– Потому что там пограничные катера «Яви», – с большой охотой объяснил перевозчик. – Да ты не дрейфь, доча, на той стороне передам тебя с рук на руки этому, как его, трансферу, с ним не пропадешь. Нам только бы до того берега добраться…
Сняв кроссовки и надев здоровенные болотники, Аня кое-как добралась до лодки, перешагнув через качающийся борт.
– Ни слова, – предостерег ее в последний раз перевозчик, отталкивая лодку от берега.
Помня указания Захарыча, Аня вытащила из-под лавки ватник и накинула его себе на плечи. Получилось что-то вроде уютной теплой палаточки, завернуться бы сейчас в него и заснуть. Обычно ее убаюкивали волны и мирный плеск воды, но на этот раз Аня решила не спать. Не просто же так таинственный Харон предостерегал ее против разговоров, если речь идет о пограничниках, возможно, у них стоят приборы, способные реагировать на любой, даже самый незначительный звук. Какой-нибудь эхолот, или, как он называется…
Ну, конечно, волны идеально передают звуковые колебания.
Только все же интересно, с кем здесь разговаривать? Впрочем, если она вдруг начнет разговаривать во сне, приборы ее треп все равно словят, и у Захарыча будут неприятности. Хотя какие могут быть неприятности за пользование в черте города надувной лодкой? Или, действительно, на той стороне реки никакой не Веселый поселок, а самый настоящий Тусвет? Поэтому и река Смородина, поэтому и моста Александра Невского нет.
Глава 18
Ночь со вторника на среду. Ахерон
И не боги горшки обжигают.И не боги горшки разбивают.
А.Смир
Ночь. Мирный плеск весел: шлеп, шлеп, шлеп… над головой черное, точно побитое молью, небо, в дыры смотрят звезды, а может, и не звезды. Наверное, небо – сверкающий купол, на ночь кутается в старую, темную шаль для тепла. Потому что, если не укутаешься, то и не уснешь. А ночью нужно спать. Всем, даже небу… Тс…
Все ребята спят, все зверята спят, интересно, спит ли дома Казик? Нет, пожалуй, смотрит мультики. Хорошо, если только мультики, а если канал для взрослых? Никудышная она мать, хотя, если разобраться, и не мать вовсе. Не очень-то и хотелось. Не напрашивалась, а все равно теперь, хочешь не хочешь, а быть тебе, Анна Александровна, матерью. Матерью-одиночкой. Не матерью – временной нянечкой, от которой ребенок будет бегать звонить уехавшим в бессрочную командировку родителям, няня – спасательный круг, защищающий от бурь грот.
Какой там грот – погибающий корабль, каменный гончарный круг, камень на шею. Беги от нее мальчик, глупый ребенок с доверчивыми глазами. И не мама, не мачеха, и даже не добрая фея-крестная, не Мэри Поппинс досталась тебе, а Анна Александровна Григорьева, алчущая твоего клада, мечтающая обобрать несчастного сироту, утащить, утянуть, стырить, украсть твои минуты общения с родителями, урвать кусок тепла, подаренный тебе самой судьбой.
Куда ты попал, маленький принц с далекой звезды, затерянный в чужом тебе городе? Городе, где не говорят по-французски, но где столько других чудес! В городе, где к каждому ребенку может прийти новая мама, и под песочницей на детской площадке зарыт клад! Городе, где из старых допотопных будок можно позвонить на тот свет. Связаться с одноногим Сильвером и выяснить у него секрет пиратских сокровищ на острове «Сундук мертвеца», где пес Цербер засирает детские площадки, а переполненные огнем кошки караулят старые Питерские дворы!
Очнись, Казимир, воспрянь ото сна, восстань! Беги от этих людей из этого сна в сон следующий, из этого мира в мир параллельный, из этой смерти в смерть новую, в жизнь, побеждающую смерть силой любви!
Беги во имя любви и, может быть, еще добежишь.
Беги…
– Нет тут никакого Казика! И никого нет! – наконец не выдержала Анна, отмахиваясь от навязчиво втюхивавшего ей муру внутреннего голоса.
– Как нет? – Возмутился мысленный оратор.
– Нет, и не было. – Аня зарылась лицом в теплый пахнущий дымком ватник, решив не потворствовать шизе. Еще бы, обидно ведь, в кой-то век текст прет сам собой, а под руками ни диктофона, ни ноута, ни какого завалященького клочка бумаги!..
– Рукописи не горят, – шевельнулось у правого уха, обдавая Аню запахом перегара.
– А это и не рукопись! – огрызнулась она и тут же сообразила, что говорить-то ей, в сущности, не с кем. Захарыч привычно греб с закрытыми глазами, во сне, что ли, греб. В то время, как на нее снова дохнуло сивухой, да так смачно, что Аня невольно представила рядом с собой…
Впрочем, образ, возникший перед внутренним взором Анны, был настолько непоэтичным, что даже в эту волшебную ночь над водами реки Смородины, что разделяет два царства – Мертвых и Живых, – он не мог воплотиться во всем своем безобразии и бытовой гнуси.
– Константин Захарович, вы что, уснули? – зашептала Анна, пытаясь дотянуться до гребущего во сне или трансе перевозчика. Но почему-то ей это никак не удавалось. Придерживая ватник левой рукой, правой она пыталась дотронуться до колена современного Харона, но тот, каким-то неправдоподобным образом, постоянно оказывался в паре сантиметров от ее пальцев. Возможно, все дело было в том, что лодку качало на небольших волнах. Аня поднялась и, выскользнув из ватника, держась за борт лодки, сделала шаг в сторону спящего Захарыча и снова протянула руку.
Мистика. Проклятый перевозчик был недостижим!
Правда, теперь он уже похрапывал, выводя свои тюрлю-тюрлю, вольготно развалясь и широко расставив ноги, между которыми торчало ослепительно белое весло.
«Если я потяну за весло, Захарыч неминуемо проснется», – решила было Аня, но тут же рядом с правым ухом возник знакомый шепоток, и кто-то незримый с усилием рванул ее за руку назад, так что она на мгновение потеряла равновесие и упала бы, не подхвати ее невидимый рыцарь. Какое-то время она зависала в воздухе, потом объятия разжались, и она плавно опустилась на свое место.
– Никогда не касайся весла перевозчика. Лучше смерть, чем вечная каторга!!!
Теперь она явственно различила голос Яши, но его самого по-прежнему не видела.
– Почему не касаться? – Тоже шепотом переспросила она, страха как не бывало.
– Потому как неминуемо припашут. – Резонно заметил тот.
– Что припашут?
– Грести заставят, а вам это надо?
Нет, грести она определенно не хотела. Впрочем, теперь ее интересовал уже совсем иной вопрос: заснула ли она и видит сон, или Яша каким-то образом действительно оказался в лодке и спас ее от падения в воду.
– Это ведь вы, Яша? – Осторожно поинтересовалась она у пустоты, тут же ощутив, как горячие волны поползли от пяток вверх, к копчику, чтобы зазмеиться оттуда таинственной Кундалини по позвоночнику. Кровь прилила к голове, – Аня вскинула руку, ощущая, что щеки сделались горячими, а на лбу вдруг выступила испарина. Неужели спасший ее уже дважды Яков так сильно понравился ей, что она теперь, как дура, краснеет при его приближении, или вдруг настало реальное лето и сделалось жарко и светло?
Да, именно жарко. Аня взглянула за борт и закричала: вода превратилась в золотой огонь, который поднимался теперь жаркими прозрачными волнами, облизывая виды видавшую лодку.
– Не кричите, Аня! Не надо! Не то вас засекут, и тогда уже не отмажетесь, придется сотрудничать с органами местного самоуправления, а вам и этого, полагаю, не надо.
– Ага, – машинально подтвердила Анна, с ужасом вглядываясь в огненные глубины. – Мы сейчас погибнем, да? Ведь лодка резиновая, а резина горит. Мы сейчас взорвемся и окажемся в самом пекле?
– Нет. Если будете правильно себя вести. И, главное, если не выдадите меня Константину Захаровичу. Понятно?
– Понятно. А почему вы забрались в нашу лодку? И почему я вас не вижу?
– Долго объяснять, Анна. Вы же знаете, меня ищут. И я обязательно должен вернуться на свой берег, они знают, что мне нельзя задерживаться у вас.
– Но вы же можете спрятаться, – попыталась разобраться в нелегкой шпионской работе Анна. – Ваши, скорее всего, снабдили вас деньгами, так что вы вполне можете снять комнатку у какой-нибудь старушки и отсидеться там, пока по берегу патрулирует береговая охрана. Кто вас выследит в многомиллионном городе? Не подходите к зданию «Навь», и…
– Так, да не так. Вы ничего не знаете о наших делах, милая Аня, – вздохнул невидимка. – Дело в том, что в вашем городе я не могу ни есть, ни пить. Иначе…
– Но это же не помешало вам напиться сегодня? – съязвила Аня, запоздало соображая, что можно было и не упоминать то, что она явственно ощущала мощный перегар.
– Это моя вина, и моя же беда, – коротко ответил Яков и, как показалось Ане, отвернулся от нее. – Правда, я пил свое. А это большая разница. Вот.
С минуту они молчали, Аня смотрела на причудливую игру огненных вод.
– Я потому и невидим, что выпил сегодня, – чуть слышно прошептал Яков, при этом в голосе его слышалось столько горечи, что Анна невольно пожалела о своей бестактности.
