— О, привет, — прищурился он, — и вы здесь! Надеюсь, карбункул уже не так сильно вас беспокоит.
— Прошел.
— А мы тут о папиной помолвке толкуем, — сказал Томас. — Это моя золовка, миссис Клод Анкред, а это сестра, Дездемона. Милли и Полин занимаются комнатами. Ну, как картина, удачно получилась?
— Неплохо. А пьеса, которую вы у себя в театре ставите, удачная?
— О да, весьма, благодарю вас, — поджал губы Томас.
— Томас, милый, — вмешалась Дездемона, — как это «весьма удачная», когда там играет эта женщина? И о чем ты только думал, когда набирал труппу?
— Слушай, Десси, ты же знаешь, я говорил дирекции, что эту роль хочешь сыграть ты.
— Да ничего я не хочу. Я могла бы ее сыграть, но спасибо, не хочу.
— В таком случае все должны быть довольны, — примирительно сказал Томас. — Дженетта, — продолжал он, — тебе, наверное, не терпится увидеться с Фенеллой и Полом. Похоже, папина помолвка всех нас заставила забыть, что они тоже женятся. Тебе это так же не по душе, как и ему?
— Ничего подобного. — Она перехватила взгляд Трой и улыбнулась ей. — Пол мне нравится, я хочу поговорить с ним.
— Все это прекрасно, — поежилась Десси, — но Милли утверждает, что именно Пол с Фенеллой взорвали бомбу.
— Да ладно, — отмахнулся Томас, — уверен, что скоро все забудется. Тебе известно, что Старик послал за мистером Рэттисбоном, чтобы тот переписал завещание? Полагаю, он огласит его завтра за ужином. Как думаешь, Десси, на сей раз он тебя вычеркнет?
— Слушай, Томас, милый, — воскликнула его сестра, величественно опускаясь на диван и приняв эффектную позу, — я ведь так часто и недвусмысленно давала понять, что я думаю о мисс Орринкурт, что просто не оставила ему другой возможности. Только мне, Томми, на это совершенно наплевать. Если папа думает, что я буду поздравлять его с этим браком, то он сильно заблуждается. Не буду. Не могу. Для меня это был страшный удар. Больно, здесь больно. — Она ткнула себя кулаком в роскошную грудь. — Вижу, Джен, по-твоему, я преувеличиваю. Тебе хорошо, тебя не так просто выбить из колеи.
— Ну, пока мне хотелось бы поговорить с мисс Орринкурт, — небрежно заметила Дженетта.
— Конечно, он же тебе не отец, — тяжело вздохнула Десси.
— Это верно.
— Тью-ю, — горько вымолвила Десси.
Разговор был прерван появлением Фенеллы, которая сбежала по лестнице, пересекла зал и с невнятным возгласом бросилась в объятия матери.
— Ну, ну, — мягко проговорила Дженетта, на секунду прижав к себе дочь, — не надо таких эмоций.
— Мама, ты не злишься на меня? Скажи, что не злишься!
— Разве у меня такой вид, что я злюсь, дурочка ты моя? Где Пол?
— В библиотеке. Поднимешься к нему? Мама, ты чудо. Ты ангел.
— Ладно, дорогая, притормози. Между прочим, тут тетя Десси и дядя Томас.
Только тут Фенелла оглянулась и поздоровалась с ними. Томас бережно поцеловал ее.
— Надеюсь, ты будешь счастлива, — сказал он. — Право, все должно быть хорошо. Прочитав объявление, я заглянул в медицинскую энциклопедию, там, где о генетике говорится. Этот малый, ну, автор статьи, утверждает, что ничего такого особенного в браках кузенов нет, если только в семье нет явных случаев психических отклонений, причем с обеих сторон.
— Право, Том, ну что ты такое говоришь? — укоризненно заметила его сестра.
— Ну что ж, Фен, — проговорила Дженетта Анкред, — ободренные таким авторитетным свидетельством, мы, наверное, можем теперь пройти к Полу?
Обе вышли из зала. Вскоре спустились вниз Миллимент и Полин.
— Ну и докука, — говорила Миллимент, — просто не представляю, как справиться со всем этим.
— Если ты о комнатах, Милли, — сказала Дездемона, — то заявляю со всей определенностью: если крыс не потравили, в «Брейсгердл» я не ночую.
— Однако же, Десси… — начала Полин.
— Так как насчет крыс, сделано что-нибудь?
— Баркер, — с несчастным видом призналась Миллимент, — потерял яд. По-моему, некоторое время назад он обрабатывал комнату мисс Орринкурт, и после этого банка пропала.
— О Господи, — негромко вымолвил Томас.
— Жаль, что он не добавил немного яда в стакан, где она держит зубы, — мстительно заметила Дездемона.
— Как насчет «Эллен Терри»?
— В «Терри» я собиралась поместить Дженетту.
— Милости просим ко мне в «Бернхардт», Десс, — щедро предложила Полин. — Мне будет только приятно. Поболтаем. Давай.
— Единственная проблема состоит в том, — нахмурилась Миллимент, — что, поскольку папа там держит старинную утварь времен короля Иакова, в комнате нет места для второй кровати. А в моей есть. Так что, Дездемона, если ты не против… Это «Леди Банкрофт», ну даты сама знаешь. Просторная комната, и вещи есть где разместить.
— Что ж, Милли, если ты меня вытерпишь…
— Вполне, — холодно сказала Милли.
— Но поболтать-то мы все равно сможем, — заключила Полин. — Моя комната по соседству.
3
В пятницу вечером погода переломилась, и на неровные крыши Анкретона обрушились потоки дождя. В субботу утром Трой разбудили повторяющиеся ритмичные звуки, как при игре на барабане: пинг, пинг, пинг.
Направляясь в ванную, она едва не споткнулась о таз, поставленный на лестничной площадке. В него методически падали капли, просачивающиеся сквозь большую заплату на крыше. Дождь лил весь день. Уже в три часа настолько стемнело, что рисовать далее в театрике стало невозможно, но все утро Трой проработала и, нанеся последние мазки, отошла от холста и села на стул. Она испытывала то удивительное ощущение пустоты, которое возникает, когда закончишь писать. Итак, работа сделана. Все это время дом ее пустовал. Пустовал, правда, недолго, ибо теперь, освободившись от настойчивых мыслей о работе, Трой была полностью поглощена предчувствием близкого свидания с мужем. «Послезавтра я, может быть, скажу „завтра“».[31] Анкреды со всеми своими фокусами казались сейчас чем-то нереальным. Всего лишь двухмерные фигуры, жестикулирующие на смешной в своей величественности сцене. Это ощущение будет окрашивать все ее воспоминания о двух последних днях, проведенных в Анкретоне, стирать углы, придавать оттенок фантастичности вполне заурядным событиям и заставлять сомневаться в достоверности самих этих воспоминаний, когда, по прошествии недолгого времени, она должна будет восстановить их в максимальной четкости и полноте.
Ей придется вспомнить, что сэра Генри не было видно весь день, он отдыхал перед праздничным обедом в честь своего дня рождения; что во всем огромном доме чувствовалось напряженное ожидание; что подарки были выставлены в библиотеке, этой плохо освещенной ничейной земле в восточном крыле здания; и что члены семьи частенько наведывались в эту Мекку, пристрастно изучая подарки, приготовленные другими. Сама Трой, готовясь к празднеству, сделала живой и занятный набросок Пэнти и положила его вместе с другими подарками наверху, в библиотеке. Правда, ее смущало то, что подарок может показаться в высшей степени неуместным, — Пэнти была в опале. Набросок очень понравился самой Пэнти и ее матери — и больше никому, кроме, может быть, Седрика. Седрик предпочел увидеть в нем язвительный отклик на характер ребенка, что на самом деле не имело ничего общего с действительностью.
Впоследствии Трой вспоминала также, как разглядывала привезенные с собой длинные платья и вынуждена была признать, что ни одно из них недостойно такого грандиозного события. Она вспоминала, что ощущение праздника усилилось к вечеру, когда Баркер вместе со свитой престарелых служанок подняли предпраздничную суету. Но при этом, как ей впоследствии представлялось, в самом воздухе дома было разлито чувство приближающейся кульминации, что-то должно было завершиться. Тогда Трой говорила себе: «Все это потому, что Рори возвращается. И еще я закончила трудную работу и хорошо справилась с ней». Но задним числом все это звучало неубедительно.
Трой почистила шпатель, заперла ящик с красками, запасы которых изрядно истощились за эту неделю, и в последний раз в Анкретоне вымыла кисти. Портрет был установлен на сцене, задрапированный алыми бархатными полотнами — крайне неудачное обрамление для ее работы. «Будь это весна, — думала Трой, — заказчики, наверное, обложили бы портрет гирляндами». Перед портретом до начала вечерней церемонии был опущен занавес. Ее раздражали эти алые полотна. Ей надоел проливной дождь. Ей было очень не по себе. Ужин начинался в девять, предстояло заполнить чем-то целых три часа. Прихватив с собой книгу, Трой бесцельно слонялась по комнатам и везде заставала кого-либо из Анкредов, поглощенных интимным разговором. В кабинете обнимались Фенелла и Пол, в гостиной раздраженно шептались Дездемона и Полин, у лестницы Миллимент что-то выговаривала Баркеру. Трой пошла в соседнюю с библиотекой комнату, именуемую Большим Будуаром (Малый Будуар находился наверху). Прежде чем войти, Трой остановилась у двери и прислушалась. Все тихо. Она толкнула дверь и оказалась лицом к лицу с Седриком и мисс Орринкурт. Они сидели на диване и заливались неслышным смехом.
