нас не остановить.
Кристина молчала. Да, так оно и есть, но…
— С этим ничего не поделаешь, — продолжил лорд Генрих, наблюдая, как ветер шевелит её короткие волосы. — Ты не должна отчаиваться, Кристина. Это ещё не конец.
— Я знаю, — выдохнула она, не зная, куда деть собственные руки, — и всё равно, это… Я думала, что больше никого не потеряю.
— К сожалению, ты ошибаешься, — покачал головой лорд Штейнберг, и девушке показалось, что он слегка погладил её по спине. Или не показалось… — Прости, что я такое говорю, но это война, а на войне ты можешь потерять всё. В том числе и себя. А этого ни в коем случае нельзя допустить. Ты ведь знала, на что идёшь.
А ведь он прав, чёрт возьми. Кристина и так уже потеряла отца, землю, Бейкеров, и она боялась представить, что будет, если погибнут, скажем, Оскар или сам лорд Штейнберг. А если она правда потеряет саму себя? Если станет озлобленной, мстительной, словом, такой, как Карпер? Ничего хорошего из этого точно не выйдет. Тогда всё будет попросту зря.
— Ты не должна отчаиваться, — словно услышав её мысли, повторил лорд Генрих. Девушка только сейчас заметила, что он перешёл на «ты». — Ты не единственная и не первая, кто столкнулась с подобным. Поэтому нужно держаться. В конце концов, — он усмехнулся, — это надо в первую очередь тебе. Мы всё-таки идём освобождать твою землю. Кто будет воевать за тебя, увидев, что от тебя осталась лишь оболочка, что внутри ты мертва?
Кристина слабо улыбнулась. «Я не мертва», — хотела сказать она, но в последний момент передумала. Она просто не была уверена, что это так.
Вокруг было пусто, холодно и темно. Ветер дул, завывая, в траве пели сверчки, где-то вдалеке ещё слышались негромкие людские голоса.
И лишь сейчас Кристина осознала, в каком положении оказалось.
Чувствуя, как краснеет до самых кончиков пальцев, она отстранилась. Лорд Штейнберг смотрел всё так же спокойно, почти равнодушно, но с его тонких бледных губ не сходила улыбка.
— Спасибо, милорд, — пролепетала Кристина. — Я думаю, что справлюсь.
— Я не могу точно гарантировать полную безопасность вашим вассалам, — сказал он, — но до границы остались считанные дни пути. Как только мы ступим на вашу землю, всё изменится. Ваши вассалы поддержат вас, а вместе нам точно удастся добиться того, чтобы Карпер получил по заслугам. Поэтому я не советую вам так сильно беспокоиться.
Он снова перешёл на «вы», и Кристину почему-то передёрнуло. Она на мгновение закрыла глаза, пытаясь справиться с остатками слёз.
— Милорд, я думаю, ничего страшного не будет, если вы будете называть меня на «ты», — тихо сказала девушка. — Хотя бы когда мы наедине. Мне как-то неловко, когда вы обращаетесь ко мне на «вы», я ведь куда младше…
— Как скажешь, — усмехнулся лорд Генрих, взглянув на неё, и продолжил: — Я должен предупредить ещё кое о чем. Когда мы перейдём границу, нас встретят не только друзья, но и враги. Поэтому будь осторожна и следи за своей служанкой. Люди Карпера могут быть повсюду: как в замках и на дорогах, так и в деревнях и лесах.
— Да, знаю, — презрительно ухмыльнулась Кристина. Она слышала, что это называется фуражировкой: захватчики грабят деревни, а тем, кто не согласится отдать последнее, перерезают глотки или вешают. — Хотя бы поэтому я и не собиралась отсиживаться в Айсбурге или монастыре, а пойти и освободить свою землю.
— Не доверяешь это дело мне? — В голосе мужчины слышалась уже знакомая девушке усмешка. Он бросил короткий взгляд на центр лагеря, оказавшийся довольно далеко от них самих, и, снова взяв Кристину за руку, повернул туда.
— Нет, вам я доверяю, но… Я просто хотела бы сделать это сама. — Девушка на несколько секунд замолчала, собираясь с мыслями. — Ради отца. Я часто думаю, как поступил бы он, и не могу даже представить. Я только что поняла, насколько плохо его знала.
— Я тоже об этом думаю, — сказал вдруг лорд Генрих. — Я всегда стараюсь руководствоваться тем, чему меня учил твой отец. И мне кажется, что сейчас я поступаю так, как поступил бы он.
Кристина не знала, что на это ответить. Отец позволил ей научиться владеть мечом, но стратегическим хитростям не учил. Успел ли он пожалеть об этом?..
— Лорд Джеймс всегда говорил мне, что самый простой план — самый лучший план. Но мне иногда кажется, что наши слишком прямые действия не слишком разумны…
— Нет, что вы, — отозвалась девушка.
— Ну, если ты так уверена… — усмехнулся лорд Штейнберг. — Правда, мне кажется, он бы под страхом смерти запретил мне брать тебя на войну. Ты — единственная наследница Эори, тобой нельзя рисковать.
— Зато вам собой — можно? — парировала леди Коллинз.
— Ну, мне в любом случае есть на кого оставить замок и землю, — негромко хохотнул он. — Вольфганг, младший брат, остался в Айсбурге за главного. Он женат на Луизе, дочери графа Вардена, и ожидает первенца. Поэтому я не позволил ему ехать, да и он не сильно возражал. А Рихард сейчас служит оруженосцем у барона Штольца. Ты, должно быть, его видела.
И правда, Кристина не раз замечала в замке, а потом и в лагере юношу лет шестнадцати, зеленоглазого и темноволосого. Издалека он ей кого-то напоминал, но девушка не могла понять, кого. Сейчас, конечно, поняла: сам лорд Генрих в юности был таким же, но она уже почти забыла…
Кристина взглянула на него и заметила, что он явно погрустнел, но не стала донимать расспросами.
— Ты же у лорда Джеймса одна, и я боюсь представить, что начнётся, если ты, упаси Господи… — Он осёкся.
— Не волнуйтесь, милорд, — улыбнулась девушка, — я постараюсь не погибнуть.
На самом деле она не была уверена в этом, но уж лучше умереть, чем оставить Эори в руках Карпера.
За то время, что они шли по лагерю, Кристина успела несколько раз споткнуться о торчащие из земли корни или камни и наступить в грязь, что вгоняло её в краску. От недосыпания у неё кружилась голова, но спать было ещё страшнее: кошмары так и не отступили. Девушка не знала, как от них избавиться — Натали давала ей успокаивающий чай, но он не особо помогал. Кристина боялась, что со временем сны станут только хуже, ведь ей придётся пережить ещё больше страшных вещей.
Она вспоминала Людовика и его разбитый нос, когда они подошли к центру лагеря, где располагались шатры командующих. Небо светлело, ветер немного унялся, в лесу пели ночные птицы. Всё ещё было так тихо, что казалось, будто
