«Тектоника плит» вызвала бурную дискуссию. Одни безоговорочно ее поддержали, другие решительно отрицали. Появились дочерние концепции, многочисленные варианты основных идей. Возродился интерес и к гипотезе расширения Земли, которая обещает снять некоторые противоречия между мобилизмом и фиксизмом. «Мобилистский бум» реабилитировал чудаков-мобилистов. К проблеме движения материков не осталась равнодушной и широкая публика. Оказывается, даже людям, далеким от науки, совсем не безразлично, живут ли они на устойчивых или путешествующих континентах. Тем более постепенно втянулись в дискуссию те, в чьих руках есть факты «за» и «против» дрейфа материков. Именно так случилось с палеонтологами. Одна из недавних годичных сессий Всесоюзного палеонтологического общества была посвящена теме «Палеонтология, палеобиогеография и мобилизм». И вот что примечательно. На этой сессии прямо высказались в пользу мобилизма 13 докладчиков из 20 вообще высказывавшихся на эту тему. Двадцатью годами раньше, в 1955 г., на такой же сессии общества, кстати тоже посвященной палеобиогеографии, мобилизма коснулись лишь три докладчика и все высказались против перемещения материков в решительных выражениях.
Если бы это явление было единичным, то оно вряд ли бы заслуживало внимания историка геологии. Однако оно далеко не единично. Просматривая палеонтологическую литературу последних десятилетий, можно прекрасно видеть, как многие палеонтологи, сначала убежденные «фиксисты», становятся не менее убежденными мобилистами. Например, в 1960 г. американский палеоботаник Д. Аксельрод опубликовал статью под громогласным заголовком: «Ископаемые флоры свидетельствуют об устойчивых, а не о дрейфующих материках». Немецкий палеоклиматолог М. Шварцбах тщательно проанализировал примерно тот же круг фактов и сформулировал противоположный вывод, воспользовавшись теми же словами. «Ископаемые флоры, — написал он, — свидетельствуют о дрейфующих, а не об устойчивых материках». В 1970 г. Аксельрод опубликовал статью, в которой безоговорочно присоединился к мобилизму, в частности к тектонике плит, и почему-то ни словом не обмолвился о своей же статье десятилетней давности и никак не объяснил причин изменения позиции.
Подобные перемены в настроениях хотелось бы объяснить поступлением каких-то новых материалов. Однако в самой палеонтологии такого не происходило. Новые материалы, конечно, поступали, но к дискуссии о перемещении материков они мало что добавляли. В основном люди меняли взгляды на ранее известные материалы. Старое представлялось в новом свете. Решающим, несомненно, был экспорт идей из геологии, из тектоники плит.
Можно упрекнуть Д. Аксельрода и других палеонтологов, «изменивших» фиксизму, в непоследовательности и недостаточно внимательном анализе имеющихся в их распоряжении фактов. Но можно повернуть дело иначе и задать себе следующие вопросы: если когда-то эти палеонтологи ошибались, то где гарантия, что они не ошибаются и теперь? И еще: кто доказал, что палеонтологические факты толковались сначала ошибочно, а потом верно? Может быть, все как раз наоборот? Возможно и такое, что палеонтологические факты вообще можно толковать и так и этак. Стало быть, они не обладают в дискуссии правом голоса. Если ископаемые фауны и флоры за уши притянуты к предмету спора, то не стоит ли палеонтологам вовсе воздержаться от коалиции, будь то с фиксистами или с мобилистами?
Если такие вопросы возникнут у тектониста и он захочет в них самостоятельно разобраться, то палеонтологическая литература быстро его разочарует. Во многих сотнях статей и целых книгах, посвященных теме «Ископаемые организмы и мобилизм» найдутся лишь единичные и весьма скупые соображения о том, каковы должны быть палеонтологические факты, чтобы их можно было привлекать для обоснования или опровержения мобилизма.
Обычно палеонтологи, выступающие за перемещение материков, обращают внимание на три группы фактов. В первую группу входят все случаи распространения одних и тех же ископаемых животных и растений на противоположных берегах океана. Когда в триасовых отложениях Антарктиды нашли кости листрозавра — рептилии, до этого известной в Индии, Южной Африке и Южной Америке, то в научных изданиях и даже в газетах замелькали сообщения, что получено замечательное доказательство объединения материков южного полушария и Индии в некогда существовавшую Гондвану и последующего расползания ее частей.
В прошлой главе уже говорилось о поразительном сходстве палеозойских растений во всех частях Гондваны — факт, на который опирался и Вегенер. Можно допустить, что не раз и делали, постоянство в расположении гондванских материков и сушу на месте нынешних южных океанов. По ней, дескать, и путешествовали листрозавры и легко расселялись растения. Тогда, правда, придется допустить, что эти растения и рептилии совершенно не зависели от географических поясов и могли жить на всех широтах — от Северного тропика до Южного полюса. Опровергнуть такое предположение трудно, но не легче его и доказать. Подавляющее большинство палеонтологических фактов, привлекаемых в пользу мобилизма, относится именно к этой группе. Нашли по обе стороны от Атлантики одинаковые морские раковины. Вот и доказательство, что Африка соединялась с Америкой. Ясно, однако, что морские раковины никоим образом не могут дать такого свидетельства. Впрочем, и с наземными организмами, например растениями, дело не обстоит так просто, ведь их споры или семена могли путешествовать через морские преграды. Еще Дарвин интересовался вопросом, насколько вероятен перенос семян птицами через океаны. Он счищал грязь с птичьих лап, находил в ней семена, проращивал их и тем самым доказывал, что птицы — важное транспортное средство в расселении растений. Было показано, что мелкие семена могут переноситься на лапках и некоторых насекомых (например, саранчи). Известно, что мелкие зверюшки, спасаясь от наводнений, путешествуют на вынесенных реками бревнах. Нередко реки несут в моря целые плавающие острова из торфяной залежи со всем населением — растительным и животным. Причалит такой остров к другому материку и завезет туда целое сообщество иноземцев.
Итак, эта группа фактов указывает на неестественную разобщенность фаун и флор, разорванность ареалов родов и видов, которую хочется убрать, осушив разделяющие их океаны. Такие факты действительно могут косвенно свидетельствовать о времени возникновения океанических впадин, но далеко не всегда эти свидетельства надежны. Действительно, вообразим себе палеонтолога далекого будущего. Он найдет кости лошадей, собак и кошек по обе стороны нынешнего Атлантического океана и сделает вывод, что в XX в. Атлантики не было. Хотя организмы геологического прошлого не путешествовали на кораблях и самолетах, но, как мы видели, у них были свои транспортные средства, пусть и не регулярные.
Итак, эта группа фактов, наиболее популярная среди палеонтологов-мобилистов, дает лишь, косвенные свидетельства. Именно эти факты легче всего допускают встречное толкование, и именно они чаще всего сбивают людей с толку. Убедительнее кажется другая группа фактов. Их суть лучше пояснить на конкретном примере. В отложениях мелового периода Северо-Восточной Бразилии и в одновозрастных толщах той части Экваториальной Африки, которая обращена к Атлантике, встречаются очень сходные раковины мелких ракообразных (остракод). Примечателен не сам по себе общий состав видов остракод, а то, в каком окружении они захоронялись. В нижней части геологического разреза они приурочены к осадкам сравнительно небольшого пресноводного бассейна. Выше по разрезу на обоих континентах отложения этого бассейна сменяются одинаковыми соленосными толщами с характерным и довольно редким составом солей. Еще выше и в Бразилии, и в Африке лежат морские отложения с одними и теми же раковинами аммонитов. Эта аммонитовая фауна резко отличается от известной в Африке же, но севернее (в Марокко). Еще выше по разрезу аммониты становятся одними и теми же по всей приатлантической части Африки.
Палеонтологи Р. Реймент и Э. Тейт рассказывали про все это на Международном геологическом конгрессе в 1972 г. В начале мелового периода, считают они, Бразилия почти вплотную примыкала к Экваториальной Африке. Пресноводный бассейн, в котором жили остракоды, захватывал смежные части обоих континентов. Потом с юга внедрилось море с аммонитами, что ознаменовало начало расхождения материков. Еще позже морской бассейн расширился и соединился с другим бассейном, располагавшимся на севере Африки, Образовалось подобие нынешнего Атлантического океана. В последние годы было проведено сравнение комплексов спор и пыльцы из отложений, описанных Рейментом и Тейтом. Оказалось, что и здесь можно видеть удивительное сходство бразильских и африканских (габонских) комплексов, и тоже не единичных, а образующих одну и ту же последовательность, причем отличающуюся от того, что известно в других местах Африки и Южной Америки.
