перенесшего в жизни немалые испытания. Темно-русые волоса его были собраны лентою в самый простой конский хвост, а скромный оливковый костюм украшал лишь узкий серебряный галун, однако француз, а это был француз, производил изящное впечатление. Впрочем, Нелли сто раз слышала от мадамы Рампон, что только так оно и должно быть с настоящими французами — в какие отрепья их ни наряди.
— Отчего же, сударь, Вы томитесь сим однообразием, вместо того чтобы разнообразить свои дни? — спросила она, пересаживаясь.
— Ефимка, плут, долго еще ты станешь морить нашего гостя голодом! — крикнул между тем Ивелин в темную глубину трактира. — Сей миг подавай, иначе намнем тебе бока!
— По разным причинам, — с белозубою улыбкою отвечал Роскоф. По русски изъяснялся он бегло и свободно, разве только слова звучали как-то слишком коротко, а буквы все произносились будто писаные, не завися друг от дружки. — Алексис сослан за шалости под родительское крыло еще в начале лета, я же нашалить не успел, но родителей своих боле не увижу.
— Они умерли? — тихо спросила Нелли, не обратив внимания на оловянную тарелку с пирогом, словно чудом возникшую перед ней сразу после оклика Ивелина.
— Благодарение Богу, они живы и здоровы. — Роскоф улыбнулся вновь. — Не гадайте, сударь, могу опровергнуть все предположения разом. Я никаким дурным поступком не отвратил от себя их любящих сердец, меня никто не оклеветывал, и я не преступал законов. И тем не менее увидеть милых родителей мне не суждено. Быть может, я расскажу Вам о том позже, Ваше лицо внушает расположение. Не угодно ли Вам неделю-другую погостить у меня и скрасить тем однообразие, уже упомянутое Алексисом?
— Я был бы душевно рад, сударь, но должен спешить, — отвечала Нелли, с опаской надкусывая пирог. — Садись да ешь, Платон, там, где нету даже вилки, легко справиться самому.
— И то верно, голубчик-барин, — Катя приняла глиняную миску с дымящимся супом. — Овса лошадям задай, чучело гороховое.
— А право, превосходная мысль, — радостно воскликнул Ивелин. — Неужто правда Вы так торопитесь? Будь Вы годом-другим старше, я б решил, что спешите в полк. Но оно, пожалуй, рановато. Или бежите от кого?
— Скорей догоняю. — Курник оказался вкусен. Нелли, поморщившись, отпила кислого квасу из сомнительного стакана. Она не ощущала никакого стеснения с Ивелиным: он напоминал Орестовых развеселых приятелей, но пристальный взгляд Роскофа ее несколько смущал.
— Так мне и показалось, — Роскоф потянулся было за штофом, но задержал на нем руку, не наполнив стакана. Нелли заметила на руке его каменный перстень с гербовой печаткою. — Я вить не напрасно Вас приглашаю, сударь. Не по душе мне Ваша осанка.
— Что? — Нелли поперхнулась квасом и раскашлялась. Ивелин, смеясь, по-свойски стукнул ее между лопаток ладонью.
— Не угодно ли пофехтовать со мною немного? — Роскоф кивнул на Орестову шпагу, которую Нелли все-таки носила, хоть и благоразумно не собиралась вначале.
— Как, здесь? — Вопрос вышел самый дурацкий, но Нелли действительно растерялась.
— Можно выйти на двор, — ответил Роскоф как-то даже слишком обязательно. — Здесь, конечно, можно споткнуться о скамью. С другой стороны, судьба не всякий раз посылает нам для защиты нашей жизни гладкие учебные залы. Едва ли я ошибусь даже, сказав, что судьба довольно редко так поступает.
С этими словами Роскоф скинул свой оливковый камзол.
Нелли нехотя последовала его примеру. Хорошо еще, что кое-чему она от Ореста научилась. Вот был бы конфуз иначе — нефехтующий дворянин, такое и впрямь подозрительно.
Кабатчик, Катя и Ивелин расступились по углам зрителями, без которых Нелли охотно бы обошлась. Роскоф отсалютовал, Нелли ответила.
— Плохо, очень плохо.
Нелли ощутила боль в пальцах. Шпага валялась на полу, шагах в пяти.
— Шпагу надобно держать как птицу — чуть сильнее сожмешь, убьешь, чуть слабее — улетит. Так говаривал мой старик учитель. Хотя поговорка не совсем верна. Вы лишились ее как раз потому, что сжимали слишком сильно.
— Не угодно ли попробовать еще? — раздосадованная Нелли приняла шпагу из Катиных рук.
— Охотно, — Роскоф боле не улыбался.
Вторая попытка отличилась от первой только тем, что Нелли успела уловить стремительное движение мелькнувшей в воздухе руки Роскофа. Неллина шпага на сей раз отлетела далеко в угол. Катя вновь ринулась за нею.
— Решайтесь сами, сударь. Если Вы мирный путешественник, отнюдь не враждующий с кем-либо и не охочий до ссор — поспешайте себе дале.
— Басурмашка-то прав, — жарко шепнула Катя, подавая шпагу. — Останемся!
Готовая провалиться от стыда сквозь утоптанный пол грязного трактира, Нелли опустила шпагу в ножны.
Глава XVI
Гостины затянулись до самого Яблоневого Спаса. В первые же дни Нелли открылось, что все усвоенные ею приемы стоят меньше, чем ничего. Хуже того, если выяснялось, что какой-либо прием неизвестен ей вовсе, Роскоф откровенно радовался.
— Право же, юный Роман, лучше б Вы вообще не держали до встречи со мной шпаги в руках, — приговаривал он, терпеливо выворачивая Неллину кисть каким-то особо неудобным образом. — Не могу взять в толк, чувство такое, будто Вас обучали шутки ради.
— Должно быть, я ленился, учитель мой слыл хорошим фехтовальщиком, — Нелли отерла рукавом сорочки лоб и присела на корточки у стены. До того, как дом этот на главной улице был снят Роскофом, комната в три окна была гостиной. Теперь же стояла она вовсе без мебели, с голыми стенами, без штор. Когда Роскоф упражнялся в фехтовании, а он проделывал это по два часа ежедневно, соседские мальчишки плющили о стекла носы и восторженно галдели, что, впрочем, сходило им безнаказанно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
