Лагерь посещали и эмиссары других стран. Приглашали в Канаду и в Австралию, обещая свободную и благоустроенную жизнь, показывали и раздавали богато иллюстрированные рекламные буклеты.
Охранявшие лагерь американские «МР» не препятствовали выходу за его пределы. Несмотря на свои ограниченные возможности передвижения на костылях, я, все же, совершил несколько небольших прогулок. В окружающей местности располагались лишь небольшие немецкие хуторки, в окнах домов болтались белые флаги. Немцы хмуро копались на своих полях, стараясь не привлекать к себе внимания. Разговаривали неохотно, начиная разговор со слов «Hitler kaputt!»
По дорогам встречались пешие колонны людей, несущих французские, бельгийские флаги, возвращающихся из Германии. Узнав, что мы - русские, а это не сразу было понятно из-за нашей пестрой одежды, они радостно окружали нас, поздравляя с окончанием войны.
Стали комплектовать команды для возвращения в Россию, составлять списки.
Пришло время отъезда.
На Родину
Однажды пришла большая колонна военных грузовиков Студебеккеров, нас разместили на них, рассадив на откидные сидения у бортов, и колонна отправилась в путь. Ехали долго, пересекая почти всю Западную Германию, объезжая большие города. Проехали какой-то крупный город, название которого – Люнебург, в чем я не уверен, подводит память, слишком давно это было. Он был весь в развалинах, кое-где еще дымящих. На улицах возились немцы, расчищая завалы, освобождая дороги, собирая и очищая от раствора кирпич.
В маленьких городках, в которых мы, проезжая, останавливались по необходимости, между грузовиками шныряли шустрые немецкие мальчишки, мы совали им в руки печенье, ломти хлеба, сигареты.
Наконец, остановились в городке Пархим на границе между американской и советской зонами оккупации, где был транзитный пункт. Сопровождающие каждый грузовик американцы на прощание оделили нас своими пайковыми пакетами, и мы на тех же студебеккерах с американскими водителями пересекли границу.
Вот мы и у своих. Встретившиеся нам солдаты и офицеры были в погонах, которые многие из числа попавших в плен до 1943 года, видели впервые.
Встретив своих, с грузовиков закричали «Ура!». В ответ, один из офицеров сделал характерный жест, проведя рукой по горлу и вверх. Это произвело тягостное впечатление. Мне почему-то стало стыдно перед американцами, сидевшими в кабинах грузовиков и видевшими это «приветствие».
В окрестностях городка Пархим был организован пересыльно-сортировочный пункт для приема «перемещенных лиц», прибывающих из оккупированных союзниками частей Германии. Здесь нас довольно быстро рассортировали, снабдили временными проездными документами, продовольственными аттестатами и «своим ходом» направили пробираться на Восток по указанным в документах направлениям. Тех же, кто нуждался в медицинской помощи, в том числе и меня, опять посадили в американские студебеккеры, но уже с советскими армейскими номерами и, в сопровождении офицера с погонами капитана медицинской службы, повезли в военный госпиталь, предназначенный для бывших военнопленных. Стало ясно, что мы, освобожденные из плена, не достойны того, чтобы нас лечили так же, как всех военнослужащих Красной Армии.
По госпиталям
Госпиталь находился в маленьком, не пострадавшем от войны, городке на Востоке Германии - Виттштоке. Сначала -прямо в центре города напротив здания городской ратуши, занятого советской комендатурой. Затем его перевели на окраину городка в несколько двухэтажных коттеджей напротив городского кладбища. Питание и медицинское обслуживание были очень хорошими, а бытовые условия в коттеджах со всеми удобствами просто отличными. Никаких ограничений по выходу за пределы госпиталя не было и, пользуясь этим, я на своих костылях много ходил по городку.
В центре городка были остатки старинной крепости и улицы с домиками средневековой постройки - деревянный каркас (фахверк), заполненный кирпичом. После многих месяцев пребывания под стражей возможность ходить, куда хочется, доставляла огромное удовольствие.
Стояли теплые летние дни, напротив, на немецком, как везде в Германии, очень благоустроенном кладбище, похожем больше на ботанический сад, я любил сидеть на скамейке у входа, недалеко от часовни. Имея в избытке табак, к которому, начав курить, еще не полностью пристрастился, я приглашал проходящих мимо немцев закурить. Они, наоборот, страдавшие от отсутствия курева, принимали мое приглашение, и я вступал с ними в разговоры, пытаясь совершенствоваться в своем варварском немецком языке.
В разговорах они привычно, но вряд ли искренне, ругали Гитлера, войну, рассказывали о погибших братьях или мужьях, у многих родственники были в плену в России. Этих очень интересовали условия жизни, они были напуганы суровым климатом и дикими нравами, якобы свойственными России. Пытаясь их переубедить, я рассказывал, что даже в Сибири климат не такой уж суровый, нравы в России вполне цивилизованные, русским свойственны гостеприимство и благожелательность даже большие, чем в Европе.
Завел знакомство с молодым парнем, который предложил мне коммерческую сделку. Его родственник - владелец небольшого спиртзавода на окраине городка. Он готов обменивать табак на спирт.
Это предложение было принято с восторгом моими соседями по палате, а мне представилась возможность ближе познакомиться с немецким бытом. Я стал бывать дома у моего «агента» и познакомился с его семьей. Они стали более откровенными в разговорах со мной. В отличие от союзников, которые в общении с побежденными немцами проявляли высокомерие, русские солдаты относились к немцам, как к равным, и это они высоко ценили. В то же время, высказывали возмущение фактами вандализма, проявлявшимися в период прохождения фронта через город, а также массовой депортацией немцев из Восточной Пруссии, беженцы оттуда проходили через Виттшток.
Оправдываясь, мне приходилось напоминать им, что немцы в оккупированной ими части России, на Украине и в Белоруссии вели себя по отношению к населению куда более бессовестным образом.
Поставляя спирт своим «сопалатникам», сам я был весьма равнодушен к выпивке. Даже на фронте, когда курильщики предлагали мне свою порцию «наркомовских» 100 грамм в обмен на табак, я редко пользовался этой возможностью, хотя одновременно выпитая двойная порция водки не вызывала у меня опьянения, только бодрила. Сказывалось высокое нервное напряжение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
